Елена, это не подражание Маяковскому. Это больше, чем подражание. Это – сам Маяковский. Точнее в качестве моего ЛГ выступает сам Маяковский. Проясню. Когда я, как относительно крохотный «титаник» столкнулся с айсбергом тотальной лжи партийных и хозяйствующих функционеров, мне совершенно нечего было этому айсбергу противопоставить: не было ни должных мыслей, ни наработанного (выстраданного) жизненного опыта. И тогда я решился (типа нашло такое озарение): а что если я беру устоявшегося гения из другой эпохи и ставлю его на свое место. И смотрю, как он поведет себя. Какие слова и образы родятся в его голове и сердце. Так я слепил образ Маяковского, прибавил к ему образ Есенина из «Москвы кабацкой" Да еще и чуточку образа Ионеско (отца «театра абсурда»). Получился, так мною названный синтетический образ. (В последствии, я довольно удачно использовал этом прием в фотоживописи). То есть получилось так, что я одновременно играл (как играют на сцене театра) заданную роль, и в тоже время, как поэт писал стихи о том, какие мысли, образы и переживания рождались у меня от этой игры в Маяковского. Когда появилась поэтика постмодерна, этот прием был назван ИГРА В ИГРЕ.
А чтобы наглядно показать, что это не было подражанием (хотя, я с Вами полностью согласен: нет ничего зазорного для молодого поэта заниматься попервоначалу подражательством), приведу еще одно стихотворение из той книги, В котором даже под микроскопом невозможно разглядеть подражательство Маяковскому. Более того, в нем невозможно разглядеть никакого смысла и никаких образов. Это набор ничем не связанных слов. В нем есть только одно – Её Величество Поэзия. Правда, в самом дистиллированном виде, в каковом она в природе и не встречается даже. Но как одиночный (опытный) вариант – почему бы и нет? Да и в каком возрасте, если не до 25 лет, можно неистово экспериментировать со стихом и словом? Вот это стихотворение. Признаюсь. Оно самое моё любимое.
ДАРЫ ГАШИША
По изумленной вене в зыбкую дрожь барханов вплыли шурша молчаньем сонные хлопья пены.
И голубая трубка хрупким огнем цикады полночь в тяжелых пальцах шелком перетирала.
Лопались красные стекла.
И осыпали скатерть звезды тоскливых женщин и торопливых кукол.
Время моё застыло словно приятный запах вырос из танцовщицы.
Вот она стала больше.
В хриплом огне и танце сердце моё хохочет.
Это мои мустанги время впустили в город!
И затяжные веки в белых раскатах грома рук и людей безвольных в гипс превращая тесно высохших статуэток.
Спасибо, Елена! Очень хороший, а я бы даже сказал, милый моему сердцу вопрос. Большое видится на расстоянии. И мне сейчас та эпоха, по сравнению с нынешней кажется, не убоюсь сказать это – прекрасной. Ведь посудите – меня воспитывала советская школа, и в университете я воспитывался на традициях великой русской литературы. Для которой честь и совесть были первоосновными человеческими качествами. А уж как наши классики стояли за ПРАВДУ. И вот я, воспитанный в советском духе, 22-летний, по моим нынешним меркам, совсем юноша сталкиваюсь за пределами моих родных учебных заведений с тотальной ЛОЖЬЮ. Притом лгали все и в первую очередь партийные функционеры. И эта ложь настолько проникла во все сферы взрослого бытия, что чуть ли ни всеми почиталась нормой. То есть, чтобы жить — нужно было лгать. Если кому будет интересно, то могу рассказать об этом подробно. И соответственно я тоже, входя во взрослую жизнь, должен был лгать. И я бы стал лгать (раз все лгут, и раз ложь считается нормой), но тут вот такая незадача: я чуть ли ни десятым своим нутряным чутьем чувствовал. Что если хотя бы раз солгу, то навсегда утрачу свой поэтический дар. А я уже, к счастью, или, наоборот к несчастью с ним настолько сжился, что для меня потерять его было равносильно утрате самой жизни. Точнее для меня сделалось даже предпочтительно умереть, чем уморить в себе поэта. Поэтому описана именно моя личностная коллизия… И обобщать её я бы не решился.
И вот что еще мне хотелось сказать всем. Непонятно почему вы решили, что мой ЛГ противопоставляется себя всему миру7 Ничего подобного. Я просто воспользовался достаточно распространенным литературным приемом. Приведу в пример:
Вам ли, любящим баб да блюда, жизнь отдавать в угоду?! Я лучше в баре блядям буду подавать ананасную воду! В. Маяковский
Веслами отрубленных рук Вы гребетесь в страну грядущего. С. Есенин
А вы, надменные потомки Известной подлостью прославленных отцов, М. Лермонтов
Более того, я точно указываю, к кому мой ЛГ обращается: в начале — к тем, кто «в похотливом плену»: а в конце — к импотентам. Но в том и другом случае я имел ввиду партийных функционеров, которыми были забиты все литературные издательства, и журналы, и которые на пушечный выстрел не подпускали меня к публикациям. Мотивируя это тем, что я пишу, хоть правильно (это еще было тогда, когда они не загнали меня в суицидное состояние), но не о том. и не тех. о ком следовало бы писать.
И уже с позиции нынешнего времени могу точно сказать — ЛИТЕРАТУРНЫМ КОРРУПЦИОНЕРАМ.
Ольга, огромное Вам спасибо. За то что так проникновенно прочувствовали меня, Но еще больше — за МАГИЮ. Ибо в этой поэме по сути дела нет ничего поэтического: запредельный кураж, глумление в первую очередь над самим собой. Когда заведомо знаешь, что у этих стихов никогда не будет читателей (и на вполне безобидные мои стихи один функционер от литературы сказал, что он съест ботинок, если я хоть когда-нибудь напечатаюсь), Да и когда сам не уверен, буду ли еще я через час живым или нет. Но я фанатично предан поэзии, и я может быть даже больше всего на свете хотел остаться поэтом. И у меня была только одна возможность проявить себя поэтом — через магию. Чтобы все видели только хаос, но в нем чистое искреннее чувство. То есть — поэзия не напрямую, а замаскированную. Но это у меня получалось само собой. Слишком уж велико (а для нынешнего времени вообще невыносимо) было давление внешних обстоятельств. Ну это чтобы уран в атомной бомбе взорвался, его нужно несказанно сильно сжать…
Онега, но ведь я почти пятьдесят лет не показывал это произведение ни широкой, ни узкой публике. Вообще никому. А почему решился выставить его в Клубе? То состояние было для меня адом, и всю жизнь я поднимался из ада в рай. Не было бы у меня ада, не было бы и рая. Они взаимосвязаны, даже законом гармонии (уравновешенности) Есть ведь в культуре и дантовский ад, и ад Босха. Мне просто нужно будет теперь подумать под каким видом этот ад подавать. Да и в той первой моей книге «ПРЕДЧУВСТВИЕ НИЧЕГО» есть и совершенно другие, не гротескные стихи. Но при этом все как один экспериментальные, совершенно не похожие друг на друга.
Онега, вот если бы хоть кто-то из взрослых людей, даже хоть какая-нибудь незнакомая тетя (а я находясь в том возрасте, Вас называл бы тетей) обнял меня, я бы не провалился в описанное состояние, и не писал бы тогда таких стихов. Но вот не было, абсолютно никого не было вокруг меня таких взрослых людей. Я чувствовал себя тогда мальчиком из сказки о голом короле. Я видел ЛОЖЬ, тотальную ложь, но сказать об этом у меня язык тогда еще не поворачивался. Да и сейчас я понимаю, что тогда сказать мне было нечего. Но мне всего лишь хотелось остаться мальчиком, и не лгать самому. Вот я и стал писать стихи, которые загодя знал, что никому показывать не буду…
Женя, это не алкоголь «осыпал мне мозги», и тем более не наркотики. Это, я бы даже сказал так — хроническое суицидное состояние, когда привычно смотришь в бездну, и бездна привычно смотрит на тебя. Об этом прекрасно написал Пушкин. «Есть упоение в бою и страшной бездны на краю...» И какое замечательное окончание у него. «Все, все, что гибелью грозит, для сердца смертного таит неизъяснимы наслаждения, бессмертья может быть залог. И счастлив тот, кто от рожденья их постигать и ведать мог.» Так вот мне выпало такое, как я сейчас понимаю, счастье. Я достаточно долго, почти два года жил с тем, что мне грозило гибелью.
После тех двух лет и началось мое личностное восхождение, медленное, порой мучительное, но неуклонное, которое продолжается и по сей день.
Это мое стихо старое, ныне перечитав его, убрал только одно слово, которое мне показалось лишним.
Но вот такие стихи я писал, когда был «красивым двадцатидвухлетним».)))
Думаю пора, и мне выходить на авансцену. Я по большому счету ждал выступления Жени Михайловой. И когда дождался, решил рассекретиться. Но для начала опубликую мое вводное письмо Елене Асатуровой целиком. Она по понятным причинам его полностью опубликовать не могла.
Эти стихи написаны мною почти полвека назад: в году 1972-73. Когда я был еще (выражаясь строкой Маяковского) «красивый, двадцатидвухлетний». Тогда был самый расцвет так названной «эпохи застоя». Которую я не принял и отторгал всеми фибрами души. А если называть вещи своими именами – то эта эпоха ввергла меня в суицидное состояние. И только благодаря тому, что у меня была возможность выливать горечь на бумагу, то есть писать стихи, я и пережил тот самый, как и теперь считаю, самый опасный отрезок своей жизни. Не написав эту вещь, а так же и другие стихи из (понятное дело) неопубликованной книги «ПРЕДЧУВСТВИЕ НЕЧЕГО», меня бы точно не было бы в живых.
Но для меня эта вещь не просто стихи из того времени, это вроде как «письма из фронта». Своего рода документ, который может сказать о внутреннем мире поэта, жившего в «эпоху застоя», может быть даже больше, чем обычные воспоминания. И мне лично было бы интересно узнать, как отреагируют на мои стародавние переживания ныне живущие собраться по перу. Возникнет у кого-либо хоть какой-нибудь отклик на суицидные переживания полувековой давности? Или, тут сработает универсальный принцип:сытый голодного не разумеет. Ну и насколько те мои переживания устарели, и их нужно списывать в утиль за давностью лет? Хотя, мне в последнее время все отчетливее чувствуется, что те времена возвращаются. Но уже в мировом (глобальном) масштабе.
Это не глупый ответ. Это достойный ответ. Но тогда «глупа» (буду использовать это выражение, коли Вы его употребили) концепция стихотворения. А именно то, что мать наказывает сына за то, что малыш впервые отстаивает свое мнение. И тогда тем более у стихотворение должна быть такая развязка, которую, как вариант, предложил Сергей Гор. Продумайте стихотворение до максимальной глубины его. И если Вы действительно любите сына (а лично я в этом нисколько не сомневаюсь), перепишите стихотворение с учетом замечаний. Не знаю как кто, а я абсолютно убежден, что ВНАЧАЛЕ БЫЛО СЛОВО. Каково будет СЛОВО о СЫНЕ, такова будет и его Судьба.
Ольга, ну право же, Вы должны разбираться в механизме детских травм. Раз мальчик стоит у стены и плачет, значит он уже обижен. А коли обижен, значит травма ему уже нанесена. Я ни в коей мере не буду утверждать, что у матери был злой умысел травмировать своего ребенка, хотя такие случаи — сплошь и рядом. Но ежели, как полагаете Вы, мать опомнилась и теперь жалеет о том. что она сделала и обдумывает, как помириться… Но тогда каким образом она одновременно с этим еще и гордится своим сыном… Чувства сожаления и гордости — несовместимы.
Я это к тому, что у такого рода произведений (ни только стихов) нужно сначала четко проставлять СМЫСЛОВЫЕ (подчеркиваю, смысловые) акценты, а уж потом писать само произведение. То есть в данном случае содержание должно диктовать технику стихосложения, а не наоборот.
Мой вердикт: стихотворение недостаточно продумано, а оттого и технические погрешности…
Но я бы не стал так дотошно останавливаться на недоработках, если бы не увидел в стихотворении, а заодно и в авторе — большую творческую потенцию. Самое главное выражено — затронут ОЧЕНЬ БОЛЬНОЙ НЕРВ. А это сделать под силу только таланту.
Я уже много раз говорил, что у меня было счастливое детство. И всегда приносил в дом «мусор», и мать никогда меня не наказывала. Хотя даже, когда принес в дом раненую болотную выпь, и пытался её выхаживать, а она гадила по всей квартире… Никогда не наказывал и я, сам став родителем, за «мусор»… Да и ума не приложу, как может быть мусором то, что для родного ребенка значимо? Ваша ЛГ хоть когда-нибудь заглядывала сыну в глаза? Видела ли чем живет её сын?
Но в любом случае Вы описали классику психологического домашнего насилия, и Ваша ЛГ нанесла своему сыну детскую травму. Конечно же я бы лично, будь омбуцменом, на первый раз отделался предупреждением, и прочитал матери подробную лекцию о воспитательной работе с детьми, а потом еще на конкретных примерах рассказал, чем опасны (кстати, для самой матери) детские травмы. Но в любом случае взял бы мальчика под контроль. И если бы подобные случаи повторялись — поставил бы вопрос о лишении материнских прав.
Но Вы мне все-таки вот на что ответьте, как из травмированного ребенка может вырасти настоящий мужчина? И чем конкретно в данный момент гордится мать?
Согласен. Мне Ваше предложение нравится. С удовольствием приму в участие в обсуждении. Но, полагаю, что следует говорить О НАСИЛИИ КАК ТАКОВОМ, а ни только семейном.
Елена, потому я попросил, чтобы автор разъяснила свое отношение к семейному насилию, и чтобы было видно — где его границы.
Ну а потом, (это я уже вступаю в полемику с Вами) Семейное насилие бывает ни только физическим, но и психологическим, которое по мне еще хуже, поскольку именно психологическое насилие и наносит травмы на всю жизнь. А в данном случае именно — психологическое насилие, хотя его вполне могло бы и не быть. Просто нужно было мгновенно нейтрализовать возникающую у сына обиду, а не культивировать её, как описано в стихотворении.
Я же хочу сделать акцент на содержании. И что поработать нужно именно с содержанием, потому как у меня сложилось двойственное впечатление. С одной стороны, судя по описанию, ЛГ стоит лишать родительских прав, поскольку тут явное семейное насилие. Насилие над ребенком. Ребенку нанесена так называемая детская психологическая травма, о которой обычно помнят всю жизнь, и ребенок возможно уже никогда не простит мать. С другой стороны проблема решается просто: нужно было бы, услышав голос сына, оставить ему «жучков-паучков», поскольку для него это ЦЕННОСТЬ, а не выбрасывать их. Или же, если «жучки-паучки» уже на автомате выброшены, тотчас, не доводя дело до ссоры, а, следовательно, и до обиды, извиниться перед сыном и постараться исправить дело. Но вместо этого – ССОРА. И по описанию её похоже, что нашла коса на камень: мать противопоставила сыновей воле – свою волю. А это уже – для ребенка НЕСПРАВЕДЛИВОСТЬ, покушение на его формирующую личность. И из всего этого совершенно непонятно, каким же образом семейное насилие может формировать из ребенка настоящего мужчину? Тут скорее всего пропагандируется лозунг: БИТИЁ ОПРЕДЕЛЯЕТ СОЗНАНИЕ…
Мне хотелось бы, чтобы автор прояснила свою позиции по отношению к семейному насилию: есть ли оно по мнению автора в данном случае?
Да, Елена, Вы правы, к детям, стихам, помидорам, а так же ко всякой зверюшке и былинке — я отношусь как к абсолютно равноправным собеседникам, но при этом преклоняюсь перед их мудрым умом…
Анна, Вы как будто бы свою творческую жизнь списали с моей. Все совпадает один в один. Разве что только у меня вместо роз – помидоры. Я с ними общаюсь, я их понимаю и чувствую. И они отзываются на мою заботу. Знакомые, когда едят мои помидоры, шутят: ты, наверное, им стихи читаешь. Нет, я им стихи не читаю, Это скорее наоборот – они мне читают стихи, а я их записываю. ))) То же самое с увлечением живописью, разве что у меня – фотоживопись. По мне это гораздо труднее и интереснее, сколько нужно уловок, чтобы превратить фотографию, которая изначально – графическое изображение — в изображение живописное. Да плюс еще и — придать ему ипрессионисткий цвет. Я обожаю Ренуара. У меня есть работы — импровизации по его творчеству. Но мой кумир цвета – Ван Гог.
Поэтому беру на себя дерзость сказать ТО, что Вы не сказали напрямую, но вплотную подвели к этому. Это – ПРОФЕССИОНАЛИЗМ. Профессионал – это далеко не тот, кто может правильно слагать слова в предложения, или подбирать грамотные рифмы. Это всего лишь подмастерье. Профессионал начинается, когда вся его жизнь превращается в служение Искусству. Когда без преувеличения каждый вдох художника подчинен искусству и только искусству. Когда у художника нет ни минуты времени для праздного время провождения. Когда, в конце концов, один вид творчества плавно перетекает в другой вид, потом в третий, четвертый. А у профессионала все, к чему он прикасается, превращается в творчество по определению. И так – все 24 часа в сутки. Когда даже сон – работает на творчество. К такой жизни художник идет долго. И это на несколько порядков труднее, чем овладеть сугубо литературным или каким-либо другим художественным мастерством. Но только когда художнику это удается, он и превращается в Художника. А там уж – как выведет его СУДЬБА. Ван Гог, который за свою жизнь продал только одну картину, и Сезан, который разрезал свои холсты, чтобы каждое выписанное им яблоко продавать по отдельности, и Сальвадор Дали, картины которого продавались при жизни – все они стоят в одном ряду художников-профессионалов. Они жили, служа искусству. И искусство расположило их в вечности…
Добрый день, Татьяна, мое обращение к Надежде Фурзенко по поводу моего обещания — имеет прямое отношение и к Вам. Высылайте свой почтовый адрес мне вы личку. Надеюсь. что все срастется. И мне удастся в полном объеме выполнить свое обещание. Но прошу Вас великодушно извинить меня за задержку…
Спасибо Надежда! У меня еще полно фанфиков, но они, как и этот, не на заявленную тему. Мне очень нравится переписывать классиков, помещать их персонажей в новые современные условия и обстоятельства. Ну, это, типа мое следование моде постмодерна.
Да, кстати, у Вас были замечательные стихи — иллюстрации к моим фотоживописным работам. Пришлите мне в личку Ваш почтовый адрес. Я таки надеюсь, что карантин когда-нибудь кончится и у меня будет возможность вернуться в Москву и напечатать картины и разослать их своим друзьям по Клубу.
Многоуважаемый, Ивайло Петров, сердечно поздравляю Вас с Днем Рождения! Трудные времена для литературы — они же и самые благоприятные для неё. Время отсеивает временщиков, и остаются только самые преданные служители Словесности. Именно в это время и возникла (по крайней мере для меня лично) рука дружеской поддержки в лице Клуба Писатели за Добро. И я всегда чувствовал, что это в первую очередь ваша рука, дорогой Ивайло.
А чтобы наглядно показать, что это не было подражанием (хотя, я с Вами полностью согласен: нет ничего зазорного для молодого поэта заниматься попервоначалу подражательством), приведу еще одно стихотворение из той книги, В котором даже под микроскопом невозможно разглядеть подражательство Маяковскому. Более того, в нем невозможно разглядеть никакого смысла и никаких образов. Это набор ничем не связанных слов. В нем есть только одно – Её Величество Поэзия. Правда, в самом дистиллированном виде, в каковом она в природе и не встречается даже. Но как одиночный (опытный) вариант – почему бы и нет? Да и в каком возрасте, если не до 25 лет, можно неистово экспериментировать со стихом и словом?
Вот это стихотворение. Признаюсь. Оно самое моё любимое.
ДАРЫ ГАШИША
По изумленной вене
в зыбкую дрожь барханов
вплыли шурша молчаньем
сонные хлопья пены.
И голубая трубка
хрупким огнем цикады
полночь в тяжелых пальцах
шелком перетирала.
Лопались красные стекла.
И осыпали скатерть
звезды тоскливых женщин
и торопливых кукол.
Время моё застыло
словно приятный запах
вырос из танцовщицы.
Вот она стала больше.
В хриплом огне и танце
сердце моё хохочет.
Это мои мустанги
время впустили в город!
И затяжные веки
в белых раскатах грома
рук и людей безвольных
в гипс превращая тесно
высохших статуэток.
Синие хлопья пены
молча жевали шорох
плачущих римских чисел.
Мимо меня тревожно
золото на спиртовке
в яркие плавки негра
больно переливали.
Запах перекосился.
Птица взмахнув крылами
глаз разрубила солнцу.
Брызнул чернильной кляксой
и на ладони вспыхнул –
это жестокий город
снова стреножил струны.
Я под прибой цикады
смехом всмолился в море
стайкой зеленых устриц
с мачты меня слизали.
…мудрые ширваншахи
тело вбивали в площадь.
Ведь посудите – меня воспитывала советская школа, и в университете я воспитывался на традициях великой русской литературы. Для которой честь и совесть были первоосновными человеческими качествами. А уж как наши классики стояли за ПРАВДУ. И вот я, воспитанный в советском духе, 22-летний, по моим нынешним меркам, совсем юноша сталкиваюсь за пределами моих родных учебных заведений с тотальной ЛОЖЬЮ. Притом лгали все и в первую очередь партийные функционеры. И эта ложь настолько проникла во все сферы взрослого бытия, что чуть ли ни всеми почиталась нормой. То есть, чтобы жить — нужно было лгать. Если кому будет интересно, то могу рассказать об этом подробно. И соответственно я тоже, входя во взрослую жизнь, должен был лгать. И я бы стал лгать (раз все лгут, и раз ложь считается нормой), но тут вот такая незадача: я чуть ли ни десятым своим нутряным чутьем чувствовал. Что если хотя бы раз солгу, то навсегда утрачу свой поэтический дар. А я уже, к счастью, или, наоборот к несчастью с ним настолько сжился, что для меня потерять его было равносильно утрате самой жизни. Точнее для меня сделалось даже предпочтительно умереть, чем уморить в себе поэта. Поэтому описана именно моя личностная коллизия… И обобщать её я бы не решился.
Ничего подобного. Я просто воспользовался достаточно распространенным литературным приемом. Приведу в пример:
Вам ли, любящим баб да блюда,
жизнь отдавать в угоду?!
Я лучше в баре блядям буду
подавать ананасную воду!
В. Маяковский
Веслами отрубленных рук
Вы гребетесь в страну грядущего.
С. Есенин
А вы, надменные потомки
Известной подлостью прославленных отцов,
М. Лермонтов
Более того, я точно указываю, к кому мой ЛГ обращается: в начале — к тем, кто «в похотливом плену»: а в конце — к импотентам. Но в том и другом случае я имел ввиду партийных функционеров, которыми были забиты все литературные издательства, и журналы, и которые на пушечный выстрел не подпускали меня к публикациям. Мотивируя это тем, что я пишу, хоть правильно (это еще было тогда, когда они не загнали меня в суицидное состояние), но не о том. и не тех. о ком следовало бы писать.
И уже с позиции нынешнего времени могу точно сказать — ЛИТЕРАТУРНЫМ КОРРУПЦИОНЕРАМ.
После тех двух лет и началось мое личностное восхождение, медленное, порой мучительное, но неуклонное, которое продолжается и по сей день.
Это мое стихо старое, ныне перечитав его, убрал только одно слово, которое мне показалось лишним.
Но вот такие стихи я писал, когда был «красивым двадцатидвухлетним».)))
И когда дождался, решил рассекретиться. Но для начала опубликую мое вводное письмо Елене Асатуровой целиком. Она по понятным причинам его полностью опубликовать не могла.
Эти стихи написаны мною почти полвека назад: в году 1972-73. Когда я был еще (выражаясь строкой Маяковского) «красивый, двадцатидвухлетний». Тогда был самый расцвет так названной «эпохи застоя». Которую я не принял и отторгал всеми фибрами души. А если называть вещи своими именами – то эта эпоха ввергла меня в суицидное состояние. И только благодаря тому, что у меня была возможность выливать горечь на бумагу, то есть писать стихи, я и пережил тот самый, как и теперь считаю, самый опасный отрезок своей жизни. Не написав эту вещь, а так же и другие стихи из (понятное дело) неопубликованной книги «ПРЕДЧУВСТВИЕ НЕЧЕГО», меня бы точно не было бы в живых.
Но для меня эта вещь не просто стихи из того времени, это вроде как «письма из фронта». Своего рода документ, который может сказать о внутреннем мире поэта, жившего в «эпоху застоя», может быть даже больше, чем обычные воспоминания. И мне лично было бы интересно узнать, как отреагируют на мои стародавние переживания ныне живущие собраться по перу. Возникнет у кого-либо хоть какой-нибудь отклик на суицидные переживания полувековой давности? Или, тут сработает универсальный принцип:сытый голодного не разумеет. Ну и насколько те мои переживания устарели, и их нужно списывать в утиль за давностью лет? Хотя, мне в последнее время все отчетливее чувствуется, что те времена возвращаются. Но уже в мировом (глобальном) масштабе.
Я это к тому, что у такого рода произведений (ни только стихов) нужно сначала четко проставлять СМЫСЛОВЫЕ (подчеркиваю, смысловые) акценты, а уж потом писать само произведение. То есть в данном случае содержание должно диктовать технику стихосложения, а не наоборот.
Мой вердикт: стихотворение недостаточно продумано, а оттого и технические погрешности…
Но я бы не стал так дотошно останавливаться на недоработках, если бы не увидел в стихотворении, а заодно и в авторе — большую творческую потенцию. Самое главное выражено — затронут ОЧЕНЬ БОЛЬНОЙ НЕРВ. А это сделать под силу только таланту.
Но в любом случае Вы описали классику психологического домашнего насилия, и Ваша ЛГ нанесла своему сыну детскую травму. Конечно же я бы лично, будь омбуцменом, на первый раз отделался предупреждением, и прочитал матери подробную лекцию о воспитательной работе с детьми, а потом еще на конкретных примерах рассказал, чем опасны (кстати, для самой матери) детские травмы. Но в любом случае взял бы мальчика под контроль. И если бы подобные случаи повторялись — поставил бы вопрос о лишении материнских прав.
Но Вы мне все-таки вот на что ответьте, как из травмированного ребенка может вырасти настоящий мужчина? И чем конкретно в данный момент гордится мать?
Ну а потом, (это я уже вступаю в полемику с Вами) Семейное насилие бывает ни только физическим, но и психологическим, которое по мне еще хуже, поскольку именно психологическое насилие и наносит травмы на всю жизнь. А в данном случае именно — психологическое насилие, хотя его вполне могло бы и не быть. Просто нужно было мгновенно нейтрализовать возникающую у сына обиду, а не культивировать её, как описано в стихотворении.
Мне хотелось бы, чтобы автор прояснила свою позиции по отношению к семейному насилию: есть ли оно по мнению автора в данном случае?
Поэтому беру на себя дерзость сказать ТО, что Вы не сказали напрямую, но вплотную подвели к этому. Это – ПРОФЕССИОНАЛИЗМ. Профессионал – это далеко не тот, кто может правильно слагать слова в предложения, или подбирать грамотные рифмы. Это всего лишь подмастерье. Профессионал начинается, когда вся его жизнь превращается в служение Искусству. Когда без преувеличения каждый вдох художника подчинен искусству и только искусству. Когда у художника нет ни минуты времени для праздного время провождения. Когда, в конце концов, один вид творчества плавно перетекает в другой вид, потом в третий, четвертый. А у профессионала все, к чему он прикасается, превращается в творчество по определению. И так – все 24 часа в сутки. Когда даже сон – работает на творчество. К такой жизни художник идет долго. И это на несколько порядков труднее, чем овладеть сугубо литературным или каким-либо другим художественным мастерством. Но только когда художнику это удается, он и превращается в Художника. А там уж – как выведет его СУДЬБА. Ван Гог, который за свою жизнь продал только одну картину, и Сезан, который разрезал свои холсты, чтобы каждое выписанное им яблоко продавать по отдельности, и Сальвадор Дали, картины которого продавались при жизни – все они стоят в одном ряду художников-профессионалов. Они жили, служа искусству. И искусство расположило их в вечности…
Но прошу Вас великодушно извинить меня за задержку…
Да, кстати, у Вас были замечательные стихи — иллюстрации к моим фотоживописным работам. Пришлите мне в личку Ваш почтовый адрес. Я таки надеюсь, что карантин когда-нибудь кончится и у меня будет возможность вернуться в Москву и напечатать картины и разослать их своим друзьям по Клубу.