Здравствуйте, Надежда. Приятно видеть Вашу активность и постановку проблем современной литературы. Вот что я думаю об этом в свете Вашего «головного поста».
1. Подобные конференции, полагаю, проводят по запросу государственных структур, чтобы поставить вопрос о переосмыслении и новом векторе развития русской литературы. История повторяется, и спор западников и славянофилов среди русскоязычных авторов продолжается по сей день в новом формате. Я не вижу ничего плохого в том, что проводят подобные конференции. Дело в другом: дадут ли они что-то современным авторам? (вопрос риторический). Никому не нравится, когда их учат: как и о чём писать. Хотя, разработка методологии и популяризация традиционных ценностей в современной русской литературе была бы крайне желательна. Скажем так, чтобы «авторы не забывали о своей врождённой гражданственности и иногда писали в том числе об этом (выполняя гражданский долг)....». Да, вспоминается Некрасов «Поэт и гражданин». Лубочного патриотизма нам не надо, как и вымученных произведений, написанных на госзаказ. Государству надо воспитать поколение, среди которых будут те авторы, которые искренне, от души, сами захотят писать то, что вызовет светлые чувства по отношению к Родине.
2. На иноагентов, конечно, клеветать не надо и очернять, как авторов — тоже. Их государство не должно популяризировать и давать им зарабатывать деньги здесь, откуда они уехали. И тем более, если они клевещут на свою Родину. Среди них могут быть и гении. Но история знает примеры, когда и гении оказывались плохими гражданами своей страны. Можно быть гением-автором, но как человек — выродком. Примеров масса. Гениальность писателя не прямо пропорциональна уровню его гражданственности. Иноагентов, я считаю, лучше не вспоминать: они уехали, сделали свой выбор и пусть им там наслаждаются, пока нас не трогают. Ну а если трогают — санкции в отношении их.
3. Государственная цензура, конечно, нужна, как и идеология. Дело в том, что они и так есть. И у нас, и в мире: цензура и идеология. Другое дело, кто хозяин и в чьих она руках. Есть коммерческая цензура (кто платит, тот и заказывает музыку), есть информационная цензура (формат/неформат) и какая-то иная. Другое дело, чтобы госцензура была бы с человеческим лицом и в меру, а не с тем мракобесием, которое душило интеллигенцию и превращало их в ненавистников собственной страны.
4. САМОЕ ВАЖНОЕ. В России, кроме постмодернизма, есть два других главных направления в литературе: реализм и фантастика. Реалисты пишут о том, что видят вокруг. Почему в 90-х годах стали бешено популярными детективы и боевики? Потому, что время было такое. Время выбирает авторов. А фантасты — уходят от реальности в создают альтернативные вселенные. Поэтому, главная задача власти — поднимать уровень жизни, повышать уровень гражданственности (но не на голом месте) и честно называть вещи своими именами. Тогда больше авторов будут писать правильно и по делу и никому не будет стыдно, не прилетит честных упрёков за то, что они пишут хорошо о стране лишь в угоду власти.
5. Массовая культура — это не всегда плохо. Другое дело — какой её уровень? Если Ольга Бузова и «тиктокеры» — это одно, если иноганент Моргенштейн — другое, если Shaman — третье и т.д… Государство сегодня как раз и заинтересованно в массовой культуре хорошего качества в условиях современных вызовов.
6. Сегодня писателям можно пойти и другим путём. Если невозможно ЧЕСТНО показать родную страну в свете софитов и с нимбом (если он у нас сейчас?), то можно, методом от противного, разоблачать западный Мордор. По-своему, это делали разные зарубежные авторы в середине XX века — от Дэшила Хэммета и Раймонда Чэндлера до Микки Спиллейна с неподражаемым Майком Хаммером. А лучше всех это получалось у Д.Х. Чейза. Я им юности зачитывался и к Западу априори испытывал негатив уже тогда. Недаром их публиковали даже в СССР. Весь этот нуар можно показать и сегодня, причём, без фантазий. Чтобы развеять миф о том, что «Там всё ОК». Да, и опять к Н.А. Некрасову. Надо показать, что никому ни на Руси, ни где-то там не живётся хорошо. Да и оправдать народную мудрость: «Там хорошо, где нас нет». Впрочем, «хорошо» надо своими ручками создавать и там пригодиться, где родился. А иноагентами у нас многие авторы стали по глупости: думали, что тут плохо, а там — хорошо. А вот обратной дороги может и не быть.
Спасибо за пожелание. Нет, я не шутил про биоэтику. Мне показалось, что это Вы пошутили в комментарии к Елене Владиславовне, когда сказали, что ждёте от меня статью про биоэтику :)). Согласен полностью с тем, что Вы писали о молодёжи и про мотивации к обучению.
Спасибо за ответ. А шутка про статью о биоэтике имеет наглядно-практический ответ в лице студентов, её изучающих весь семестр. Плюс — очередной семинар в рамках научной практической конференции, где заявлен мой доклад.
Здравствуйте, Надежда. Я прочитал сегодня Ваши размышления. Я бы почти совсем написанным Вами согласился, но есть один крайне зыбкий фактор — нет узаконенного базиса поэзии. Я пытаюсь зрить в корень. Увы, хотим мы или не хотим, верим-не верим, нравится-не нравятся, но до сих пор не существуют «Золотых правил поэзии». И официальных пособий нет. Я уже не говорю про те, что с грифом УМО. Неофициальные пособия про то, как писать стихи — есть в Интернете, но это самиздат, чья-то авторская концепция. А если нет ОФИЦИАЛЬНЫХ правил — то не к чему объективно апеллировать. И здесь крайне уязвимыми становится критики, даже литературные критики.
Я много раз публиковался в литературной газете на тему проблем графомании и литературной критики и подчёркивал в качестве главного недостатка — неразработанность методологии критики поэзии. Я подчёркивал ОТСУТСТВИЕ ДОЛЖНОГО ИЗУЧЕНИЯ И КЛАССИФИКАЦИЙ НАПРАВЛЕНИЙ СОВРЕМЕННОЙ ПОЭЗИИ! Без этого её невозможно объективно критиковать. Разумеется, должна быть узкая специализация критиков, ведь каждое поэтическое направление руководствуется своими правилами, которые надо знать и учитывать. В XX веке был символизм, акмеизм, футуризм, имажинизм, соцреализм, постмодернизм и каждое направление имело свои «внутренние правила», на основании которых считало стихи «своими» или «чужими», «сильными» или «слабыми». То, что было сильным и правильным в символизме могло считаться слабым и неправильным в акмеизме. Критик не может всех мерить одной гребёнкой. А ещё, стихотворение нельзя полностью отрывать от автора. Об этом говорит, в частности, герменевтика.
Я также противник «препарирования» стихов. Препарируют «мёртвые стихи», искусственные, причём, критики-паталогоанатомы, а вот Живое слово препарировать нельзя. Я даже стихотворение как-то написал на эту тему:
«О другой стороне разбора стихов» (или «Монолог Живого стиха»)
Зачем ты разбираешь нас, поэт? Ведь ты не собирал все наши строки, В подтексты наши не вносил уроки. А автору ты глянул в душу? Нет.
Зачем ты обсуждаешь нас, поэт? Мы пленники твоих лабораторий. Хотя по нашу душу нет теорий И истин нет, а есть чужой совет.
Зачем ты исправляешь ритм и слог И загоняешь смысл и чувства в кОму? Опомнись, ты ведь режешь по живому!!! Мертвеем мы, не в прок такой итог.
И как ты можешь выбросить слова – Чужого самомнения страдальцы. Не ногти ты стрижёшь, а рубишь пальцы. Нередко и слетает голова.
Не надо нам совать мандат искусств. Мы не товар литературной лавки И чувствуем не правки, а удавки На тонких струнах искренности чувств.
Не надо в нас развенчивать грехи, Не в пазлах мы, не из кусочков пиццы. Тогда не закричат вам вслед: «Убийцы!» Рождённые доверием СТИХИ.
НАДЕЖДА, ПРОШУ ВАС, НЕ ОБИЖАЙТЕСЬ И НЕ ПРИНИМАЙТЕ НА СВОЙ ЛИЧНЫЙ СЧЁТ МОЁ ЗАМЕЧАНИЕ. Всем надо не просто учиться, а быть лучше, учёнее, духовно-нравственные, чем мы были. И критиковать можно. Однако, первыми, кого надо критиковать — это не авторы, а сами критики. Наши писатели сегодня не Пушкины-Лермонтовы-Достоевские-Толстые… Но ведь и критики не Белинские-Добролюбовы-Писаревы-Чернышевские. Критика должна опираться на твёрдый базис, а его нет, он зыбкий и субъективный. ЕГО НАДО РАЗРАБОТАТЬ. И первейшая задача критика не оценить работу автора, а соотнести её с соответствующим направлением, чтобы потом соотнести с ПРАВИЛАМИ, традициями данного направления. Ведь КРИТИКА — это установление границ. Недаром главный труд И. Канта называется «Критика чистого разума». Он не ставит оценку разуму, он устанавливает его границы познания. А в современной литературе в аспекте установления направлений — «конь не валялся». Критик вообще бессилен оценивать современную литературу, на мой взгляд. Ведь прежде, чем оценивать, — надо её изучить и прописать особенности, правила, традиции и т.п. Да и авторов надо знать. Но знания не успевают за новыми авторами и направлениями. НЕ СОЧТИТЕ, ПОЖАЛУЙСТА, МОИ СЛОВА ЗА НРАВОУЧЕНИЯ. Просто я занимался этими вопросами и поднимал их в литературной газете и своими словами видел проблемы критики: как в теории, так и на практике — на местах.
Вот у нас, Надежда, на сайте, в конкурсах звучит направление «Песенная поэзия». А ведь она пишется совсем-совсем иначе, не так, как «просто поэзия». Там может меняться даже ритм, переход с хорея на ямб и обратно. И это считается, скорее, достоинством. «Песенная поэзия» более «плакатна», ведь эти стихи планируется не читать, а ПЕТЬ, иногда и хором. А многие ли критики знают подобные нюансы? Это знают, как правило авторы, которые рефлексируют над своими строками и своих коллег и понимают, почему их надо называть не просто поэты, а «поэты-песенники». Кстати, в Союзе писателей СССР было даже отделение поэтов-песенников. А сейчас резюмирую: 1. Вы пишите правильные вещи, но многое, на практике, кажется утопичным, особенно, в отношении критики. Первоочередная задача — это создание теоритического базиса. 2. Анализ современного искусства объективно невозможен, пока оно хорошо не изучено, структурировано. Нужно знать современные русла искусства и его внутренние правила. Ведь сегодня не только постмодернизм… Надо знать и авторский почерк! А сегодня практика, по факту, опережает теорию. 3. Учиться, конечно, надо, но кто или что сегодня источник знаний о поэзии? В этом-то и вопрос. Классики? Но у них самих есть литературные вольности и учёба по методу примера придёт подражательству… Я думаю, что было бы неплохо сделать «ПОСОБИЕ ПО НАПИСАНИЮ СТИХОВ И РАБОТЕ НАД СЛОВОМ», РЕКОМЕНДОВАННОЕ КАК МИНИМУМ, МСП им.им. св.св. Кирилла и Мефодия. И тогда критиковать можно ссылаясь на соответствие/несоответствие данному пособию. Тогда будет меньше обид на критику и авторы будут заранее знать, за что их, априори, могут покритиковать.
Я высказался. Но не хотел бы из своего поста делать дискуссию. Очень бы не хотел. Тема критиков такая же болезненная, как политика и религия. Но написал я пост, так как полностью согласен с Вашей позицией, цитирую Вас: «Так что я ратую за активную жизненную позицию».
P.S. Возможно, Вам будет неприятно читать мои мысли, но они не направлены против Вас и никак не умаляют компетентности Вас, как литературного критика. Я же смотрю с философской и практической стороны (одна из функций философии — критическая, а другая методологическая), общаясь с другими филологами, взаимодействуя с Союзами писателей и наблюдающий со стороны за местными «Лабораториями по разбору стихов». Я высказал свою точку зрения и не более того. Я сегодня преподаю предмет «Биоэтика». И базиса к нему — нет. Сегодня произошёл отказ от западной биоэтики, а нашу собственную официально, никто не разработал. ФГОСЫ когда ещё придут. УМК и рабочие программы устарели. Но предмет надо как-то вести, что я и делаю, сделав авторский вариант рабочей программы, но я понимаю, что он не универсальный и зыбкий и с приличной долей субъективизма. Также и с критикой…
Я никогда не любил осень. Я редко в ней вижу что-то позитивное и светлое. После очередного похода в лес я написал такое стихотворение:
Осенние мысли
Алеет рябина горчинками осени, Для леса созрел золотистый наряд, Покрылись виски серебринками проседи. Они вне сезонно, как память, горят.
Утешит слегка философия возраста. Дымят позади угольки летних дней В тот бывший костёр не подбросить нам хвороста Природный закон всех желаний сильней.
Ушедшее время для флоры воротится, А жизнь человека – линейный изгиб! Нам к прошлым удачам придёт безработица, Грядущие — скрыла тревожная зыбь.
Вновь к лету летит птичья стая немалая, А нам – зимовать и не видеть весны Печально сияет рябинушка алая, — Осенняя горечь. Ничьей нет вины.
Я всё-таки, считаю, что и детские книги, и прозу писатели создают, главным образом, для себя. Они себя находят в это мире. Кто-то ностальгирует, а кто-то самовыражает свои идеи и мысли о стране Детства. Особенно, если детские книги посвящены собственным детям и внукам, в которых автор видит продолжение себя. Разумеется, можно посвящать другим, но любая книга, в первую очередь, — это самовыражение автора. А всё остальное уже во вторую и в третью очереди. И автор, обычно, потом уже думает: а для кого я написал, кто будет моей читательский аудиторией. Если же думает об это сразу, значит, пишет на заказ: внешний или внутренний. Последний — это когда автор ищет возможность опубликоваться где-то конкретно и пишет, зная примерные запросы редактора и читателей.
«Недотёпа» у меня в понимании человека, который хронически начинает дела и бросает их, не доводя до конца. В психологии такой тип людей называются «Спичечный» (быстро загорелись и погасли). Лаура и Петрарка — да, такой мог бы быть посыл, однако, почему же тогда открытка Данте Алигьери, а не Петрарки… У Данте возлюбленная Беатриче, а прямая ассоциация — «Божественная комедия» или Ад… в стих, кстати, звучат спички, ты вспыхнешь…
«У нас так много спичек в дома, протянешь руку и возьмешь. Сейчас мы покупаем синие “Огайо”, хотя нам прежде нравился “Алмаз”. Но прежде мы не знали об “Огайо”. Они прекрасны, эти чудо-коробки, и сделаны на совесть. На синем фоне – бело-голубые буквы, словно летят из рупора и громко возвещают миру: “Вот спичка, краше которой нет на свете!” На гладкой тонкой ножке из сосны – шероховатая лиловая головка, разумная и пылкая. Она всегда готова вспыхнуть, дать огня, который, может быть, однажды коснется первой сигареты любимой женщины твоей».»
Видимо, это о Лауре, её характере: разумном и пылком.
1. Сила этого подхода в том, что автор очень свободен, независим от мнений внешнего мира и есть возможность быть максимально откровенным. Его стихи превращаются в дневник. Слабость этого подхода в узости его творческого мирка и в том, что его творчество рискует быть потерянным вместе с ним после ухода поэта. Творческая ниша узка и эгоцентрична. Она может быть интересна только его близким и всё. Другим она будет чужда, за исключением тех, кто «поймает волну настроения поэту» и почувствует, что с ним было подобное.
2. Я ни с кем из героев бы себя не сопоставил. И вообще, я вижу лишь одного героя (написал об этом ниже). Для меня упомянутые образы — два перекоса. Между ними нужен баланс, «золотая середина», причём, не 50/50, а 60 (Патерсон) и 30 (Лаура). 10% можно оставить «Марвину». Мне хватает всего: созерцательности и активности и баланса. Правда, честный продюсер бы не помешал.
3. Моё вдохновение столь же некапризно. Однако, чаще всего, я пишу на природе, в моменты созерцания.
4. а. Я не делю темы на «поэтичные» и «не вполне». Все темы — поэтичные, другое дело — как их подать. Созидательное — воспеть, деструктивное — разнести в пух и прах, дискуссионное — обозначить риторическим стихом. Зрелый поэт должен уметь отобразить любую тему, если она его взволновала, другое дело, что иногда ей достаточно уделить одной миниатюры. б. Нет, я не пишу ли стихи к юбилеям и памятным датам. в. Нет, я не считаю, что это недо-поэзия. Если кого-то вдохновляют юбилеи и памятные даты и муза приходит, как правило, с ним, то пожалуйста, это норма для пишущего человека и критиковать это — ханжество. Но сам я так не делаю. Хотя… я сам написал два честных стихотворения-посвящения. Одно после смерти В.В. Жириновского, другое — М.С. Горбачёва. Но это не на юбилей и не на памятную дату, скорее, для себя. Однажды, у меня купили книгу стихов, лишь благодаря одному из посвящений, когда его увидели и пробежали глазками.
5. а. Мои стихи – это чаще отклик именно на внешний мир. Я — экстраверт. О внутреннем своём мире пишу редко. У меня немного стихов с «Я». И в большинстве тех немногих стихов я вторично по отношению к внешнему миру. Я не люблю эгоцентризма в поэзии, особенно, собственного. б. Новые впечатления для меня жизненно необходимы, чтобы развивать творчество. Для этого надо подмечать мелочи: игра солнечных лучиков, росинка на траве, поступь Тишины. Даже быт можно облачить в поэтические одежды, взглянув на него под иным углом.
6., 7. Я не смотрел фильм, но читал о нём сюжет. И в том, что я прочитал, сделал для себя такой вывод. Внешний мир главного героя во многом совпадает с внутренним. Недаром имя героя и города совпадают, как, видимо, и ритмы жизни. Ему очень нравится поэт У. К. Уильямс, которым написал поэму «Патерсен» (явно не случайное упоминание). Кстати, этот У. К. Уильямс долго лечился от депрессии. Она же угрожала и главному герою в будущем. Загадочный японец дарит главному герою чистую тетрадь. Я это понимаю, как изменить свою жизнь (начать с чистого листа). И как намёк — опубликовать свои стихи. Кстати, У. К. Уильямс, о котором с Патерсеном разговаривал загадочный японец, активно публиковался и оказывал своим творчеством влияние на других поэтов.
В этом фильме мне видится лишь один герой без имени — Патерсон, живущий в своём внутренном круговом мире, работающий водителем(!), и три воплощения его натуры: Его основная часть (созерцательная) — Патерсон, его рациональная часть — Лаура и его эмоциональная часть — собака Марвин. Кстати, образ собаки воплощает агрессивного мужчину, особенно, бульдога. Рациональная часть Патерсона (Лаура) хочет публиковать стихи, а эмоциональная (Марвин) сопротивляется. Недаром, Лаура такая недотёпа — ведь она лишь часть Патерсона. Японец — это пришелец из внешнего мира, который предлагает созерцательному Патерсону открыть его, выйти из порочного круга и объединить три своих натуры, пойти путём его любимого поэта (кроме лечения в клинике от депрессии).
P.S. Писал свои мысли, никого не копировал. И всё-таки, я против того, чтобы стихи называть «тестом». Текст — это проза.
Данный вопрос относится, на мой взгляд, ко всей творческой рабочей деятельности. Я уверен, что писатели ВСЕГДА пишут для себя, но подавляющее большинство из них рассчитывает на обратную связь. За ответом на заданный вопрос кроется мотивация писателя. 1. Одни пишут ради самовыражения. Они это делают для себя и надеются, что это будет интересно кому-то ещё. 2. Другие пишут ради заработка и ориентируются на заказ (включая ГОСЗАКАЗы), на рыночную конъюктуру. Получается, что пишут для других, но с целью личного заработка. Госзаказ особенно был распространён в СССР, но есть и сегодня.
Разумеется, идеальный вариант, когда пишешь для себя и это оказывается востребовано многими. Это называется, «попасть в струю». Бывает и так, что когда-то написанная и заброшенная «на полку» произведение «выстреливает» через десятки лет.
Я уверен, что ПИСАТЬ НАДО ДЛЯ СЕБЯ, но желательно, где-то и в чём-то отражать актуальные проблемы своего времени. В этом заключается проявление гражданских качеств автора. Человек должен писать, если у него в этом есть потребность, но при этом должна быть мера: чувство такта и чувство реальности. И иногда надо писать даже в том случае, если рискует при этом остаться одиноким (без читателей) и непонятым. Не надо в себе держать слово, ему нужна отдушина. Автору, желательно, априори, оценить, насколько его ценностные установки соотносятся с общественными, государственными и разумеется, правовыми. И публиковаться ему лучше в собственной социокультурной среде, а не там, где он себя ощущает «чужим среди своих».
Что касается: писать для других. Первая ассоциация, которая у меня возникает в связи с этим, — подстроиться под интересы других. А эти другие — они кто? Если другие — это алкоголик Петрович, наркоман Торчков, циники, невежи и невежды, то стоит ли переживать, что они не заметят твои усилия? Нет. И что сам автор хочет сказать другим? Открыть волшебную формулу-мораль-афоризм? Заставить их пережить потрясение, чтобы началось их духовное возрождение? Это было бы замечательно, но в наше время подобное крайне большая редкость. Должен ли он писать «гарцевать на пере в угоду зрителям-публике»? Эти «другие» в своих запросах далеко не соответствуют высокому качеству произведений да и их литературная грамотность оставляет желать лучшего. Когда говорят, " что надо писать для других", надо посмотреть, что такое сегодня популярная литература. Популярная де факто. Может, надо писать в духе её, чтобы тебя читали, а не проходили мимо? Некоторые так и делают, а я — нет.
Простой пример. Я пою и выступаю с концертами. Но на концертах я всегда пою то, что мне нравится. Песни, которые мне не нравятся — я не пою, хотя на них может быть запрос. Я никогда не пишу песни под зрительскую аудиторию, но из своего репертуара могу выбрать те, которые могут ей ПОТЕНЦИАЛЬНО подойти. А вот чужой репертуар у меня не поётся никак.
Да, помимо массовой, есть и элитарная субкультура. Но там тоже не всё гладко. У её представителей хватает своих заскоков, нонкомформистских а то и извращённых потребностей. Кроме того, факт, что читательская аудитория далеко не всегда бывает благодарна автору, поскольку имеет тенденцию его поучать: каким должен быть конец, сценарий и уровень его мастерства. Можно писать для других, но не факт, что это оценят и примут.
Поэтому, мне ближе первая позиция. Но я против крайности и монополии самодостатности. Есть идеальная позиция: Когда ты пишешь для себя, но это востребовано другими. К этому надо стремиться, но если невозможно, то следует вернуться к первой позиции. Меньшее зло для автора быть без читателей, чем быть литературной проституткой. Резюмирую: 1. Писать надо для себя, для самовыражения, но с чувством меры и такта (чтобы не быть графоманом) 2. Желательно, обращаться к актуальным, нравственным и социально-значимым проблемам. Это позволит построить мостик к читателю. Но сам автор должен это делать искренне (они его должны как-то волновать). 3. Самолюбование в писательской среде приводит к ханжеству, эгоцентризму и т.п. И оно точно, никому не бывает интересным, если ты не чей-то кумир. Мостик к читателю должен быть, а вот подстраиваться по него в ущерб себе — не надо.
Выскажу свои рассуждения. Субъективные, разумеется. Верлибр для меня находится между поэзией и прозой. Между этими двумя «полюсами» нет жёсткого противопоставления и есть как полутона, так и четвертинки. Я иногда оперирую такими понятиями, как «поэтическая проза» (скорее поэзия, чем проза) и «прозаический стих» (скорее, проза, чем поэзия. Первое слово сильнее второго).
Существует три ПЕРВИЧНЫХ признака поэзии, отличающий его от прозы: от более важного к менее важному. 1. Метафоричность (насыщенность стиха метафорами); 2. Размер и ритм; 3. Рифма.
В классическом понимании поэзии, в силлабо-тонике, все три первичных признака должны присутствовать. Если отсутствует хотя бы один из них (или сразу два), но присутствуют другие (или один из них), то такое произведение оказывается в промежуточном состоянии между поэзией и прозой. Слишком метафоричная проза — это поэтическая проза. Её пример можно увидеть у М.А. Булгакова в начале 2 главы «Понтий Пилат», а именно — в описании Ершалаима (уверен, что все знают, о каком произведении идёт речь). ОЧЕНЬ бедные по метафоричности (или вообще без метафор) организованные по размеру и ритму рифмованные строки — это прозаический стих (организованная проза в форме стиха). Как правило — это конкретно описанный какой-то бытовой сюжет с минимумом прилагательных и преимуществом глаголов. Так вот, верлибр я понимаю, как поэтическую прозу. Его выбор особенно оправдан, когда в стихах нужны именно строки действия или последовательность операций. Благодаря верлибру это сделать намного проще, чем искать рифмы к заданным словам, заранее определённых на это место. Другой вариант — эмоциональный стих. Зашкаливающие в строках эмоции непросто организовать и мелькает мысль: «А надо ли?». Верлибр — это ещё и дитё футуризма, анархический стих, который расцвёл в России в начале XX века. Кто-то, как А.Е. Кручёных, пишет в духе «Дыр бул щил», кто-то отказывается от рифмы, а кто-то — от размера. Да, верлибр — это ещё и эксперимент.
Наша уважаемая Елена Владиславовна пишет, что «верлибр довольно сложный жанр, писать в котором можно, только в совершенстве владея основами стихосложения и чувствуя слово». Но я, скорее, не соглашусь с этим. Наоборот, верлибр — это упрощённый вариант поэзии, особенно для людей с образным мышлением. Там только оно и требуется — богатство образного мышления, которое надо отправлять в полёт. В отношении того, как хорошо написан верлибр, мастерски или абы как судить крайне трудно, если он богат образами и имеет уловимую для читателя логику. Ну а людям, для которые вымучивают из себя метафоры, «тяжело их рожают», действительно, верлибры создавать гораздо труднее, чем классический стих.
Верлибры невозможно объективно оценить, в сто раз труднее, чем силлабо-тонический стих. Остаётся только чистый субъективизм: «мне нравится», «мне не нравится» или «мне никак» («не зашло»). Там лишь один критерий оценки — у кого богаче метафоричность (которую количественно тоже непросто подсчитать, да едва ли возможно вообще). Я не пишу верлибры, но и не порицаю других, кто их пишет. Отношусь к ним терпимо. Мне, человеку «правых взглядов» на искусство (и на жизнь, в целом :)) чужд футуризм, анархизм, даже в поэзии, а свобода и свободный стих должны иметь свои чёткие границы (этим, ограниченная рациональностью, выбором и ответственностью СВОБОДА отличается от безграничной ВОЛИ). У Верлибра границы слишком смутные, тем он меня и отталкивает. А что касается конкурсов, то я согласен, что должна быть отдельная номинация «неклассический стих» с расшифровкой. Туда же попадает и верлибр.
Простите, что почти не участвую в обсуждении. Но в женский мир, в женское стараюсь не лезть — не моё совсем. Поэтому, и написать что-то путное мне трудно. Частично отвечу на вопросы (не не женские и не по фильму). 1. На меня повлияли самые первые книги — детские сказки разных народов мира. От американских до японских. Я их читал со второго по девятый классы. Они помогли мне прийти к вере в мир Добра и превратить меня в оптимистичного идеалиста и романтика. А ещё — романы Д.Х. Чейза в стиле нуар. Они показали дно американской жизни (впрочем, страна здесь значения не имеет) и помогли моему романтизму быть сдержанным реализмом.
3. К лёгкому чтиву отношение нейтрально-положительное. Лёгкое и нелёгкое чтиво должно быть уравновешены. Главное, что были соответствующие вкусы к лёгкому чтиву. Отдыхать лучше с лёгким чтивом.
4. Три книги, которые я читал последними: а. «Тихий Дон» М.А. Шолохова (читал 16-18 июня 2024 года в поезде). Кратко? Трагическая судьба в казачества на примере семье Мелиховых и других в трагические годы 1913-1920 гг. Там показаны жёсткий быт и страсти казачьей станицы, эпизоды участия казаков в Первой Мировой войне, драму и ужасы Гражданской войны, разделивших казаков на «белых», «красных» и «зелёных» (бандитов). И особенно ярко — непутёвая судьба Григория Мелехова, который постепенно был то за одних, то за других, то за третьих, плюс его страстные и переменчивые чувства к замужней и такой же непутёвой Аксинье. Ранее я эту книгу не читал, смотрел лишь экранизации. Зато, «Поднятую целину» читал с детства и не раз. Почему я начал читать «Тихий Дон»? Потому, что ехал в поезде, а там я читаю или перечитываю классику в дороге.
б. «Головоломка» Фрэнка Тилье (читал 29-30 июня 2024 года в пляжном отеле). Кратко? Это смесь триллера и психологического детектива. Во введении показан находящийся в психбольнице некий Люка Шардон, обвиняемый в убийстве 8 человек, который ничего не помнит. А основной сюжет развивается вокруг событий, происходивших за несколько месяцев до этого — участие некого Илана в игре, где приз — 300 тыс. евро, но надо для этого выполнять задания и находить ответы-разгадки. В итоге главный герой с другими игроками оказывается заперт в заброшенной психбольнице и начинаются одни за другим убийства-исчезновения других. В итоге, Илан остаётся один и оказывается, что он и есть тот самый маньяк-убийца Люка Шардон, а всю головоломку придумал его изощрённый ум. Почему я стал читать именно эту книгу? Потому, что она в компании с женскими детективами лежала на полке для бесхозных книг в отеле, а я люблю чтение. Женские детективы — это очень и очень НЕ МОЁ.
в. «Угрюм-река» В.Я. Шишкова (читал 5-7 июля 2024 года в поезде). Кратко? Роман о том, как в начале XX века, в глубоком сибирском посёлке быстро разбогатела семья Громовых на нечистых деньгах, о роковой любви и деградации личности. В центре внимания — Прохор Громов, который со своим другом в юности одолел коварную Угрюм-реку, чудом спасся, и удачно женился. Позже, он убил роковую женщину-шантажистку для его семьи, которая угрожала разрушить жизнь всех, взвалил вину на своего друга и запер в психбольницу родного отца. Прохор стал местным предприимчивым сибирским царьком, потерявшим совесть, беспощадно эксплуатирующим рабочих и постепенно, теряющим рассудок. В итоге, он плохо кончил. Почему я начал читать «Угрюм-реку»? Потому, что ехал в поезде, а там я читаю или перечитываю классику в дороге. С сюжетом ранее был знаком, благодаря экранизации.
Все три книги я читал и ничего не ждал от них. Там, как в игре: важна не цель, а процесс. Было интересно и ладно, на большее не рассчитывал.
У меня нет воспоминаний о В.М. Шукшине. Но у меня есть авторский проект собственных поэтических миниатюр «Прикасаясь к классике». И в его рамках есть и строки, посвящённые нашему герою:
Русская калина С Алтайской пашенки и до вершин Мужицкой поступью взошёл Шукшин. Первопрестольную смог обломать И прописать с собой деревню-мать.
Одел прочувственно деревню в шёлк, Жаль, рано творчеством здоровье сжёг. Сияет истина с его небес: «Калина красная – наш хлеб и крест.
Вы не ошиблись, Ольга. Именно на природе я написал много стихов, причём, многие из них посвящены русским классикам. Именно на природе мне пишется легко. Отдыхая на море, я написал за 18 дней 20 стихотворений. Многие из них были миниатюрами, но всё-таки, творчество
Я к морю тёплому уехал далеко. Не подставляю спину, грудь и душу зною. Мне снова пишется о классиках легко, Когда с природой обнимаюсь под луною.
Горячий пляж – не есть уютное дупло, Но моё творчество в тиши попросит боя. Я поспешу писать о классиках легко, Когда под звёздами услышу шум прибоя.
В часы заката праздник жизни многолик И вздох искусства — не рычащий и не томный. Я вспоминаю, как мир классики велик, Когда смотрю на огоньки над морем тёмным
1. «Если кто-то из пишущих вам нахамил, то это не повод ото всех авторов потом шарахаться.» — Нет. Мне никто не хамил. Я за других заступаюсь.
2. Вы пишите о хороших критиках и возможностях для автора конструктивного взаимодействия с ними, чего я не отрицаю. Я лишь подчёркиваю, что их крайне-крайне мало этих самых хороших критиков и встреча с такими — большая редкость в наши дни.
3. «На этом предлагаю нам завершить наш затянувшийся обмен мнениями». — Разумеется. Любой спор должен знать свою меру. Вы на своих позициях остались, а я — на своих. Я Вас услышал, а Вы — меня. И, разумеется, никаких обид-претензий. Этим завершаю свои комментарии к данной теме.
Елена, не знаю, заметили Вы или нет, но я всё время пишу в рамках темы и возвращаюсь к вопросу: «Героиня в фильме не справляется с навалившимися на нее жизненными проблемами. Как человеку с тонкой душевной организацией сохранить себя в мире, далёком от поэтического? Могут ли в этом помочь те же лит.встречи с близким кругом, семинары и встречи?»
Я не экстраполирую свои ответы, суждения на данный сайт, его участников и никого из них не оцениваю и тем более — не предъявляю претензии. Я пишу в контексте темы и далеко не отклоняюсь от неё и данный сайт для примеров не использую. Это я просто объясняю. Вы отошли от темы, переведя на сайт… А я о сайте — ни слова не писал.
Вы пишите, цитируя меня: «А врачей от пациентов Вы хотите защищать?» Так они и не пишут кляузы на своих пациентов, так что в моей защите, к счастью, не нуждаются.
— Я веду предмет «Биоэтика» и знаю, что врачи страдают от выходок пациентов, а после нескольких таких «ударов» могут деградировать, как доктор Старцев из «Ионыча» (рассказ А.П. Чехова). Кстати, у меня есть свой белый халат и опыт работы в больнице. И знаю, как критики страдали от неблагодарных поэтов, а потом перерождались, чтобы не страдать. Так вот такое-то перерождение и опасно всегда. И когда вовремя не защищают и остаёшься один — легко переродиться. А пострадают от этого потом — другие!
То, что Вы обращаетесь к чутким и понимающим критикам, которые Вам помогают — за Вас можно порадоваться. Вы верите во взвешенное мнение критиков? Блаженны те, кто веруют. А я вот, увы, большой-большой скептик в отношении СОВРЕМЕННЫХ критиков. И весы у них разные для взвешенного мнения. Обращение к более сильному поэту? Поэтов сравнивают по силе, если они в одном поэтическом русле. А вот из разных русел сравнить невозможно, критерии расходятся. Ну а обращение оправданно, если хочется «писать, как он», если идёт обращение «ученика к учителю».
«Но выделять поэтов или любых других профессионалов (живописцев, музыкантов и проч.) в какую-то особую касту в условиях современности смысла не имеет.» — Надо учитывать их индивидуальные особенности и группу риска по восприятию, а не гнать всех под одну гребёнку.
«И тут явно не хватает «мостика от автора к читателю»: какого-то осмысления — трактовки скрытых смыслов для читателей.»
— Мостики от автора к читателю — разумеется, нужны. Но разве не очевидно, что читателю нужно изучить основные произведения и биографию автора? Последний не может знать, какие читатели будут у него два века спустя и под них не подстроиться. Автор не может постоянно повторяться и делать ссылки в своих стихах для читателей. Классики этого никогда не делали. Вспомните «Евгения Онегина» Пушкина. Разве автор объясняет, почему для него «вреден Север»? Где, может быть, родились вы Или блистали, мой читатель; Там некогда гулял и я: Но вреден север для меня.
Это можно понять из биографии автора. Он что, должен был сноску свою делать? Тоже самое про Лермонтова:
Тучки небесные, вечные странники! Степью лазурною, цепью жемчужною Мчитесь вы, будто как я же, изгнанники С милого севера в сторону южную.
Разве ему надо было объяснить, почему тучки — изгнанники, почему Север-милый и «в сторону южную»? Это всё из биографии поэтов исходит. И если каждому всё «разжёвывать» и пояснять — время на стихи не останется. Пояснения затмят стихи. Читатель должен изучить почерк автора, его перо. Если автор будет изучать своих читателей и подстраиваться под них, он будет конъюктурщиком. Вот Вы пишите, цитирую: «В общем, мое мнение таково, что между автором и критиком должно быть некое содружество, местами сотворчество. И разрывать эту естественную связь профессий обесценивающими ремарками в адрес критиков не стоит».
— Если бы Вы читали все мои стихи про критиков, Вы бы этого не написали, чтобы не повторять меня. Я в своих стихах озвучил многократно свою позицию сотворчества поэта и критика. Вы стучитесь в открытую дверь.
Автора трудно оценить по одному его произведению, особенно, если оно — фрагмент другого или часть проекта. Чтобы оценить автора — надо знать его творчество и биографию. И в каждом своём стихе автор не будет писать аннотацию в отношении того, что сподвигло его писать так, как написалась. И давать ссылки на другие свои стихи, где он это уже говорил. Потому, что тогда каждое стихотворение должно быть аннотировано для читателя. Или же последний сам должен изучить автора. И главное: Автор не может знать своего читателя, кроме тех, кому лично посвящает строки, а вот читатель автора знать обязан для понимания. Каждое новое поколение отдаляется от автора… и под всех не подстроишь свой язык, семиотику… И ещё есть понятие «читательская мозоль». Она и рождает порой неадекватное отношение.
Елена, не надо безосновательно обвинять меня в переиначивании слов. Я ничего не переиначиваю и чужие цитаты Вам не приписываю. Ту цитату, разумеется, не Вы говорили, там и ссылки на Вас нет. А то, что Вы выводите критиков из-под удара — это так. Вот Вы написали: «тем более что многие впадают в иллюзию, что «быть поэтом» проще — для этого не нужно учиться, знать какие-то литературные направления, много читать тоже — с точки зрения некоторых — необязательно. Особенно если годами пишешь плюс-минус одно и то же. Поэтому я и не вижу смысла как-то особо защищать нынешних поэтов от нынешних же критиков. Так же как не вижу смысла защищать учеников от учителей или пациентов от врачей, а ведь это тоже, увы, — нездоровые тенденции современности.»
— Вы же про поэтов там написали, которые впадают в иллюзию, что им учиться чему-то знать, читать не нужно. А замените «поэта» на «критика». Или, как вариант, ещё добавите «критика» к поэту через запятую — не было бы моего упрёка. Плюс, Вы не видите смысла защищать «учеников от учителей» и т.п. А учителей от учеников и врачей от пациентов Вы хотите защищать? А если врач плохой или учитель бездарный — это тоже личные проблемы пациентов и учеников? Поэтому я сказал, что Вы выводите критиков из-под удара. Да, вскользь упоминаете про то, что есть разные критики… но вывод-то у Вас в пользу умных врачей и учителей (критиков, как я понимаю) и недостаточно грамотных пациентов и учеников (поэтов, как я понимаю). Мне именно так видится картина на основе анализа и Вашего вывода про врачей-пациентов и т.п. Когда я слышу слово «критик», моя первая ассоциация: «А судьи — кто?!» А именно скепсис: «А хорош ли критик????» И большие-большие сомнения…
Весь смысл моих комментариев сводится к гуманизму: никогда не гнать и не обижать поэтов за исключением тех, кто нарушает устав, правила сайта. Дать им шанс развиваться, даже если автор чем-то напоминает помещицу Коробочку. Учителя работают даже с отстающими учениками… Я нигде не говорил, что надо льстить и говорить то, что хотят услышать. Поэтам нужно говорить правду и свой взгляд на их творчество. Только делать это тактично и не по-максималистски (не пиши, поэзия — это не твоё и т.п...). Но критик должен быть компетентным по авторскому руслу. Ну а если речь о конкурсах, то критикам и жюри вообще не надо ничего объяснять и доказывать автору. Автор сам залез в конкурс — пусть сам принимать ответственность за оценки по принципу: не зная броду — не лезь в воду. А если залез и проблемы возникли — вини самого себя, что залез. Тоже самое, если автор сам обратился к критику. Но к поэтам нужен индивидуальный подход. Тем, кто душу раскрывает, нельзя в неё плевать. Не надо романтиков превращать в чёрствых циничных сухарей и мрачных пессимистов, где «чем больше знаю я людей, тем больше я люблю животных». Слово может убить. И стрелять словами нельзя, особенно в поэтов. Русский язык даёт возможность деликатностью оставаться деликатные в разные случаи жизни.
Елена, Вы бы сказанное на поэтов распространяли бы автоматически и на критиков, а то последних как-то выводите из-под «удара», а не надо. Не сахарные критики, не растают. Вообще, в литературоведение пора вводить жанр «Критика критиков». Когда Вы говорите про то, что поэты не хотят учиться и, знать какие-то направления, то надо и критиков не забыть, многие из которых тоже не хотят учиться, да и вообще, по образованию своему далеки от гуманитариев, что знают и умеют, но ПОЧЕМУ-ТО это распространяют на все литературный мир, подменяют своим частным — универсальное.
Вот Вы пишите, что: «Речь не о страшных годах политических репрессий и гонений на творчество, а о современной ситуации в том же онлайн-пространстве....» — А я Вам отвечу, что репрессии, травля, издёвки есть и сегодня, и в онлайн сообществах, где есть власть. Вам ли не знать, про «войны поэтов», про очень некрасивые необъективные оценки, часто без литературной и печатной обработки. Вы должны слышать истории о том, что где-то какого-то поэта затравили в сообществе. За травлю надо сообщества закрывать и админов, а также активистов привлекать по закону, а не говорить, мол, «терпи, это нормально, такова жизнь поэта...»
Про хрустальные вазы — они есть, как данность. И не каждый способен за себя постоять психофизически. Особенно, новички, особенно те, кто впервые открылся миру. Не надо им собственную беззащитность ставить в вину и тыкать этим в их профнепригодность. Не надо топтать робкий росток грубым сапогом, времена варварства, вроде бы прошли. Вы не хотите защищать — Ваше дело. А я буду защищать! Моё право.
В отношении таланта. Он — вторичен. Первичнее его — созидание. В этом ядро моего подхода. Если талант поставить выше — можно будет прийти в бездну ницшеанства. Это путь высокомерия, поэтического снобизма и пресловутой пирамиды, которую мы сегодня наблюдаем, деление на поэтических аристократов и графоманов. Один журналист в интервью сказал, задавая вопрос одному автору: «Есть поэты, которые члены союза писателей России и есть графоманы (все остальные)». Благо, что автору хватило ума поправить вопрошающего и не согласиться с подобным максимализмом.
Хрупкими вазами быть не надо никому. Поэтический путь тернист и судьбы поэтов это доказывают. Я же призываю к МАКСИМАЛЬНОЙ ТАКТИЧНОСТИ И ПОМОЩИ В АДАПТАЦИИ ХРУПКИМ СОЗДАНИЯМ. Разумеется, не надо их вешать на шею и годами нянчится. Раз помогли, два помогли — дальше сам, учись, развивайся. Если поэт в ответ на помощь хамит — значит, дальнейшей помощи не заслужил. Пусть идёт лесом. Но те, кто знает судьбу поэтов, лучше быть деликатнее. Нам никто не предоставит анкету при вступлению в группу, в союз, где напишет о себе: «Я хрупкая ваза /// убеждённый мазохист, люблю, когда унижают. У нас только ленивый не писал, что поэтов не ценят. Так не надо соучаствовать в этом обесценивании.
P.S. Я рекомендую посмотреть передачу актёрские судьбы, выпуски которой не раз приходилось видеть. Скольким известным актёрам при поступлении в театральное училище приёмная комиссия отказывала в поступлении, иногда с уничтожающими характеристиками: „Вам не место в театре“, „Сцена обойдётся и без вас“, „Простите, но Вы бездарны, идите лучше на завод, больше будет толку“. И подобные слова потом сократили жизнь этим актёрам, ставшими великими, которые правдами-везениями-заступничеством поступили. Помню, что Владимир Этуш, председатель приёмной комиссии, срезал Юрия Яковлева при поступлении и сказал что-то обидное. Яковлев на съёмках „Иван Васильевич меняет профессию“ Этушу этот прошлый эпизод припомнил. Но Этуш сослался на забывчивость… История — великая вещь… опыт, на основании которого можно судить, рассуждать о жизни.
На Ваш афоризм: «Текст, который никто не критикует, ещё не написан:)» — отвечу так: «Первый и главный критик текста — сам автор!» И я считаю, что не всегда ответственность за низкие баллы надо делить между критиком и автором. Можно вспомнить, какие низкие баллы в СССР за литературное творчество ставили Б.Л. Пастернаку, И.А. Бродскому в годы гонений. Да, по политическим мотивам, но ведь в травле участвовали люди с литературными именами… В других случаях могут быть такие же несправедливости по иным мотивам: гендерным, экономическим и т.п. Разве можно вину делить между ними этими перечисленными авторами и их критиками? А ситуация с затравленным М.А. Булгаковым, который тоже нанёс контрудар в своём последнем романе по критикам? Нет. Иногда есть 100% виноватые критики и невинные авторы. Реже бывает и наоборот. Хочешь автору помочь, а получаешь хамство в ответ. Мне, кажется, что Вы преувеличиваете компетентность критиков, а у меня нет никаких иллюзий на этот счёт. Хороших критиков в разы меньше, чем хороших поэтов. И кстати, редко, крайне редко, хорошие поэты бывают хорошими критиками. Это и история доказывает. Вспомним самых выдающихся критиков: В. Белинского, А. Герцена, Н. Чернышевского, Д. Писарева, Н. Добролюбова… Они, кстати, помимо критики, что-то писали (стихи, прозу), но этим не прославились. И наоборот… Из великих писателей часто были никудышные критики. Вспомним Льва Толстого и его оценки… Как говорится, лучше бы молчал в отношении Шекспира и других (моя аллюзия на его статью «Не могу молчать»). Я верю в хороших критиков, даже стих им свой посвятил «Как критику быть хорошим», но сегодня… сегодня… слишком много дилетантов мнит себя критиками, а узкие специалисты мнят себя знатоками поэзии во всей её широте.
P.S. А слабых и обиженных талантов надо защищать, иначе слишком часто будут побеждать бездарности.
1. Подобные конференции, полагаю, проводят по запросу государственных структур, чтобы поставить вопрос о переосмыслении и новом векторе развития русской литературы. История повторяется, и спор западников и славянофилов среди русскоязычных авторов продолжается по сей день в новом формате. Я не вижу ничего плохого в том, что проводят подобные конференции. Дело в другом: дадут ли они что-то современным авторам? (вопрос риторический). Никому не нравится, когда их учат: как и о чём писать. Хотя, разработка методологии и популяризация традиционных ценностей в современной русской литературе была бы крайне желательна. Скажем так, чтобы «авторы не забывали о своей врождённой гражданственности и иногда писали в том числе об этом (выполняя гражданский долг)....». Да, вспоминается Некрасов «Поэт и гражданин». Лубочного патриотизма нам не надо, как и вымученных произведений, написанных на госзаказ. Государству надо воспитать поколение, среди которых будут те авторы, которые искренне, от души, сами захотят писать то, что вызовет светлые чувства по отношению к Родине.
2. На иноагентов, конечно, клеветать не надо и очернять, как авторов — тоже. Их государство не должно популяризировать и давать им зарабатывать деньги здесь, откуда они уехали. И тем более, если они клевещут на свою Родину. Среди них могут быть и гении. Но история знает примеры, когда и гении оказывались плохими гражданами своей страны. Можно быть гением-автором, но как человек — выродком. Примеров масса. Гениальность писателя не прямо пропорциональна уровню его гражданственности. Иноагентов, я считаю, лучше не вспоминать: они уехали, сделали свой выбор и пусть им там наслаждаются, пока нас не трогают. Ну а если трогают — санкции в отношении их.
3. Государственная цензура, конечно, нужна, как и идеология. Дело в том, что они и так есть. И у нас, и в мире: цензура и идеология. Другое дело, кто хозяин и в чьих она руках. Есть коммерческая цензура (кто платит, тот и заказывает музыку), есть информационная цензура (формат/неформат) и какая-то иная. Другое дело, чтобы госцензура была бы с человеческим лицом и в меру, а не с тем мракобесием, которое душило интеллигенцию и превращало их в ненавистников собственной страны.
4. САМОЕ ВАЖНОЕ. В России, кроме постмодернизма, есть два других главных направления в литературе: реализм и фантастика. Реалисты пишут о том, что видят вокруг. Почему в 90-х годах стали бешено популярными детективы и боевики? Потому, что время было такое. Время выбирает авторов. А фантасты — уходят от реальности в создают альтернативные вселенные. Поэтому, главная задача власти — поднимать уровень жизни, повышать уровень гражданственности (но не на голом месте) и честно называть вещи своими именами. Тогда больше авторов будут писать правильно и по делу и никому не будет стыдно, не прилетит честных упрёков за то, что они пишут хорошо о стране лишь в угоду власти.
5. Массовая культура — это не всегда плохо. Другое дело — какой её уровень? Если Ольга Бузова и «тиктокеры» — это одно, если иноганент Моргенштейн — другое, если Shaman — третье и т.д… Государство сегодня как раз и заинтересованно в массовой культуре хорошего качества в условиях современных вызовов.
6. Сегодня писателям можно пойти и другим путём. Если невозможно ЧЕСТНО показать родную страну в свете софитов и с нимбом (если он у нас сейчас?), то можно, методом от противного, разоблачать западный Мордор. По-своему, это делали разные зарубежные авторы в середине XX века — от Дэшила Хэммета и Раймонда Чэндлера до Микки Спиллейна с неподражаемым Майком Хаммером. А лучше всех это получалось у Д.Х. Чейза. Я им юности зачитывался и к Западу априори испытывал негатив уже тогда. Недаром их публиковали даже в СССР. Весь этот нуар можно показать и сегодня, причём, без фантазий. Чтобы развеять миф о том, что «Там всё ОК». Да, и опять к Н.А. Некрасову. Надо показать, что никому ни на Руси, ни где-то там не живётся хорошо. Да и оправдать народную мудрость: «Там хорошо, где нас нет». Впрочем, «хорошо» надо своими ручками создавать и там пригодиться, где родился. А иноагентами у нас многие авторы стали по глупости: думали, что тут плохо, а там — хорошо. А вот обратной дороги может и не быть.
Вот такие мысли с ходу…
Я много раз публиковался в литературной газете на тему проблем графомании и литературной критики и подчёркивал в качестве главного недостатка — неразработанность методологии критики поэзии. Я подчёркивал ОТСУТСТВИЕ ДОЛЖНОГО ИЗУЧЕНИЯ И КЛАССИФИКАЦИЙ НАПРАВЛЕНИЙ СОВРЕМЕННОЙ ПОЭЗИИ! Без этого её невозможно объективно критиковать. Разумеется, должна быть узкая специализация критиков, ведь каждое поэтическое направление руководствуется своими правилами, которые надо знать и учитывать. В XX веке был символизм, акмеизм, футуризм, имажинизм, соцреализм, постмодернизм и каждое направление имело свои «внутренние правила», на основании которых считало стихи «своими» или «чужими», «сильными» или «слабыми». То, что было сильным и правильным в символизме могло считаться слабым и неправильным в акмеизме. Критик не может всех мерить одной гребёнкой. А ещё, стихотворение нельзя полностью отрывать от автора. Об этом говорит, в частности, герменевтика.
Я также противник «препарирования» стихов. Препарируют «мёртвые стихи», искусственные, причём, критики-паталогоанатомы, а вот Живое слово препарировать нельзя. Я даже стихотворение как-то написал на эту тему:
«О другой стороне разбора стихов» (или «Монолог Живого стиха»)
Зачем ты разбираешь нас, поэт?
Ведь ты не собирал все наши строки,
В подтексты наши не вносил уроки.
А автору ты глянул в душу? Нет.
Зачем ты обсуждаешь нас, поэт?
Мы пленники твоих лабораторий.
Хотя по нашу душу нет теорий
И истин нет, а есть чужой совет.
Зачем ты исправляешь ритм и слог
И загоняешь смысл и чувства в кОму?
Опомнись, ты ведь режешь по живому!!!
Мертвеем мы, не в прок такой итог.
И как ты можешь выбросить слова –
Чужого самомнения страдальцы.
Не ногти ты стрижёшь, а рубишь пальцы.
Нередко и слетает голова.
Не надо нам совать мандат искусств.
Мы не товар литературной лавки
И чувствуем не правки, а удавки
На тонких струнах искренности чувств.
Не надо в нас развенчивать грехи,
Не в пазлах мы, не из кусочков пиццы.
Тогда не закричат вам вслед: «Убийцы!»
Рождённые доверием СТИХИ.
НАДЕЖДА, ПРОШУ ВАС, НЕ ОБИЖАЙТЕСЬ И НЕ ПРИНИМАЙТЕ НА СВОЙ ЛИЧНЫЙ СЧЁТ МОЁ ЗАМЕЧАНИЕ.
Всем надо не просто учиться, а быть лучше, учёнее, духовно-нравственные, чем мы были. И критиковать можно. Однако, первыми, кого надо критиковать — это не авторы, а сами критики. Наши писатели сегодня не Пушкины-Лермонтовы-Достоевские-Толстые… Но ведь и критики не Белинские-Добролюбовы-Писаревы-Чернышевские. Критика должна опираться на твёрдый базис, а его нет, он зыбкий и субъективный. ЕГО НАДО РАЗРАБОТАТЬ. И первейшая задача критика не оценить работу автора, а соотнести её с соответствующим направлением, чтобы потом соотнести с ПРАВИЛАМИ, традициями данного направления. Ведь КРИТИКА — это установление границ. Недаром главный труд И. Канта называется «Критика чистого разума». Он не ставит оценку разуму, он устанавливает его границы познания. А в современной литературе в аспекте установления направлений — «конь не валялся». Критик вообще бессилен оценивать современную литературу, на мой взгляд. Ведь прежде, чем оценивать, — надо её изучить и прописать особенности, правила, традиции и т.п. Да и авторов надо знать. Но знания не успевают за новыми авторами и направлениями.
НЕ СОЧТИТЕ, ПОЖАЛУЙСТА, МОИ СЛОВА ЗА НРАВОУЧЕНИЯ. Просто я занимался этими вопросами и поднимал их в литературной газете и своими словами видел проблемы критики: как в теории, так и на практике — на местах.
Вот у нас, Надежда, на сайте, в конкурсах звучит направление «Песенная поэзия». А ведь она пишется совсем-совсем иначе, не так, как «просто поэзия». Там может меняться даже ритм, переход с хорея на ямб и обратно. И это считается, скорее, достоинством. «Песенная поэзия» более «плакатна», ведь эти стихи планируется не читать, а ПЕТЬ, иногда и хором. А многие ли критики знают подобные нюансы? Это знают, как правило авторы, которые рефлексируют над своими строками и своих коллег и понимают, почему их надо называть не просто поэты, а «поэты-песенники». Кстати, в Союзе писателей СССР было даже отделение поэтов-песенников.
А сейчас резюмирую:
1. Вы пишите правильные вещи, но многое, на практике, кажется утопичным, особенно, в отношении критики. Первоочередная задача — это создание теоритического базиса.
2. Анализ современного искусства объективно невозможен, пока оно хорошо не изучено, структурировано. Нужно знать современные русла искусства и его внутренние правила. Ведь сегодня не только постмодернизм… Надо знать и авторский почерк! А сегодня практика, по факту, опережает теорию.
3. Учиться, конечно, надо, но кто или что сегодня источник знаний о поэзии? В этом-то и вопрос. Классики? Но у них самих есть литературные вольности и учёба по методу примера придёт подражательству… Я думаю, что было бы неплохо сделать «ПОСОБИЕ ПО НАПИСАНИЮ СТИХОВ И РАБОТЕ НАД СЛОВОМ», РЕКОМЕНДОВАННОЕ КАК МИНИМУМ, МСП им.им. св.св. Кирилла и Мефодия. И тогда критиковать можно ссылаясь на соответствие/несоответствие данному пособию. Тогда будет меньше обид на критику и авторы будут заранее знать, за что их, априори, могут покритиковать.
Я высказался. Но не хотел бы из своего поста делать дискуссию. Очень бы не хотел. Тема критиков такая же болезненная, как политика и религия. Но написал я пост, так как полностью согласен с Вашей позицией, цитирую Вас: «Так что я ратую за активную жизненную позицию».
P.S. Возможно, Вам будет неприятно читать мои мысли, но они не направлены против Вас и никак не умаляют компетентности Вас, как литературного критика. Я же смотрю с философской и практической стороны (одна из функций философии — критическая, а другая методологическая), общаясь с другими филологами, взаимодействуя с Союзами писателей и наблюдающий со стороны за местными «Лабораториями по разбору стихов». Я высказал свою точку зрения и не более того.
Я сегодня преподаю предмет «Биоэтика». И базиса к нему — нет. Сегодня произошёл отказ от западной биоэтики, а нашу собственную официально, никто не разработал. ФГОСЫ когда ещё придут. УМК и рабочие программы устарели. Но предмет надо как-то вести, что я и делаю, сделав авторский вариант рабочей программы, но я понимаю, что он не универсальный и зыбкий и с приличной долей субъективизма. Также и с критикой…
Осенние мысли
Алеет рябина горчинками осени,
Для леса созрел золотистый наряд,
Покрылись виски серебринками проседи.
Они вне сезонно, как память, горят.
Утешит слегка философия возраста.
Дымят позади угольки летних дней
В тот бывший костёр не подбросить нам хвороста
Природный закон всех желаний сильней.
Ушедшее время для флоры воротится,
А жизнь человека – линейный изгиб!
Нам к прошлым удачам придёт безработица,
Грядущие — скрыла тревожная зыбь.
Вновь к лету летит птичья стая немалая,
А нам – зимовать и не видеть весны
Печально сияет рябинушка алая,
— Осенняя горечь. Ничьей нет вины.
«У нас так много спичек в дома, протянешь руку и возьмешь. Сейчас мы покупаем синие “Огайо”, хотя нам прежде нравился “Алмаз”. Но прежде мы не знали об “Огайо”. Они прекрасны, эти чудо-коробки, и сделаны на совесть.
На синем фоне – бело-голубые буквы, словно летят из рупора и громко возвещают миру: “Вот спичка, краше которой нет на свете!” На гладкой тонкой ножке из сосны – шероховатая лиловая головка, разумная и пылкая.
Она всегда готова вспыхнуть, дать огня, который, может быть, однажды коснется первой сигареты любимой женщины твоей».»
Видимо, это о Лауре, её характере: разумном и пылком.
2. Я ни с кем из героев бы себя не сопоставил. И вообще, я вижу лишь одного героя (написал об этом ниже). Для меня упомянутые образы — два перекоса. Между ними нужен баланс, «золотая середина», причём, не 50/50, а 60 (Патерсон) и 30 (Лаура). 10% можно оставить «Марвину». Мне хватает всего: созерцательности и активности и баланса. Правда, честный продюсер бы не помешал.
3. Моё вдохновение столь же некапризно. Однако, чаще всего, я пишу на природе, в моменты созерцания.
4.
а. Я не делю темы на «поэтичные» и «не вполне». Все темы — поэтичные, другое дело — как их подать. Созидательное — воспеть, деструктивное — разнести в пух и прах, дискуссионное — обозначить риторическим стихом. Зрелый поэт должен уметь отобразить любую тему, если она его взволновала, другое дело, что иногда ей достаточно уделить одной миниатюры.
б. Нет, я не пишу ли стихи к юбилеям и памятным датам.
в. Нет, я не считаю, что это недо-поэзия. Если кого-то вдохновляют юбилеи и памятные даты и муза приходит, как правило, с ним, то пожалуйста, это норма для пишущего человека и критиковать это — ханжество. Но сам я так не делаю. Хотя… я сам написал два честных стихотворения-посвящения. Одно после смерти В.В. Жириновского, другое — М.С. Горбачёва. Но это не на юбилей и не на памятную дату, скорее, для себя. Однажды, у меня купили книгу стихов, лишь благодаря одному из посвящений, когда его увидели и пробежали глазками.
5.
а. Мои стихи – это чаще отклик именно на внешний мир. Я — экстраверт. О внутреннем своём мире пишу редко. У меня немного стихов с «Я». И в большинстве тех немногих стихов я вторично по отношению к внешнему миру. Я не люблю эгоцентризма в поэзии, особенно, собственного.
б. Новые впечатления для меня жизненно необходимы, чтобы развивать творчество. Для этого надо подмечать мелочи: игра солнечных лучиков, росинка на траве, поступь Тишины. Даже быт можно облачить в поэтические одежды, взглянув на него под иным углом.
6., 7. Я не смотрел фильм, но читал о нём сюжет. И в том, что я прочитал, сделал для себя такой вывод. Внешний мир главного героя во многом совпадает с внутренним. Недаром имя героя и города совпадают, как, видимо, и ритмы жизни. Ему очень нравится поэт У. К. Уильямс, которым написал поэму «Патерсен» (явно не случайное упоминание). Кстати, этот У. К. Уильямс долго лечился от депрессии. Она же угрожала и главному герою в будущем.
Загадочный японец дарит главному герою чистую тетрадь. Я это понимаю, как изменить свою жизнь (начать с чистого листа). И как намёк — опубликовать свои стихи. Кстати, У. К. Уильямс, о котором с Патерсеном разговаривал загадочный японец, активно публиковался и оказывал своим творчеством влияние на других поэтов.
В этом фильме мне видится лишь один герой без имени — Патерсон, живущий в своём внутренном круговом мире, работающий водителем(!), и три воплощения его натуры: Его основная часть (созерцательная) — Патерсон, его рациональная часть — Лаура и его эмоциональная часть — собака Марвин. Кстати, образ собаки воплощает агрессивного мужчину, особенно, бульдога. Рациональная часть Патерсона (Лаура) хочет публиковать стихи, а эмоциональная (Марвин) сопротивляется. Недаром, Лаура такая недотёпа — ведь она лишь часть Патерсона. Японец — это пришелец из внешнего мира, который предлагает созерцательному Патерсону открыть его, выйти из порочного круга и объединить три своих натуры, пойти путём его любимого поэта (кроме лечения в клинике от депрессии).
P.S. Писал свои мысли, никого не копировал. И всё-таки, я против того, чтобы стихи называть «тестом». Текст — это проза.
Я уверен, что писатели ВСЕГДА пишут для себя, но подавляющее большинство из них рассчитывает на обратную связь. За ответом на заданный вопрос кроется мотивация писателя.
1. Одни пишут ради самовыражения. Они это делают для себя и надеются, что это будет интересно кому-то ещё.
2. Другие пишут ради заработка и ориентируются на заказ (включая ГОСЗАКАЗы), на рыночную конъюктуру. Получается, что пишут для других, но с целью личного заработка. Госзаказ особенно был распространён в СССР, но есть и сегодня.
Разумеется, идеальный вариант, когда пишешь для себя и это оказывается востребовано многими. Это называется, «попасть в струю». Бывает и так, что когда-то написанная и заброшенная «на полку» произведение «выстреливает» через десятки лет.
Я уверен, что ПИСАТЬ НАДО ДЛЯ СЕБЯ, но желательно, где-то и в чём-то отражать актуальные проблемы своего времени. В этом заключается проявление гражданских качеств автора. Человек должен писать, если у него в этом есть потребность, но при этом должна быть мера: чувство такта и чувство реальности. И иногда надо писать даже в том случае, если рискует при этом остаться одиноким (без читателей) и непонятым. Не надо в себе держать слово, ему нужна отдушина. Автору, желательно, априори, оценить, насколько его ценностные установки соотносятся с общественными, государственными и разумеется, правовыми. И публиковаться ему лучше в собственной социокультурной среде, а не там, где он себя ощущает «чужим среди своих».
Что касается: писать для других. Первая ассоциация, которая у меня возникает в связи с этим, — подстроиться под интересы других.
А эти другие — они кто? Если другие — это алкоголик Петрович, наркоман Торчков, циники, невежи и невежды, то стоит ли переживать, что они не заметят твои усилия? Нет. И что сам автор хочет сказать другим? Открыть волшебную формулу-мораль-афоризм? Заставить их пережить потрясение, чтобы началось их духовное возрождение? Это было бы замечательно, но в наше время подобное крайне большая редкость.
Должен ли он писать «гарцевать на пере в угоду зрителям-публике»? Эти «другие» в своих запросах далеко не соответствуют высокому качеству произведений да и их литературная грамотность оставляет желать лучшего.
Когда говорят, " что надо писать для других", надо посмотреть, что такое сегодня популярная литература. Популярная де факто. Может, надо писать в духе её, чтобы тебя читали, а не проходили мимо? Некоторые так и делают, а я — нет.
Простой пример. Я пою и выступаю с концертами. Но на концертах я всегда пою то, что мне нравится. Песни, которые мне не нравятся — я не пою, хотя на них может быть запрос. Я никогда не пишу песни под зрительскую аудиторию, но из своего репертуара могу выбрать те, которые могут ей ПОТЕНЦИАЛЬНО подойти. А вот чужой репертуар у меня не поётся никак.
Да, помимо массовой, есть и элитарная субкультура. Но там тоже не всё гладко. У её представителей хватает своих заскоков, нонкомформистских а то и извращённых потребностей. Кроме того, факт, что читательская аудитория далеко не всегда бывает благодарна автору, поскольку имеет тенденцию его поучать: каким должен быть конец, сценарий и уровень его мастерства. Можно писать для других, но не факт, что это оценят и примут.
Поэтому, мне ближе первая позиция. Но я против крайности и монополии самодостатности.
Есть идеальная позиция: Когда ты пишешь для себя, но это востребовано другими. К этому надо стремиться, но если невозможно, то следует вернуться к первой позиции. Меньшее зло для автора быть без читателей, чем быть литературной проституткой.
Резюмирую:
1. Писать надо для себя, для самовыражения, но с чувством меры и такта (чтобы не быть графоманом)
2. Желательно, обращаться к актуальным, нравственным и социально-значимым проблемам. Это позволит построить мостик к читателю. Но сам автор должен это делать искренне (они его должны как-то волновать).
3. Самолюбование в писательской среде приводит к ханжеству, эгоцентризму и т.п. И оно точно, никому не бывает интересным, если ты не чей-то кумир. Мостик к читателю должен быть, а вот подстраиваться по него в ущерб себе — не надо.
Верлибр для меня находится между поэзией и прозой. Между этими двумя «полюсами» нет жёсткого противопоставления и есть как полутона, так и четвертинки. Я иногда оперирую такими понятиями, как «поэтическая проза» (скорее поэзия, чем проза) и «прозаический стих» (скорее, проза, чем поэзия. Первое слово сильнее второго).
Существует три ПЕРВИЧНЫХ признака поэзии, отличающий его от прозы: от более важного к менее важному.
1. Метафоричность (насыщенность стиха метафорами);
2. Размер и ритм;
3. Рифма.
В классическом понимании поэзии, в силлабо-тонике, все три первичных признака должны присутствовать. Если отсутствует хотя бы один из них (или сразу два), но присутствуют другие (или один из них), то такое произведение оказывается в промежуточном состоянии между поэзией и прозой.
Слишком метафоричная проза — это поэтическая проза. Её пример можно увидеть у М.А. Булгакова в начале 2 главы «Понтий Пилат», а именно — в описании Ершалаима (уверен, что все знают, о каком произведении идёт речь).
ОЧЕНЬ бедные по метафоричности (или вообще без метафор) организованные по размеру и ритму рифмованные строки — это прозаический стих (организованная проза в форме стиха). Как правило — это конкретно описанный какой-то бытовой сюжет с минимумом прилагательных и преимуществом глаголов.
Так вот, верлибр я понимаю, как поэтическую прозу. Его выбор особенно оправдан, когда в стихах нужны именно строки действия или последовательность операций. Благодаря верлибру это сделать намного проще, чем искать рифмы к заданным словам, заранее определённых на это место. Другой вариант — эмоциональный стих. Зашкаливающие в строках эмоции непросто организовать и мелькает мысль: «А надо ли?».
Верлибр — это ещё и дитё футуризма, анархический стих, который расцвёл в России в начале XX века. Кто-то, как А.Е. Кручёных, пишет в духе «Дыр бул щил», кто-то отказывается от рифмы, а кто-то — от размера. Да, верлибр — это ещё и эксперимент.
Наша уважаемая Елена Владиславовна пишет, что «верлибр довольно сложный жанр, писать в котором можно, только в совершенстве владея основами стихосложения и чувствуя слово». Но я, скорее, не соглашусь с этим. Наоборот, верлибр — это упрощённый вариант поэзии, особенно для людей с образным мышлением. Там только оно и требуется — богатство образного мышления, которое надо отправлять в полёт. В отношении того, как хорошо написан верлибр, мастерски или абы как судить крайне трудно, если он богат образами и имеет уловимую для читателя логику. Ну а людям, для которые вымучивают из себя метафоры, «тяжело их рожают», действительно, верлибры создавать гораздо труднее, чем классический стих.
Верлибры невозможно объективно оценить, в сто раз труднее, чем силлабо-тонический стих. Остаётся только чистый субъективизм: «мне нравится», «мне не нравится» или «мне никак» («не зашло»). Там лишь один критерий оценки — у кого богаче метафоричность (которую количественно тоже непросто подсчитать, да едва ли возможно вообще).
Я не пишу верлибры, но и не порицаю других, кто их пишет. Отношусь к ним терпимо. Мне, человеку «правых взглядов» на искусство (и на жизнь, в целом :)) чужд футуризм, анархизм, даже в поэзии, а свобода и свободный стих должны иметь свои чёткие границы (этим, ограниченная рациональностью, выбором и ответственностью СВОБОДА отличается от безграничной ВОЛИ). У Верлибра границы слишком смутные, тем он меня и отталкивает.
А что касается конкурсов, то я согласен, что должна быть отдельная номинация «неклассический стих» с расшифровкой. Туда же попадает и верлибр.
1. На меня повлияли самые первые книги — детские сказки разных народов мира. От американских до японских. Я их читал со второго по девятый классы. Они помогли мне прийти к вере в мир Добра и превратить меня в оптимистичного идеалиста и романтика. А ещё — романы Д.Х. Чейза в стиле нуар. Они показали дно американской жизни (впрочем, страна здесь значения не имеет) и помогли моему романтизму быть сдержанным реализмом.
3. К лёгкому чтиву отношение нейтрально-положительное. Лёгкое и нелёгкое чтиво должно быть уравновешены. Главное, что были соответствующие вкусы к лёгкому чтиву. Отдыхать лучше с лёгким чтивом.
4. Три книги, которые я читал последними:
а. «Тихий Дон» М.А. Шолохова (читал 16-18 июня 2024 года в поезде). Кратко? Трагическая судьба в казачества на примере семье Мелиховых и других в трагические годы 1913-1920 гг. Там показаны жёсткий быт и страсти казачьей станицы, эпизоды участия казаков в Первой Мировой войне, драму и ужасы Гражданской войны, разделивших казаков на «белых», «красных» и «зелёных» (бандитов). И особенно ярко — непутёвая судьба Григория Мелехова, который постепенно был то за одних, то за других, то за третьих, плюс его страстные и переменчивые чувства к замужней и такой же непутёвой Аксинье. Ранее я эту книгу не читал, смотрел лишь экранизации. Зато, «Поднятую целину» читал с детства и не раз. Почему я начал читать «Тихий Дон»? Потому, что ехал в поезде, а там я читаю или перечитываю классику в дороге.
б. «Головоломка» Фрэнка Тилье (читал 29-30 июня 2024 года в пляжном отеле). Кратко? Это смесь триллера и психологического детектива. Во введении показан находящийся в психбольнице некий Люка Шардон, обвиняемый в убийстве 8 человек, который ничего не помнит. А основной сюжет развивается вокруг событий, происходивших за несколько месяцев до этого — участие некого Илана в игре, где приз — 300 тыс. евро, но надо для этого выполнять задания и находить ответы-разгадки. В итоге главный герой с другими игроками оказывается заперт в заброшенной психбольнице и начинаются одни за другим убийства-исчезновения других. В итоге, Илан остаётся один и оказывается, что он и есть тот самый маньяк-убийца Люка Шардон, а всю головоломку придумал его изощрённый ум. Почему я стал читать именно эту книгу? Потому, что она в компании с женскими детективами лежала на полке для бесхозных книг в отеле, а я люблю чтение. Женские детективы — это очень и очень НЕ МОЁ.
в. «Угрюм-река» В.Я. Шишкова (читал 5-7 июля 2024 года в поезде). Кратко? Роман о том, как в начале XX века, в глубоком сибирском посёлке быстро разбогатела семья Громовых на нечистых деньгах, о роковой любви и деградации личности. В центре внимания — Прохор Громов, который со своим другом в юности одолел коварную Угрюм-реку, чудом спасся, и удачно женился. Позже, он убил роковую женщину-шантажистку для его семьи, которая угрожала разрушить жизнь всех, взвалил вину на своего друга и запер в психбольницу родного отца. Прохор стал местным предприимчивым сибирским царьком, потерявшим совесть, беспощадно эксплуатирующим рабочих и постепенно, теряющим рассудок. В итоге, он плохо кончил. Почему я начал читать «Угрюм-реку»? Потому, что ехал в поезде, а там я читаю или перечитываю классику в дороге. С сюжетом ранее был знаком, благодаря экранизации.
Все три книги я читал и ничего не ждал от них. Там, как в игре: важна не цель, а процесс. Было интересно и ладно, на большее не рассчитывал.
Русская калина
С Алтайской пашенки и до вершин
Мужицкой поступью взошёл Шукшин.
Первопрестольную смог обломать
И прописать с собой деревню-мать.
Одел прочувственно деревню в шёлк,
Жаль, рано творчеством здоровье сжёг.
Сияет истина с его небес:
«Калина красная – наш хлеб и крест.
О классике и море
Я к морю тёплому уехал далеко.
Не подставляю спину, грудь и душу зною.
Мне снова пишется о классиках легко,
Когда с природой обнимаюсь под луною.
Горячий пляж – не есть уютное дупло,
Но моё творчество в тиши попросит боя.
Я поспешу писать о классиках легко,
Когда под звёздами услышу шум прибоя.
В часы заката праздник жизни многолик
И вздох искусства — не рычащий и не томный.
Я вспоминаю, как мир классики велик,
Когда смотрю на огоньки над морем тёмным
— Нет. Мне никто не хамил. Я за других заступаюсь.
2. Вы пишите о хороших критиках и возможностях для автора конструктивного взаимодействия с ними, чего я не отрицаю. Я лишь подчёркиваю, что их крайне-крайне мало этих самых хороших критиков и встреча с такими — большая редкость в наши дни.
3. «На этом предлагаю нам завершить наш затянувшийся обмен мнениями».
— Разумеется. Любой спор должен знать свою меру. Вы на своих позициях остались, а я — на своих. Я Вас услышал, а Вы — меня. И, разумеется, никаких обид-претензий. Этим завершаю свои комментарии к данной теме.
Я не экстраполирую свои ответы, суждения на данный сайт, его участников и никого из них не оцениваю и тем более — не предъявляю претензии. Я пишу в контексте темы и далеко не отклоняюсь от неё и данный сайт для примеров не использую. Это я просто объясняю. Вы отошли от темы, переведя на сайт… А я о сайте — ни слова не писал.
Вы пишите, цитируя меня: «А врачей от пациентов Вы хотите защищать?» Так они и не пишут кляузы на своих пациентов, так что в моей защите, к счастью, не нуждаются.
— Я веду предмет «Биоэтика» и знаю, что врачи страдают от выходок пациентов, а после нескольких таких «ударов» могут деградировать, как доктор Старцев из «Ионыча» (рассказ А.П. Чехова). Кстати, у меня есть свой белый халат и опыт работы в больнице. И знаю, как критики страдали от неблагодарных поэтов, а потом перерождались, чтобы не страдать. Так вот такое-то перерождение и опасно всегда. И когда вовремя не защищают и остаёшься один — легко переродиться. А пострадают от этого потом — другие!
То, что Вы обращаетесь к чутким и понимающим критикам, которые Вам помогают — за Вас можно порадоваться. Вы верите во взвешенное мнение критиков? Блаженны те, кто веруют. А я вот, увы, большой-большой скептик в отношении СОВРЕМЕННЫХ критиков. И весы у них разные для взвешенного мнения. Обращение к более сильному поэту? Поэтов сравнивают по силе, если они в одном поэтическом русле. А вот из разных русел сравнить невозможно, критерии расходятся. Ну а обращение оправданно, если хочется «писать, как он», если идёт обращение «ученика к учителю».
«Но выделять поэтов или любых других профессионалов (живописцев, музыкантов и проч.) в какую-то особую касту в условиях современности смысла не имеет.»
— Надо учитывать их индивидуальные особенности и группу риска по восприятию, а не гнать всех под одну гребёнку.
«И тут явно не хватает «мостика от автора к читателю»: какого-то осмысления — трактовки скрытых смыслов для читателей.»
— Мостики от автора к читателю — разумеется, нужны. Но разве не очевидно, что читателю нужно изучить основные произведения и биографию автора? Последний не может знать, какие читатели будут у него два века спустя и под них не подстроиться. Автор не может постоянно повторяться и делать ссылки в своих стихах для читателей. Классики этого никогда не делали. Вспомните «Евгения Онегина» Пушкина. Разве автор объясняет, почему для него «вреден Север»?
Где, может быть, родились вы
Или блистали, мой читатель;
Там некогда гулял и я:
Но вреден север для меня.
Это можно понять из биографии автора. Он что, должен был сноску свою делать?
Тоже самое про Лермонтова:
Тучки небесные, вечные странники!
Степью лазурною, цепью жемчужною
Мчитесь вы, будто как я же, изгнанники
С милого севера в сторону южную.
Разве ему надо было объяснить, почему тучки — изгнанники, почему Север-милый и «в сторону южную»?
Это всё из биографии поэтов исходит. И если каждому всё «разжёвывать» и пояснять — время на стихи не останется. Пояснения затмят стихи.
Читатель должен изучить почерк автора, его перо. Если автор будет изучать своих читателей и подстраиваться под них, он будет конъюктурщиком.
Вот Вы пишите, цитирую: «В общем, мое мнение таково, что между автором и критиком должно быть некое содружество, местами сотворчество. И разрывать эту естественную связь профессий обесценивающими ремарками в адрес критиков не стоит».
— Если бы Вы читали все мои стихи про критиков, Вы бы этого не написали, чтобы не повторять меня. Я в своих стихах озвучил многократно свою позицию сотворчества поэта и критика. Вы стучитесь в открытую дверь.
Автора трудно оценить по одному его произведению, особенно, если оно — фрагмент другого или часть проекта. Чтобы оценить автора — надо знать его творчество и биографию. И в каждом своём стихе автор не будет писать аннотацию в отношении того, что сподвигло его писать так, как написалась. И давать ссылки на другие свои стихи, где он это уже говорил. Потому, что тогда каждое стихотворение должно быть аннотировано для читателя. Или же последний сам должен изучить автора. И главное: Автор не может знать своего читателя, кроме тех, кому лично посвящает строки, а вот читатель автора знать обязан для понимания. Каждое новое поколение отдаляется от автора… и под всех не подстроишь свой язык, семиотику… И ещё есть понятие «читательская мозоль». Она и рождает порой неадекватное отношение.
«тем более что многие впадают в иллюзию, что «быть поэтом» проще — для этого не нужно учиться, знать какие-то литературные направления, много читать тоже — с точки зрения некоторых — необязательно. Особенно если годами пишешь плюс-минус одно и то же. Поэтому я и не вижу смысла как-то особо защищать нынешних поэтов от нынешних же критиков. Так же как не вижу смысла защищать учеников от учителей или пациентов от врачей, а ведь это тоже, увы, — нездоровые тенденции современности.»
— Вы же про поэтов там написали, которые впадают в иллюзию, что им учиться чему-то знать, читать не нужно. А замените «поэта» на «критика». Или, как вариант, ещё добавите «критика» к поэту через запятую — не было бы моего упрёка. Плюс, Вы не видите смысла защищать «учеников от учителей» и т.п. А учителей от учеников и врачей от пациентов Вы хотите защищать? А если врач плохой или учитель бездарный — это тоже личные проблемы пациентов и учеников? Поэтому я сказал, что Вы выводите критиков из-под удара. Да, вскользь упоминаете про то, что есть разные критики… но вывод-то у Вас в пользу умных врачей и учителей (критиков, как я понимаю) и недостаточно грамотных пациентов и учеников (поэтов, как я понимаю). Мне именно так видится картина на основе анализа и Вашего вывода про врачей-пациентов и т.п.
Когда я слышу слово «критик», моя первая ассоциация: «А судьи — кто?!» А именно скепсис: «А хорош ли критик????» И большие-большие сомнения…
Весь смысл моих комментариев сводится к гуманизму: никогда не гнать и не обижать поэтов за исключением тех, кто нарушает устав, правила сайта. Дать им шанс развиваться, даже если автор чем-то напоминает помещицу Коробочку. Учителя работают даже с отстающими учениками…
Я нигде не говорил, что надо льстить и говорить то, что хотят услышать. Поэтам нужно говорить правду и свой взгляд на их творчество. Только делать это тактично и не по-максималистски (не пиши, поэзия — это не твоё и т.п...). Но критик должен быть компетентным по авторскому руслу.
Ну а если речь о конкурсах, то критикам и жюри вообще не надо ничего объяснять и доказывать автору. Автор сам залез в конкурс — пусть сам принимать ответственность за оценки по принципу: не зная броду — не лезь в воду. А если залез и проблемы возникли — вини самого себя, что залез. Тоже самое, если автор сам обратился к критику. Но к поэтам нужен индивидуальный подход. Тем, кто душу раскрывает, нельзя в неё плевать. Не надо романтиков превращать в чёрствых циничных сухарей и мрачных пессимистов, где «чем больше знаю я людей, тем больше я люблю животных». Слово может убить. И стрелять словами нельзя, особенно в поэтов. Русский язык даёт возможность деликатностью оставаться деликатные в разные случаи жизни.
Вот Вы пишите, что: «Речь не о страшных годах политических репрессий и гонений на творчество, а о современной ситуации в том же онлайн-пространстве....»
— А я Вам отвечу, что репрессии, травля, издёвки есть и сегодня, и в онлайн сообществах, где есть власть. Вам ли не знать, про «войны поэтов», про очень некрасивые необъективные оценки, часто без литературной и печатной обработки. Вы должны слышать истории о том, что где-то какого-то поэта затравили в сообществе.
За травлю надо сообщества закрывать и админов, а также активистов привлекать по закону, а не говорить, мол, «терпи, это нормально, такова жизнь поэта...»
Про хрустальные вазы — они есть, как данность. И не каждый способен за себя постоять психофизически. Особенно, новички, особенно те, кто впервые открылся миру. Не надо им собственную беззащитность ставить в вину и тыкать этим в их профнепригодность.
Не надо топтать робкий росток грубым сапогом, времена варварства, вроде бы прошли. Вы не хотите защищать — Ваше дело. А я буду защищать! Моё право.
В отношении таланта. Он — вторичен. Первичнее его — созидание. В этом ядро моего подхода. Если талант поставить выше — можно будет прийти в бездну ницшеанства. Это путь высокомерия, поэтического снобизма и пресловутой пирамиды, которую мы сегодня наблюдаем, деление на поэтических аристократов и графоманов. Один журналист в интервью сказал, задавая вопрос одному автору: «Есть поэты, которые члены союза писателей России и есть графоманы (все остальные)». Благо, что автору хватило ума поправить вопрошающего и не согласиться с подобным максимализмом.
Хрупкими вазами быть не надо никому. Поэтический путь тернист и судьбы поэтов это доказывают. Я же призываю к МАКСИМАЛЬНОЙ ТАКТИЧНОСТИ И ПОМОЩИ В АДАПТАЦИИ ХРУПКИМ СОЗДАНИЯМ. Разумеется, не надо их вешать на шею и годами нянчится. Раз помогли, два помогли — дальше сам, учись, развивайся. Если поэт в ответ на помощь хамит — значит, дальнейшей помощи не заслужил. Пусть идёт лесом. Но те, кто знает судьбу поэтов, лучше быть деликатнее. Нам никто не предоставит анкету при вступлению в группу, в союз, где напишет о себе: «Я хрупкая ваза /// убеждённый мазохист, люблю, когда унижают. У нас только ленивый не писал, что поэтов не ценят. Так не надо соучаствовать в этом обесценивании.
P.S. Я рекомендую посмотреть передачу актёрские судьбы, выпуски которой не раз приходилось видеть. Скольким известным актёрам при поступлении в театральное училище приёмная комиссия отказывала в поступлении, иногда с уничтожающими характеристиками: „Вам не место в театре“, „Сцена обойдётся и без вас“, „Простите, но Вы бездарны, идите лучше на завод, больше будет толку“. И подобные слова потом сократили жизнь этим актёрам, ставшими великими, которые правдами-везениями-заступничеством поступили. Помню, что Владимир Этуш, председатель приёмной комиссии, срезал Юрия Яковлева при поступлении и сказал что-то обидное. Яковлев на съёмках „Иван Васильевич меняет профессию“ Этушу этот прошлый эпизод припомнил. Но Этуш сослался на забывчивость… История — великая вещь… опыт, на основании которого можно судить, рассуждать о жизни.
И я считаю, что не всегда ответственность за низкие баллы надо делить между критиком и автором.
Можно вспомнить, какие низкие баллы в СССР за литературное творчество ставили Б.Л. Пастернаку, И.А. Бродскому в годы гонений. Да, по политическим мотивам, но ведь в травле участвовали люди с литературными именами… В других случаях могут быть такие же несправедливости по иным мотивам: гендерным, экономическим и т.п. Разве можно вину делить между ними этими перечисленными авторами и их критиками? А ситуация с затравленным М.А. Булгаковым, который тоже нанёс контрудар в своём последнем романе по критикам? Нет. Иногда есть 100% виноватые критики и невинные авторы. Реже бывает и наоборот. Хочешь автору помочь, а получаешь хамство в ответ.
Мне, кажется, что Вы преувеличиваете компетентность критиков, а у меня нет никаких иллюзий на этот счёт. Хороших критиков в разы меньше, чем хороших поэтов. И кстати, редко, крайне редко, хорошие поэты бывают хорошими критиками. Это и история доказывает. Вспомним самых выдающихся критиков: В. Белинского, А. Герцена, Н. Чернышевского, Д. Писарева, Н. Добролюбова… Они, кстати, помимо критики, что-то писали (стихи, прозу), но этим не прославились. И наоборот… Из великих писателей часто были никудышные критики. Вспомним Льва Толстого и его оценки… Как говорится, лучше бы молчал в отношении Шекспира и других (моя аллюзия на его статью «Не могу молчать»).
Я верю в хороших критиков, даже стих им свой посвятил «Как критику быть хорошим», но сегодня… сегодня… слишком много дилетантов мнит себя критиками, а узкие специалисты мнят себя знатоками поэзии во всей её широте.
P.S. А слабых и обиженных талантов надо защищать, иначе слишком часто будут побеждать бездарности.