Хоть и с опозданием (по объективной причине) примите мои искренние поздравления с юбилейным днем рождения. Вы — настоящая Поэтесса! И оставайтесь таковой! Неиссякаемого Вам вдохновения!
Милые женщины! Поздравляю Вас с праздником 8-е марта! Именно в этом празднике сливаются воедино все три великих женских имени: Вера, Любовь и Надежда! Будьте здоровы и счастливы! И пусть никогда не иссякает в ваших прекрасных душах источник творчества и вдохновения!
Маг натренированным десятилетиями магическим приемом заглянул во внутрь себя, и вновь убедился, что птицу опекают высшие силы, и что именно они привели его в булочную. Поскольку и её хозяйка выбрана ими, как девушка с самым добрым сердцем может быть даже и больше чем в одной округе. Попутно заметил великое, значимое для всего человечества, будущее её. Заслуженное величие стоящей перед ним скромной девушки было настолько очевидным, что ему, как кавалеру рыцарского ордена, захотелось преклонить перед ней колени в счет её будущих заслуг. Но опомнившись, не стал этого делать, чтобы не вводить девушку в еще большее смятение. Вместо этого обычным (не стариковским, скрипучим) голосом сказал:
— Вы меня простите за всё. Но ТАК было надо. Вы сами потом это поймете. А я, признаться, пришел не за птицей, а – попрощаться. Карета ждет за углом. Осталось только заехать в одно место. Прощайте, мадмуазель. – Маг поклонился и быстро удалился, словно растаял в воздухе…
…Около дома вдовы карета остановилась. Маг решительно вошел во двор. Хозяйка возилась в цветочной клумбе. Сын помогал ей.
— До меня дошли слухи, что ваш сын мечтает об артистической карьере. – С ходу обратился к хозяйке Маг.
— Да. Это так. – Растерянно ответила вдова и обронила к ногам крохотную тяпку.
— Собирайтесь. – Безапелляционно сказал Маг. – Я набираю курс молодых магов. Ваш сын – идеальная кандидатура. Но не хочу разлучать вас. Поезжайте тоже. Вам будет выделен отдельный домик, не хуже вашего, и полный пансион. В будущем вашему сыну придется разъезжать с магическими представлениями по всему миру. А вы будете его сопровождать – вдохновлять и поддерживать. Кстати, вам тоже будет не лишним брать магические уроки. Я с удовольствием окажу вам и такую услугу…
… Через три часа вдова с сыном, взяв с собой все необходимое, сидели в карете напротив Мага, и молча слушали стук каретных колес о брусчатку.
Эту вещь еще можно назвать репортажем с магического сеанса. Здесь нет ни одного слова вымысла. Все происходящее — абсолютная реальность, но реальность, понятное дело, магическая. Реальность, воспринимая сначала подсознанием, а потом только осознаваемая…
Спасибо, Иосиф, за комментарий. Но я тут, кроме мечты, попытался вложить и другой посыл: если ты сумел разглядеть в партнёре по игре шулера, то для тебя он в тот же миг перестает быть партнером. Пусть даже только для одного тебя. А это не мало, очень даже не мало.
Оставшись один, Горбун ощутил на расстоянии возникшую у Мадлен неприязнь. Но не стал её сглаживать, а решил воспользоваться ею на пользу себе, да и девушке тоже. Поскольку ему теперь нужно было сконструировать сон, в котором они должны были по карме разругаться, и разругаться довольно сильно. Но поскольку Мадлен на словах так и не согласилась взять на себя ответственность за судьбу птицы, следовало срочно найти ей замену – птица при любом раскладе не должна была пострадать.
Горбун мысленно оглядел всех жителей городка, и сразу же выделил вдову бывшего старосты, погибшего прошлой весной при таинственных обстоятельствах. Она воспитывала одна сына-подростка, мечтавшего с детства об артистической карьере. Но теперь у них не было денег даже на учебу. Горбун представил мальчика на сцене с певчей птицей – и это было идеальное решение проблемы для всех: матери, сына и птицы. Горбуну не составило бы труда переписать ситуацию, чтобы подарить птицу вдове, и та была бы ему по гроб обязана, да и берегла бы она птицу, как зеницу ока.
Но Горбун был магом высочайшего уровня, и понимал, что его визит в булочную был неспроста. Значит гораздо более высшие силы взялись устраивать судьбу вещей птицы, что даже использовали его тоже. Так что в отношении Мадлен он решил: пусть будет – как будет. А ему осталось только развязать узел кармы, то есть сконструировать сон, который должен быть таким:
«Поздно вечером, когда в домах зажгли восковые свечи, Горбун вернулся в булочную. Его встретила в дверях недоуменная Мадлен, и он, стараясь теперь нарочито возбуждать максимальную неприязнь, сказал подчеркиваемо скрипучим и даже где-то мерзковатым голосом:
-Я пришел за своим птенцом. Верните мне его.
У Мадлен подкосились ноги. Она побледнела от возмущения, нервно растерла левой ладонью лобик и тут её прорвало. Не сдерживая себя, выговорила все, что думает о мерзком старикашке:
— Да, что вы себе такого позволяете?! То суете мне ничего не стоящую монетку, то, желая подкупить, превращаете её в золотую. То навязываете мне свою птицу, то выпроваживаете, чуть ли ни взашей выталкивая из своей комнаты, не дождавшись от меня решения взять птицу себе. То приходите забрать её обратно. Бессердечный чурбан! Да вы знаете, час назад, когда я покормила птенчика рубленным сваренным вкрутую яйцом, он назвал меня мамой. Да, вот прямо так человеческим языком ласково сказал мне: «Мама!» — Мадлен закрыла лицо ладонями и разрыдалась в голос, продолжая гневно выкрикивать. – Да кто вам дал право так надо мной издеваться!..» На этом месте сон должен закончиться и присниться он должен девушке утром перед самым пробуждением.
Поэтому и Маг встал на следующий день пораньше. Оделся в свое праздничное обличие в образе красивого молодого человека с благородными манерами и королевской осанкой, и пошел к булочной. Требовательно постучал в закрытую дверь. Ему открыла сама Мадлен с опухшими от переживаний глазами. Она недоуменно взглянула на незнакомого молодого человека и сказала:
Извините, месье, но мы еще не открылись.
-Я пришел за своей птицей. Верните мне её. – Старческим скрипучим голосом горбуна, сказал молодой человек. – А видя, что девушка от замешательства готова упасть в обморок, перешел на вежливый тон молодого человека. – Да это я – тот самый горбун, который вчера заходил к вам в булочную, и позавтракал хлебной корочкой. Простите меня, но я – Маг, и могу принимать любые человеческие обличия.
— Да он же признал вас! – В изумлении воскликнул Горбун. Но тут же опять осекся: девушка еще не заявила о своем выборе, и делать какие-либо выводы было преждевременно.
Тем не менее пение сотворенной им диковинной птицы проняло его до глубины души. И он, укорив себя вновь за то, что не совершил это с самого начала, мысленно вгляделся в будущее своего создания. А поскольку торопился и делал не в профессиональной обстановке, то увидел только несколько ярких событийных пятен. Но и тех было достаточно, чтобы убедиться: будущее у птицы — не только благополучное, но и достойное.
Об этом сказало уже первое видение, на котором вроде как та самая булочная разрослась до размеров огромной ресторанной залы, уставленной, впрочем, такими же скромными аккуратными столиками, как в булочной Мадлен, и с такой же изысканной кондитерской выпечкой. Зала была заполнена посетителями: они ели купленные булочки и слушали пение заморской птицы, которое доносилось с небольшой сцены. Некоторые посетители, накупив булочек на вынос, поставили их на край стола, потому как по округе шла молва, что птичье пение еще и заряжает добротой и благостью все, что выходит из рук талантливых кондитеров этой булочной.
Следующее видение было вроде как из госпиталя. В одной огромной больничной палате собрались лежачие и сидячие больные: перед каждым на блюдечке лежали по булочке и круассану. Все завороженно слушали птичье пение. И некоторые, в том числе и безнадежно больные выздоравливали на глазах. На третьем видении — была сцена одного из самых знаменитых европейский оперных театров с огромным оркестром, который завороженно сопровождал знакомую уже горбуну птичье пение…
Он встрепенулся и отогнал от себя остатки видений. Поняв, что судьба птицы предрешена и предрешена не им, а сейчас должна решиться судьба только одной Мадлен, и тут он уже вправе подталкивать её к предпочтительному выбору, сказал нейтральным ни к чему не обязывающим голосом:
— Вам теперь нужно его покормить. Насыпте хлебных крошек в коробочку и постучите по дну пальцем, как это делает клуша. И тогда он будет считать вас мамой. Для птенцов мать не та или не тот, кто родил (они об этом не помнят), а та, кто научит склевывать с земли пищу…
Елена! сердечно поздравляю с Днем Рождения! Желаю самого главного, что необходимо творческому человеку — ВДОХНОВЕНИЯ и здоровья! Все остальное приложится!
Горбун во всех подробностях прочувствовал внутреннюю сумятицу Мадлен, увидев и её добрую бабушку, и даже Книгу, которую прочитал в один миг; и… раздосадовался, что, неосмотрительно забывшись, нарушил первоочередную заповедь Мага: никаким образом не вмешиваться в мирскую жизнь людей. Конечно же, он легко мог выправить допущенную оплошность, и вновь переписать судьбу девушки, вернув её в то состояние, в каком была с утра. Но это опять стало бы вмешательством. Решил оставить, как есть, но — предоставить девушке абсолютную свободу выбора: как сама решит – так и будет. А уж потом в зависимости от принятого ею решения, будет действовать дальше. Но одно знал точно – ничего плохого девушке не сделает.
Когда они вышли из булочной и направились в сторону ратуши, где в небольшом домике Горбун снимал комнатку, на него от невольного предположения, что девушке может птичка не понравится — предательской волной накатило свойственное большим мастерам малодушное самоедство, о котором еще писал Лев Толстой. Когда кто-то автору добротно написанного текста делает вполне уместное критическое замечание, а тому кажется, что и весь текст никуда не годится, и он в сердцах комкает исписанный лист и швыряет в корзину…. «Но коли случится так – умерщвлю птичку.» — Решил горбун. Понятное дело, убивать бы он её не стал, а — лишил бы всякого будущего. И птичка в один миг отправилась в небытие. Ну, это – как смерть от старости, просто в этом случае – старость и смерть наступили бы одномоментно.
Горбун всю дорогу молчал, и Мадлен тоже молчала. Но это был тот случай, когда молчать вдвоем было приятнее, чем разговаривать. Введя девушку в комнату, в которой ничего алхимического: как-то закопчённых колб и многочисленных винтовых стеклянных трубок – не было и в помине. Да и мебели тоже практически не оказалось, разве что посреди комнаты стоял обычный обеденный стол, а на нем – картонная коробка, в которой, забившись сиротливо в угол, сидела птичка, точнее — птенец. Да и он скорее походил на только что родившегося голого розового мышонка с длинным, опять же мышиным хвостиком и неоперившимися крылышками за спиной, а вот головка у него была птичьей с аккуратным желтеньким клювиком. «Ну, до чего же все-таки он уродлив. – Невольно подумал Горбун, однако тут же и умилился. – Но — обаятельный...» А когда птенец, слышав возню у входа в комнату, повернул на шум головку, то Горбун только сейчас и заметил, что у него человеческие глаза, с человеческими веками и ресницами. «Да, из него может вырасти вещая птица Говорун!» — Невольно воскликнул он про себя. Хотел было на радостях поведать от этом и Мадлен. Но сдержался, чтобы никаким образом не воздействовать на её выбор, и спокойным доброжелательным голосом сказал:
Горбун аккуратно отделил от ржаного ломтя поджаренную корочку и принялся её есть, тщательно пережевывая едва ли ни каждую хлебную молекулу и даже каждый хлебный атом на удивление крепкими и здоровыми для его возраста зубами. По обыкновению, он что бы ни делал, пусть даже, как сейчас, принимал пищу – уходил в процесс без остатка, забывая обо всем на свете и даже о самом себе. И когда потянулся за блюдечком с водой, чтобы отпить пару медленных глотков, его, как, впрочем, и бывает у магов, осенило: он одномоментно увидел едва ли ни во всех подробностях будущее стоящей рядом хозяйки булочной. Но перво-наперво углядел в ней родственную душу: внутренние непосредственные вибрации милой девушки были настолько созвучны его матерым, натренированными за десятилетия неустанных упражнений, вибрациям, что ему сразу захотелось удочерить её. Понятное дело, не в общепринятом (хотя это тоже не исключалось), а в магическом смысле. Однако было и одно существенное препятствие: по карме они должны были поругаться. Очень сильно поругаться. Едва ли ни до полного разрыва отношений. Но для мага уровня Горбуна – это не стало препятствием. Если по карме что-либо суждено случится непременно — то пусть оно будет пережито во сне, но также ярко и глубоко, как наяву…
Ну, а дальше события развивались в направлении к новому, а точнее сказать, слегка отредактированному магом будущему, которое сконструировал он. Горбун аккуратно обмакнул белоснежной салфеткой кончики губ, и теперь с нарочитой хитрецой в голосе сказал:
— Спасибо. Было невероятно вкусно. Если вы пекли сами (а он знал, что всё это девушка испекла сама), то вы – великая мастерица. Ваш талант от Бога. — А потом, чуть помолчав, добавил. — А вы не можете теперь принести мне сдачу.
Девушка сначала от заслуженной похвалы расплылась в непосредственной улыбке, но, когда услышала о сдаче, смешалась: кровь невольного возмущения ударила в лицо: а не издевается ли над ней горбун: какая может быть сдача с самой мелкой разменной монетки? И хотела было вернуть грошик, который держала в зажатой ладони. Но к удивлению своему почувствовала, что ладонь её стала как бы распираться изнутри. И когда разжала пальцы, увидела огромную старинную монету, величиной с олимпийскую медаль, стоимость которой для нумизматов в сотни, а может быть в тысячи раз выше номинальной.
— У меня нет столько сдачи. – Только и смогла произнести от охватившего её потрясения хозяйка булочной. — А давайте тогда будем считать ваш завтрак за счет заведения, и я возвращаю вам вашу золотую монету.
— Нет. – Решительно возразил Горбун. – У меня другое предложение. Я скоро уезжаю, но забрать с собой птичку не могу. Вот если бы вы согласились взять её себе, в булочную… Денег, вырученных от продажи золотой монеты, хватит на прокорм до конца её дней. А жить она будет долго. Но, понятно, при условии, если птичка вам понравится. Если согласны, тогда прямо сейчас идем кормить её…
Горбун был магом в пятнадцатом поколении и одновременно монахом в миру. Пытливый взгляд его привычно проникал в суть вещей, легко находя в них «точку сборки», воздействуя на которую можно было превращать любую вещь во что угодно; а уж тем более сотворить из свинца золото было для него делом плевым. Тут главное — ответить на магический вопрос: ЗАЧЕМ? А вот ответа на него не было, и в принципе не могло быть, поскольку его заслоняли другие, может быть и не самые важные, но несомненно насущные дела. А сейчас он и вовсе работал с коллективным бессознательным, в котором, как в космической пустоте и невесомости, летали обломки несостоявшихся человеческих судеб, разжиженные до киселя гигантские капли несбывшихся надежд и мечтаний…. Кое-какие из них были красивыми, и могли бы осчастливить многих, если у них при жизни сложились благоприятные условия.
Не далее, как сегодня с утра, горбун, используя мертвую и живую воду, собрал в гармоничный узор и оживил то, что не могло быть соединимо в принципе: женскую нежную доброту, хитиновое одеяние насекомых зеленоватого цвета, корень одуванчика, скользкую чешую прудового карпа, звездный голос сирены, ум седого астронома и доверчивую непосредственность годовалого ребенка. – получилась диковинная птица с нежным гортанным голосом и кротким нравом, но по внешнему виду – урод уродом.
Горбун утомился и, забыв снять с себя рабочий макинтош горбуна (он свои внешние обличия менял как платья), зашел в булочную, где намеривался купить корочку хлебца, заменяющую ему завтрак, обед и ужин. Он даже не посмотрел на хозяйку, но шестым своим чувством определил, что она достойная женщина и где-то даже по-человечески благородная. Но и сразу же про неё забыл, глубоко погрузившись в свои мысли о том, что ему теперь делать с этой слепленной из хаотичного мусора подсознания птицей. И вот тут его торкнуло: подумалось, что птица его поди тоже голодна, и тогда он несколько виноватым голосом напрямую обратился к хозяйке булочной:
— Извините, а у вас не найдется горсть крошек для моей птицы? А мне, пожалуйста – корочку хлеба, можно черствую, и стакан чистой воды. – Добавил он, сделал замысловатый жест правой рукой, извлек из воздуха настоящий грошик и протянул хозяйке.
Но если Вы не знаете, что такое «мнимые стихи», как же я могу объяснить Вам, что это такое? Чтобы развернуть эту тему, нужно написать роман, а у меня — миниатюра; могу только тему затронуть…
У меня вопрос: могу ли я принести в дар оргкомитету свои произведения в частности в подноминацию «ломая шаблоны», при условии, конечно, если оргкомитет посчитает нужным принять у меня этот дар, и, понятное дело, на конкурсной основе? Задаю этот вопрос потому, что не желаю вступать ни в какие денежные отношения (это для меня принципиально): то есть не собираюсь выкупать ни одного экземпляра и не оплачивать часть затрат, возлагаемых на автора. Но допускаю — возможно (по крайней мере это не исключено) мои работы могут обогатить и разнообразить коллективный сборник.
Неиссякаемого Вам вдохновения!
Будьте здоровы и счастливы! И пусть никогда не иссякает в ваших прекрасных душах источник творчества и вдохновения!
— Вы меня простите за всё. Но ТАК было надо. Вы сами потом это поймете. А я, признаться, пришел не за птицей, а – попрощаться. Карета ждет за углом. Осталось только заехать в одно место. Прощайте, мадмуазель. – Маг поклонился и быстро удалился, словно растаял в воздухе…
…Около дома вдовы карета остановилась. Маг решительно вошел во двор. Хозяйка возилась в цветочной клумбе. Сын помогал ей.
— До меня дошли слухи, что ваш сын мечтает об артистической карьере. – С ходу обратился к хозяйке Маг.
— Да. Это так. – Растерянно ответила вдова и обронила к ногам крохотную тяпку.
— Собирайтесь. – Безапелляционно сказал Маг. – Я набираю курс молодых магов. Ваш сын – идеальная кандидатура. Но не хочу разлучать вас. Поезжайте тоже. Вам будет выделен отдельный домик, не хуже вашего, и полный пансион. В будущем вашему сыну придется разъезжать с магическими представлениями по всему миру. А вы будете его сопровождать – вдохновлять и поддерживать. Кстати, вам тоже будет не лишним брать магические уроки. Я с удовольствием окажу вам и такую услугу…
… Через три часа вдова с сыном, взяв с собой все необходимое, сидели в карете напротив Мага, и молча слушали стук каретных колес о брусчатку.
Первыми уходят самые лучшие…
Царствие ему небесное…
Горбун мысленно оглядел всех жителей городка, и сразу же выделил вдову бывшего старосты, погибшего прошлой весной при таинственных обстоятельствах. Она воспитывала одна сына-подростка, мечтавшего с детства об артистической карьере. Но теперь у них не было денег даже на учебу. Горбун представил мальчика на сцене с певчей птицей – и это было идеальное решение проблемы для всех: матери, сына и птицы. Горбуну не составило бы труда переписать ситуацию, чтобы подарить птицу вдове, и та была бы ему по гроб обязана, да и берегла бы она птицу, как зеницу ока.
Но Горбун был магом высочайшего уровня, и понимал, что его визит в булочную был неспроста. Значит гораздо более высшие силы взялись устраивать судьбу вещей птицы, что даже использовали его тоже. Так что в отношении Мадлен он решил: пусть будет – как будет. А ему осталось только развязать узел кармы, то есть сконструировать сон, который должен быть таким:
«Поздно вечером, когда в домах зажгли восковые свечи, Горбун вернулся в булочную. Его встретила в дверях недоуменная Мадлен, и он, стараясь теперь нарочито возбуждать максимальную неприязнь, сказал подчеркиваемо скрипучим и даже где-то мерзковатым голосом:
-Я пришел за своим птенцом. Верните мне его.
У Мадлен подкосились ноги. Она побледнела от возмущения, нервно растерла левой ладонью лобик и тут её прорвало. Не сдерживая себя, выговорила все, что думает о мерзком старикашке:
— Да, что вы себе такого позволяете?! То суете мне ничего не стоящую монетку, то, желая подкупить, превращаете её в золотую. То навязываете мне свою птицу, то выпроваживаете, чуть ли ни взашей выталкивая из своей комнаты, не дождавшись от меня решения взять птицу себе. То приходите забрать её обратно. Бессердечный чурбан! Да вы знаете, час назад, когда я покормила птенчика рубленным сваренным вкрутую яйцом, он назвал меня мамой. Да, вот прямо так человеческим языком ласково сказал мне: «Мама!» — Мадлен закрыла лицо ладонями и разрыдалась в голос, продолжая гневно выкрикивать. – Да кто вам дал право так надо мной издеваться!..» На этом месте сон должен закончиться и присниться он должен девушке утром перед самым пробуждением.
Поэтому и Маг встал на следующий день пораньше. Оделся в свое праздничное обличие в образе красивого молодого человека с благородными манерами и королевской осанкой, и пошел к булочной. Требовательно постучал в закрытую дверь. Ему открыла сама Мадлен с опухшими от переживаний глазами. Она недоуменно взглянула на незнакомого молодого человека и сказала:
Извините, месье, но мы еще не открылись.
-Я пришел за своей птицей. Верните мне её. – Старческим скрипучим голосом горбуна, сказал молодой человек. – А видя, что девушка от замешательства готова упасть в обморок, перешел на вежливый тон молодого человека. – Да это я – тот самый горбун, который вчера заходил к вам в булочную, и позавтракал хлебной корочкой. Простите меня, но я – Маг, и могу принимать любые человеческие обличия.
Тем не менее пение сотворенной им диковинной птицы проняло его до глубины души. И он, укорив себя вновь за то, что не совершил это с самого начала, мысленно вгляделся в будущее своего создания. А поскольку торопился и делал не в профессиональной обстановке, то увидел только несколько ярких событийных пятен. Но и тех было достаточно, чтобы убедиться: будущее у птицы — не только благополучное, но и достойное.
Об этом сказало уже первое видение, на котором вроде как та самая булочная разрослась до размеров огромной ресторанной залы, уставленной, впрочем, такими же скромными аккуратными столиками, как в булочной Мадлен, и с такой же изысканной кондитерской выпечкой. Зала была заполнена посетителями: они ели купленные булочки и слушали пение заморской птицы, которое доносилось с небольшой сцены. Некоторые посетители, накупив булочек на вынос, поставили их на край стола, потому как по округе шла молва, что птичье пение еще и заряжает добротой и благостью все, что выходит из рук талантливых кондитеров этой булочной.
Следующее видение было вроде как из госпиталя. В одной огромной больничной палате собрались лежачие и сидячие больные: перед каждым на блюдечке лежали по булочке и круассану. Все завороженно слушали птичье пение. И некоторые, в том числе и безнадежно больные выздоравливали на глазах. На третьем видении — была сцена одного из самых знаменитых европейский оперных театров с огромным оркестром, который завороженно сопровождал знакомую уже горбуну птичье пение…
Он встрепенулся и отогнал от себя остатки видений. Поняв, что судьба птицы предрешена и предрешена не им, а сейчас должна решиться судьба только одной Мадлен, и тут он уже вправе подталкивать её к предпочтительному выбору, сказал нейтральным ни к чему не обязывающим голосом:
— Вам теперь нужно его покормить. Насыпте хлебных крошек в коробочку и постучите по дну пальцем, как это делает клуша. И тогда он будет считать вас мамой. Для птенцов мать не та или не тот, кто родил (они об этом не помнят), а та, кто научит склевывать с земли пищу…
Желаю самого главного, что необходимо творческому человеку — ВДОХНОВЕНИЯ и здоровья!
Все остальное приложится!
Когда они вышли из булочной и направились в сторону ратуши, где в небольшом домике Горбун снимал комнатку, на него от невольного предположения, что девушке может птичка не понравится — предательской волной накатило свойственное большим мастерам малодушное самоедство, о котором еще писал Лев Толстой. Когда кто-то автору добротно написанного текста делает вполне уместное критическое замечание, а тому кажется, что и весь текст никуда не годится, и он в сердцах комкает исписанный лист и швыряет в корзину…. «Но коли случится так – умерщвлю птичку.» — Решил горбун. Понятное дело, убивать бы он её не стал, а — лишил бы всякого будущего. И птичка в один миг отправилась в небытие. Ну, это – как смерть от старости, просто в этом случае – старость и смерть наступили бы одномоментно.
Горбун всю дорогу молчал, и Мадлен тоже молчала. Но это был тот случай, когда молчать вдвоем было приятнее, чем разговаривать. Введя девушку в комнату, в которой ничего алхимического: как-то закопчённых колб и многочисленных винтовых стеклянных трубок – не было и в помине. Да и мебели тоже практически не оказалось, разве что посреди комнаты стоял обычный обеденный стол, а на нем – картонная коробка, в которой, забившись сиротливо в угол, сидела птичка, точнее — птенец. Да и он скорее походил на только что родившегося голого розового мышонка с длинным, опять же мышиным хвостиком и неоперившимися крылышками за спиной, а вот головка у него была птичьей с аккуратным желтеньким клювиком. «Ну, до чего же все-таки он уродлив. – Невольно подумал Горбун, однако тут же и умилился. – Но — обаятельный...» А когда птенец, слышав возню у входа в комнату, повернул на шум головку, то Горбун только сейчас и заметил, что у него человеческие глаза, с человеческими веками и ресницами. «Да, из него может вырасти вещая птица Говорун!» — Невольно воскликнул он про себя. Хотел было на радостях поведать от этом и Мадлен. Но сдержался, чтобы никаким образом не воздействовать на её выбор, и спокойным доброжелательным голосом сказал:
— Ну вот, это и есть моя птичка.
Ну, а дальше события развивались в направлении к новому, а точнее сказать, слегка отредактированному магом будущему, которое сконструировал он. Горбун аккуратно обмакнул белоснежной салфеткой кончики губ, и теперь с нарочитой хитрецой в голосе сказал:
— Спасибо. Было невероятно вкусно. Если вы пекли сами (а он знал, что всё это девушка испекла сама), то вы – великая мастерица. Ваш талант от Бога. — А потом, чуть помолчав, добавил. — А вы не можете теперь принести мне сдачу.
Девушка сначала от заслуженной похвалы расплылась в непосредственной улыбке, но, когда услышала о сдаче, смешалась: кровь невольного возмущения ударила в лицо: а не издевается ли над ней горбун: какая может быть сдача с самой мелкой разменной монетки? И хотела было вернуть грошик, который держала в зажатой ладони. Но к удивлению своему почувствовала, что ладонь её стала как бы распираться изнутри. И когда разжала пальцы, увидела огромную старинную монету, величиной с олимпийскую медаль, стоимость которой для нумизматов в сотни, а может быть в тысячи раз выше номинальной.
— У меня нет столько сдачи. – Только и смогла произнести от охватившего её потрясения хозяйка булочной. — А давайте тогда будем считать ваш завтрак за счет заведения, и я возвращаю вам вашу золотую монету.
— Нет. – Решительно возразил Горбун. – У меня другое предложение. Я скоро уезжаю, но забрать с собой птичку не могу. Вот если бы вы согласились взять её себе, в булочную… Денег, вырученных от продажи золотой монеты, хватит на прокорм до конца её дней. А жить она будет долго. Но, понятно, при условии, если птичка вам понравится. Если согласны, тогда прямо сейчас идем кормить её…
Горбун был магом в пятнадцатом поколении и одновременно монахом в миру. Пытливый взгляд его привычно проникал в суть вещей, легко находя в них «точку сборки», воздействуя на которую можно было превращать любую вещь во что угодно; а уж тем более сотворить из свинца золото было для него делом плевым. Тут главное — ответить на магический вопрос: ЗАЧЕМ? А вот ответа на него не было, и в принципе не могло быть, поскольку его заслоняли другие, может быть и не самые важные, но несомненно насущные дела. А сейчас он и вовсе работал с коллективным бессознательным, в котором, как в космической пустоте и невесомости, летали обломки несостоявшихся человеческих судеб, разжиженные до киселя гигантские капли несбывшихся надежд и мечтаний…. Кое-какие из них были красивыми, и могли бы осчастливить многих, если у них при жизни сложились благоприятные условия.
Не далее, как сегодня с утра, горбун, используя мертвую и живую воду, собрал в гармоничный узор и оживил то, что не могло быть соединимо в принципе: женскую нежную доброту, хитиновое одеяние насекомых зеленоватого цвета, корень одуванчика, скользкую чешую прудового карпа, звездный голос сирены, ум седого астронома и доверчивую непосредственность годовалого ребенка. – получилась диковинная птица с нежным гортанным голосом и кротким нравом, но по внешнему виду – урод уродом.
Горбун утомился и, забыв снять с себя рабочий макинтош горбуна (он свои внешние обличия менял как платья), зашел в булочную, где намеривался купить корочку хлебца, заменяющую ему завтрак, обед и ужин. Он даже не посмотрел на хозяйку, но шестым своим чувством определил, что она достойная женщина и где-то даже по-человечески благородная. Но и сразу же про неё забыл, глубоко погрузившись в свои мысли о том, что ему теперь делать с этой слепленной из хаотичного мусора подсознания птицей. И вот тут его торкнуло: подумалось, что птица его поди тоже голодна, и тогда он несколько виноватым голосом напрямую обратился к хозяйке булочной:
— Извините, а у вас не найдется горсть крошек для моей птицы? А мне, пожалуйста – корочку хлеба, можно черствую, и стакан чистой воды. – Добавил он, сделал замысловатый жест правой рукой, извлек из воздуха настоящий грошик и протянул хозяйке.
Чтобы развернуть эту тему, нужно написать роман, а у меня — миниатюра; могу только тему затронуть…
Неиссякаемого вдохновения и огромных духовных сил для общественных деяний во имя Добра и Света!
Желаю одного, но самого главного — неиссякаемого вдохновения!
И, конечно же, будьте счастливы!