Да я понимаю, Елена, без обид, но слово не воробей.) Можно и не переходить на личности, но всякая личность кем-то является. И не всякий литературовед является выпускником Литературного института имени Горького, я так считаю. Не литературным институтом единым богаты. Как говорится, есть жизнь и за МКАДом.
Всякий литературный текст — это совокупность лексики, тем, проблем, мотивов, образов, аллюзий, авторских оценок и пафоса, дающая в итоге идейное содержание. Даже гениальные работы поддаются анализу. Анализ — это просто более пристальный взгляд. Что ж, теперь не глядеть на работы поэтов слишком пристально, чтобы не замущать?) Пусть не смущаются, а отвечают так, как ответил Пушкин критикам в журнале Атеней. Пусть, в общем, размажут критиков. (Любя, конечно, но — размажут. Как Пушкин мазал.) Так делали великие. Почему бы нам не делать так же? Не переломимся.)
Между прочим, по итогам прочтения 3-х конкурсных работ, которые оргкомитет мне любезно предоставил, у меня родилось 70 страниц аналитических наблюдений и замечаний. Многое я анализировала совершенно нейтрально, с некоторыми явлениями не согласна — в частности, со сниженной лексикой, с арго, употребление которого в литературе автор должен уметь защитить, как докладчик на защите своей диссертации. Его рецензент спрашивает: с какой целью вы пускаете в русскую литературу жаргон криминального и полукриминального мира? И надо уметь ответить, а не прятать глазки, как Гюльчатай, и настаивать на приватности. Литература — не приватное явление, а нацеленное на общественность. И отклик на неё должен быть общественным. Это симметрично. Иначе речь идёт уже не о литературе, а о личном творчестве: все в юности должны заниматься музыкой, фехтованием и поэзией, но не у каждого поэзия — достояние литературного процесса.)) Таково моё личное мнение.
Кстати, это интересная идея, по возможности закрытого в том числе разбора! Ведь многие, возможно, стесняются писать в общую рубрику. Единственное (кто о чем, а я — о наболевшем:)) — нужно будет сразу указать, что ответные замечания авторов не принимаются, что мнение критиков может не совпадать с авторским, а следование или отказ от следования рекомендациям остается на воле самого автора. Иначе уважаемая Надежда и другие рецензенты просто потонут в ответных письмах и многословных пояснениях, что же на самом деле имелось в виде на 33-й строчке… )))
Выдерну, Надя, из беседы твою ремарку про «лишнего человека», меня зацепившую… Все мы лишние люди, по сути. И в чем-то это прекрасно, потому что даёт определенную свободу. Творческую, в том числе. А обесценить можно что и кого угодно при желании. Ты это и сама прекрасно знаешь. Вопрос — нужно ли? Вот, например, человек по профессии — школьный преподаватель. Сложнейшая и достойнейшая профессия, к слову, не каждому по зубам. Прекрасно, — скажет кто-то, — но не вузовский же преподаватель. Работает человек в вузе, ОК, но… вот незадача — вуз не профильный. Профильный? Лады, но не смог ведь бедолага устроиться в МГУ. А МГУ-шнику всегда можно с апломбом заявить, что МГУ — это вам не Сорбонна:). И т.п. Одного Литинститута на неохватную современную братию авторов не хватит точно, я лично знаю хороших начинающих критиков, закончивших и «обыкновенные» филфаки, и журфаки… Есть ведь и школы критики сегодня, и вообще масса возможностей учиться (в том числе и анализировать тексты) не только в конкретном вузе. … С авторами, к слову, все абсолютно так же. Сколько у нас ведётся бесед на сайте, а что такое наш Союз, а профессионалы ли его представители. Едва ли не после каждого конкурса активизируются недовольные… Начинается тот самый «ответный удар». Публикуются ли «писатели за добро», а если публикуются, то где? Стихами сыт не будешь, как известно. Их вообще в нынешние времена почти стыдно писать. Уж не детективы ли авторы сайта пишут на досуге? Ах, кошмар какой, ведь это совершенно несерьезная литература. А уж дамский детектив — это вообще черти что и с боку бантик. (И в воздухе странно повеяло Донцовой:)). Естественно, все это говорят люди, которые сами тексты — детективные или какие угодно ещё — даже и не думали читать… Просто желание обесценить чужой труд. На мой взгляд, подобные разговоры целиком и полностью бессмысленны. См. пункт 1 — тот, кто хочет обесценить, все равно обесценит. Тот, кто пришел на сайт с открытыми глазами и сердцем — все равно увидит и почувствует. Профессиональные компетенции видны банально при беглом прочтении статей и комментариев того или иного человека. Это факт. Все остальное — от лукавого. … И к слову о лукавстве, о том, что современные люди порой сами обманываться рады — тут мы переходим к ещё одной проблеме современности: к тому, что можно назвать «временем оберток». Сегодня любое знание мало просто преподнести, его надо правильно упаковать. Фу, ять, кошмар (лично для меня), но это факт и — хочешь не хочешь, — но этому нужно учиться. Увы, и наш сайт многими воспринимается, как площадка графоманов и неудачников лишь по той причине, что у нас устаревший интерфейс, много возрастных авторов, картинки какие-то странные к статьям выставляют, несовременные. И проч., и проч. «Союз писателей? Так их же только два, не смешите!» И т.д. (Кстати, почему два, а не один тогда уж? Но странность этого вопрошающим в голову не приходит). Я наслушалась подобного, поверь!.. По сути же все это происходит исключительно по той причине, что люди не читают написанное. Не заходят в беседы. Верят картинке — не хотят тратить время на вдумчивый подход. И вот это я вижу, как ещё одну проблему, нуждающуюся в осмыслении и посильном решении. В этом плане отмечу твои видеорубрики, Надя, как эстетически отвечающие требованиям современности. По-моему, здорово, что они есть на нашем сайте. Я, правда, никак не дойду до более внимательного их просмотра, но как-нибудь когда-нибудь непременно ещё и этим займусь. Удачи тебе с твоими интересными рубриками!
Спасибо за отклик, Елена. С Днём знаний!) Я считаю, что стремление к «элитарности» — это духовный вектор. Как в словарях и энциклопедиях есть помета: «сниженная» или «возвышенная» лексика. То же самое с самоопределением. А что именно и как именно «возвышает» нас и нашу работу — это уже индивидуально. Но для меня это означает направление полёта (или «ползка», если лететь нет ни сил, ни таланта).
Про свою литературу — для меня это, как и для многих авторов, тонкий вопрос. Вы пишете, что давали читать свою работу другим авторам. Завидую Вам. Я не чувствую у себя нравственного права претендовать на драгоценные минуты чьего-то времени и просить прочитать мои стихи или прозу. Друзей, которые бы сами захотели читать мои работы, у меня нет. Коллег, которые бы этого хотели, тоже нет (так как я не числюсь в университете). За всю жизнь у меня не было ни одной рецензии на мои стихи, а пишу я лет с 6. Это какая-то невидимость, но я живу с ней давно. Однажды, ещё в ВУЗе, давала листок своих стихов одной преподавательнице, но она промолчала. Много лет писала в стол, пыталась даже перестать писать, но не смогла. После выхода моего романа со стихами на него написала рецензию одна коллега, филолог-франковед, которуя я чудом встретила на сайте любителей женского романа. Это единственная моя рецензия. А потом на том же сайте я встретила ещё одну коллегу, профессора Благовещенского университета, и она создала со мной интервью о моём романе. Я пыталась «подсунуть» свою работу моим бывшим педагогам, кому-то из родных, одной коллеге, но… довольно безрезультатно. Конечно, это унизительно. Чувствуешь себя Акакием Акакиевичем, мнущимся и лепечущим под дверью кабинета значительного лица. Есть чувство, что даже на секунду времени окружающих людей у тебя и твоего искусства нет права, что ты тень. Никто, как называет себя индеец в Мертвеце Джима Джармуша. А как быть? Перестать существовать, мыслить, чувствовать, писать не можешь. Иногда и рад бы, а не можешь, коптишь воздух. Вообще свою филолого-аналитическую и литературную работу много лет проделываю в одиночестве и считаю это, как лермонтовский Печорин, своим фатумом. В Интернете, кстати, блогеры предлагали рецензию, стоимость 6000 руб. Но за «6 кусков» авторы ждут похвалы, а не критики. Как говорится, новая дисциплина — литературная похвала. Но если даже филологи не имеют нравственного или профессионального права анализировать чужую литературу, не являясь выпускниками Литературного института имени Горького, то что говорить о простых ребятах-блогерах, честно делающих деньги? Это — жанр «народной литературной критики», и он противостоит научному подходу. Но народу не нужен научный подход. Народ вообще научные подходы считает враждебными лично себе, народу. Это культурный код. Но на сегодняшний день верю, что силы своего ума, таланта и знаний нужно посвящать тому, что ты избрал полем своих интересов. Это — садик Чехова, который необходимо разбить на пустыре. Над нашим садиком могут смеяться, могут улюлюкать, могут презирать, могут даже топтать, но мы не должны сдаваться и переставать существовать. Пусть это звучит высокопарно, но я считаю это нравственным долгом. Иисусу тоже пришлось нести свой крест в одиночестве. И что? Донёс же. (Хотя даже Ему немного помогли.) Иногда в полушутку говорю: главное, чтобы после смерти наши бумаги и старенький комп не выкинули вместе с прочим хламом на свалку, а то труд всей жизни коту под хвост.
Дорогая Надежда! В своем отклике я и не думала переходить на личности и ставить под сомнение чью-то компетенцию в том или ином вопросе (тем более, что я не критик, не филолог и не причисляю себя к профи в этом деле). Я всего лишь высказала свое мнение применительно к нашему сообществу, цель которого объединять авторов на общих принципах и давать им возможность творческого роста и самовыражения. Такая позиция выработалась на нашей площадке за 7 лет существования, за которые мы неоднократно обсуждали и критерии критики, и её востребованность. И даже создали рубрику Рецензии для разборов и стихов, и прозы, где состоялось 48 обсуждений поэтических произведений и 42 — прозаических. Это вовсе не значит, что и ваш опыт исследования литературных текстов, и анализ общих тенденций современной поэзии не интересен. Напротив, пример с произведениями Светланы Захаровой показал, что тактичный и взвешенный разбор помогает автору, стимулирует к дальнейшему творчеству. Поэтому (в том числе с целью научного исследования) и вы, и другие желающие могут активнее привлекать наших авторов к работе этой рубрики. А кто-то, возможно, захочет получить закрытый, приватный разбор.
Школа… Первый раз в первый класс… Как давно это было. Мне довелось сменить несколько школ (папа был военным хирургом). Но память бережно хранит воспоминания о школьных годах. В первый класс я пошла в г.Орске. Помню, как мама шила мне форму, часто примеряла, чтобы и платье, и фартук красиво смотрелись. А я не ворчала, наоборот, с удовольствием крутилась перед зеркалом, и желание идти в школу было огромным. Учительницу нашего первого «А» звали Александра Александровна. Вот фамилию к сожалению не помню. Первого сентября в классе учительский стол был завален букетами. Тогда не было таких пышных и разнообразных букетов, как сейчас. Но все ученики пришли с небольшими букетами ноготков, ромашек, астр, которые расцветили стол Александры Александровны. Первого сентября занятий не было. Мы познакомились с учительницей. она рассказала, как мы будем учиться. Потом пошли в актовый зал, где старшеклассники приготовили небольшой концерт для первоклассников. Учиться мне нравилось. Одна из первых получила разрешение писать ручкой. Тогда все начинали писать в тетрадях карандашом. И когда стало получаться — все палочки, загогулинки, а потом и буквы были ровными, учитель разрешал писать ручкой. Мама долго хранила мои тетради, как пример для младшего брата. Александра Александровна была очень внимательна по отношению к нам. И мы платили ей уважением и любовью.Помню, как перед наступлением Нового года, под руководством учительницы мы подготовили мини-спектакль для наших родителей. Своеобразные сценки из нашей школьной жизни. Всем понравилось.Все были довольны. К сожалению фотографий нет. Да и фотографировали тогда мало. А во втором полугодии, ближе к окончанию первого класса, мы под руководством Александры Александровны подготовили спектакль «Кошкин Дом» по пьесе С.Я Маршака. Потом показывали спектакль в актовом зале для всех. Мне так хотелось сыграть роль мамы — кошки. Но учительница доверила мне роль ведущей., объяснив, что от меня зависит, как пройдёт спектакль. Помню, костюмы для участников шили, собирали всем классом. Училась я хорошо. По окончании учебного года получила Похвальную грамоту. Но учиться далее в этой школе не довелось. Семья переехала на Дальний Восток, где служил папа.
С Днём знаний, дорогая Надя, с нашим общим профессиональным праздником, сил, терпения, талантливых и ответственных учеников нам, и спасибо за интересные размышления! Со многим, увы, согласна… про тренд на невежество, как минимум, и про то, что нынче модно ругать учителей, врачей, критиков etc. — в общем, всех носителей знаний, которые с приходом интернета стали как бы массовыми, только кто бы ещё их изучал, при полной открытости?.. К сожалению, если посмотреть самые популярные запросы пользователей, то они будут далеки как от научных сфер, так и от сферы искусства… … Про смелость тоже согласна. Про спокойствие в принятии критики. Уточню, что спокойствие не означает безоговорочное согласие. Многие, как мне кажется, упускают это из виду. Ещё добавила бы как важную задачу для любого автора преодоление собственной инертности — много и у нас на сайте этаких мечтательных «обломовых», живущих то во вчера, то в завтра, а тексты воспринимающие больше как процесс, чем как результат. (Я и сама в их числе, как человек больше направленный внутрь, а не вовне:). Да, есть и большая профессиональная загруженность, и семья, требующая внимания, но… все это в определенной мере — вопросы самоорганизации и личных приоритетов). … Что до самовосприятия в сфере творческой, поэтической — знаешь, меня искренне удивляет, когда человек сам себя причисляет к некой элите. Я даже считаю это в каком-то смысле таким же проявлением дурного тона, как те невежливости, о которых ты написала выше. Ни у меня самой, ни у кого из моего близкого — далёкого окружения, включая и людей очень взрослых и очень заслуженных, нет подобной самоуверенности и вряд ли когда-нибудь появится, вне зависимости от внешних обстоятельств и каких-то регалий. Что до профессионализма, то лично я к нему тяготею, и мне всегда радостно, когда удается его достичь. При публикации своей первой и на настоящий момент единственной поэтической книги, которая вышла в рамках «Славянского слова», я давала читать черновики и редактору с корректором, и сразу двум авторам, выступавшим в роли критиков. Интересно было увидеть некоторые их кардинальные расхождения в оценках. При этом были, конечно же, высказаны и близкие взгляды (их было в разы больше, подчеркну!), а также были даны общие советы по организации материала, замене ряда текстов — все их я безоговорочно выполнила. Ведь я сама попросила о вычитке, о советах. С чего бы мне потом эту помощь людей компетентных и знающих отвергать? А если ты не считаешь того или иного человека достойным критиковать твои тексты, то и не проси — не навязывайся — не трать чужое время и силы, чего, казалось бы, проще?.. . При этом, выступая сама — подчас поневоле — в качестве критика, увы, нередко сталкиваюсь с ситуацией, когда человек сначала просит высказать ему свое «профессиональное филологическое» мнение, а при малейшей критике (и справедливой, и объективной, и вообще скорее редактуре, а не критике, потому что не все умеют и хотят вычитывать свои творения...) начинается разговор в стиле «сама дура!». «И у Вас ведь не все идеально в ваших текстах» (кто бы сомневался?!:)), «Это такие мелочи, что и писать о них не стоило» (ага-ага, а Розенталь вот пишет в своих справочниках, и я не постесняюсь), «А вы в курсе, что и классики использовали неточные рифмы?» (увы, не могу обратиться к ним напрямую — обращаюсь к современникам); «И кто вообще придумал все эти правила на ровном месте? Я вот считаю по-другому, и никто мне не докажет обратное» (вольному — воля:)) и т.п. Разговор со стеной, в общем. Происходит отвержение критики прямо по классике — обесценивание, ответное нападение, поглаживание своего эго («И все-таки какой я молодец, хотя вы вот и не оценили, бяка такая!»:)). Смешно. И грустно одновременно. Ведь это тоже своего рода форма ухода от реальности. … Это я ещё говорю про плюс-минус адекватных, образованных людей, потому что то, что я считаю совсем уж бездарной писаниной, я и вовсе не комментирую, да и люди, пишущие подобное, ко мне, к счастью, не тянутся — я их отпугиваю своим суровым видом :), а в интернете даже не знаю чем — своим язвительным образом, судя по всему))). Получается, человек как бы просит о критике (на словах), а внутренне рассчитывает исключительно на похвалу, и, не получая ее, чувствует себя обиженным. И нужно учить прежде всего тому, что конструктивная критика полезна самому автору, что без редактуры нет полноценного текста, что нападать на критика или редактора в ответ на его замечания — это так же абсурдно, как бросаться на врача, делающего тебе укол. Найти правильные слова, нужную интонацию, да ещё и для разных по своим психотипам авторов — вот ещё одна задачка со звёздочкой для людей, дерзнувших покритиковать в условиях современности!.. ))) … В общем, вопросов много, ответы у каждого свои, в духе времени. Ещё поговорим:).
Спасибо за отклик, Елена. Да, я имела в виду именно область литературоведения. Имели ли право критики судить Пушкина и Лермонтова (самый типичный пример поэтов) при жизни? Было ли у критиков подходящее образование? Возможно, стоило дождаться финала жизненного пути и тогда уже оценивать?.. Дело в том, что оценка текущего литературного процесса — особая область литературоведения. Но она существует, и в ней нет ничего негативного или постыдного. По творчеству Бориса Гребенщикова, например, даже диссертации пишут, а он наш современник. Исследование новейшей литературы (и поэзии) не табуировано и ведётся прямо сейчас.
Другой вопрос — кому разрешено исследовать современную поэзию, а кому запрещено. Из комментария Елены следует, что в моём праве на такое исследование она сомневается (цитата), так как я не являюсь выпускницей Литературного института имени Горького, а училась в ЮФУ на факультете лингвистики и словесности и являюсь филологом и учителем. Более того, я не являюсь и сотрудником университета, а это значит, что моя компетентность не доказана. Априори её нет. Да, свободный исследователь сегодня, видимо, действительно никто. За него некому поручиться. Лишний человек, получается. И общество не нуждается в моих исследованиях, так как поэты и читатели просто обмениваются эмоциями, и университет в моей работе не заинтересован, так как я не числюсь сотрудником. Анализировать-то никто не запрещает. Вот только анализировать куда — в стол? В просторы равнодушного Интернета. Высказался — на здоровье. Промолчал — ещё лучше.
Да, Елена, вы сумели попасть в точку. Для окружающих людей я как филолог — человек без авторитета, без доказанной компетентности. Картонный исследователь, которому правов таких не давали. Фигурка из сферы услуг (преподавание же сейчас стало сферой услуг). Какой-то «человек без адреса». В Интернете как невидимка, в реальной жизни как отшельник — сидишь себе за компьютером, и никто тебя не знает. Правильнее и благороднее, наверно, как уважаемый Данила Михайлович, анализировать материал для диссертации. Тебя только спросят: ты зачем, собака, тут вынюхиваешь, оцениваешь, кто тебе право дал? А ты такой: а я для научного исследования, в кандидаты нацелился! И всё, вопросов нет. Но хотя бы прояснилась точка зрения уважаемого оргкомитета нашего Союза на мою аналитическую деятельность, и на том спасибо. Тьма заблуждений должна освещаться лучом света.
Елена, очень здорово и мудро Вы все разложили по полочкам! Да, погрузиться критикам в океан ныне пишущих — нереально вообще! И обидно, что есть просто замечательные поэты, а критикам до них не доплыть… Просто не увидеть…
Наверное, с точки зрения литературной критики как области литературоведения (т.е. весьма серьёзной науки), Надежда права. И задача профессионального критика, опираясь на теорию и историю литературы в целом и поэзии в частности, исследовать, оценивать, если хотите, препарировать современные стихотворные тексты. Но нельзя требовать этого ни от нас, людей пишущих, даже от довольно маститых, ни тем более от читателей. Стихи пишутся и читаются в первую очередь для души, зачастую — для её врачевания. Разговор поэта с читателем — это таинство, на уровне энергетического обмена. И здесь, как в обычной жизни, либо случится любовь/симпатия/взаимопонимание с первого взгляда, либо нет. Причем первое может произойти с теми текстами, которые критик сочтёт слабыми и недостойными внимания, а читателя они зацепят настроением, образом, вовремя услышанным словом. Опять же возникает и классический вопрос «А судьи кто?». Достаточно ли для компетентной критики наличия филологического или даже специального литературоведческого образования? Кстати, поинтересовалась, где учат на литературных критиков. В небольшом списке, который выдает интернет, всего один вуз (Литературный институт им. Горького) имеет программу подготовки специалистов по литературно-критическим и исследовательским трудам в филологии. Все остальные готовят филологов широкого профиля и преподавателей русского языка и литературы. Допускаю, что они могут замечательно преподавать свой предмет (хотя, увы, приходится всё чаще сталкиваться с обратным), но вправе ли брать на себя миссию критиков? Сомневаюсь.
Другой немаловажный аспект: возраст самого критика. Критиковавший «Евгения Онегина» М.А. Дмитриев был всего на 3 года старше А.С. Пушкина, на момент выхода статей в «Атенее» ему было 32 года. Сравним, например, с популярным Турниром поэтов на Стихире, где основные критики — 80-летняя Г.И. Седых и Г.Д. Климова, на 3 года моложе. При всём уважении к их возрасту и опыту, сколько не слушала передач, не могу согласиться с оценками молодых талантливых авторов. Приверженцы старой школы с трудом, видимо, адаптируются к современным тенденциям молодежной поэзии. К счастью, появились более молодые лица — Елена Пестерева, Валерия Пустовая...
Да что говорить, и на наших конкурсах порой приходится замечать, как трудно судьям старшего поколения объективно оценивать стихи молодых, начинающих авторов, особенно отступающих от классических канонов. Подведу итог своим размышлениям: 1. давайте будем наслаждаться поэзией, той, которая нам по душе, не превращаясь в вечных критиков; 2. поэт без критика проживёт, критик без поэта — нет; об этом замечательно сказал А. Генис в «Довлатов и окрестности»: «Литература отличается от критики, как дальнее плавание от каботажного. В открытом море легко потеряться, но только там можно открыть Америку»; 3. признавая право критики на существование, не будем забывать, что она должна быть мотивирующей, поддерживающей и позитивной (по крайней мере, на нашем сайте допустима только такая и только по запросу самого автора); 4. умный стихотворец, который хочет достичь высот мастерства и признания, сам будет отзывчив к советам и критическим замечаниям, будет учиться всю свою жизнь; графомана не исправит никакая критика.
Как «кинжал», ей-богу! «Никто привычною заботливой рукой Его не чистит, не ласкает...»
Запоминающийся последний образ: «фанерная гитарка». И нить у судьбы — «тонюсенькая». А у новых, современных, сочно-сладких и лопающихся своим соком и новизной, должно быть, такие инструменты, что ими убить можно. И совсем другая судьба. А наша нам тем дороже, чем более хрупкой и «уходящей» она становится. А потом и они станут «тонюсенькими», всему своё время. Круговорот гитар в природе.
Между прочим, это может быть гимном любому поколению (только образы, конечно, здесь недвусмысленно указывают на поколение определённое). Но непреходящая актуальность чувствуется, конечно. Чем старше мы становимся, тем призрачнее становится наша «гитара». И хотя мы до последнего может издать из неё звуки, внятные «нашим», после нас она замолчит навсегда, и это обидно. Да, лермонтовскую гитару подхватили, можно так сказать. Но лишь потому, что сочли его гением, а его «гитару» — достойной того, чтобы подхватывать. А про себя никогда не знаешь. И тем сильнее любишь то, что любится, зная, что ты, не исключено, «последний из Могикан».
Хельга, Вы попали в точку. Речь идёт о крайне щекотливом вопросе — оценивании современной поэзии. Не классики (которую уже оценили другие, приняв удар на себя), а современности. Это отдельный сектор литературоведения. И в нём такой такой принцип: художественное содержание заключается не столько в тексте, сколько в намерениях автора. Почему автор транслирует именно этот культурный код? Сознательно или бессознательно? Автор наивен или опытен? С какой социальной группой себя ассоциирует? Все эти вопросы уже имеют ответы, когда речь идёт о старой литературе. Потому что старые литературоведы заботливо на них ответили. Пушкина критиковали в журнале Атеней, а он отвечал. Благодаря этому был диалог, из которого нам многое яснее. И сейчас нам в литературе нужен такой Атеней и такой диалог. Насчёт ‘элитарности» думаю так: подобное тянется к подобному. Наивным поэтам некомфортно рядом с профессиональными, а компетентным неловко рядом с дилетантами. Все постепенно находят свою нишу, свою группу. Для наивного осознать, как много он не знал, — удар. Для профессионала, если бы он знал, как равнодушны к нему наивные и как мало прислушиваются, тоже был бы удар. Как говорит замечательный современный ученый-исследователь наива Данила Давыдов, примитива сейчас сколько угодно. Поэтому перед исследователем современной поэзии стоит не задача, а сверхзадача.
Надежда, спасибо за статью. По многим пунктам согласна! Только не может «элита» охватить всё, везде высказать своё мнение. Пишущих настолько много, и много безграмотности, бездарности, того, что называют графоманством, а «элитных» писателей (поэтов) мало. Но, с другой стороны, я всегда задаю себе вопрос: а имею ли я право критиковать кого-то, чье-то творчество? И ответ — нет. И знаете почему? — Я не знаю того человека, не знаю причин, по которым он взялся за перо и начал писать. Да, порой ни о чём, плохо, без техники и т.д. НО ЭТО КРИК ДУШИ ЧЕЛОВЕКА! Я не Бог, чтобы судить (конкурсы не в счёт) и критиковать, и если кто-то пишет, значит, ему это нужно, таков его жизненный путь. Вопрос в дальнейшем — будет человек совершенствоваться или нет, есть у него желание и сила развиваться и учиться дальше? И это — тоже выбор отдельно взятого человека, довольствоваться тем, что имеешь, или вкладываться в своё развитие.
Перед входом в кинотеатр топчется юноша с букетом. К нему торопится девушка. — Наконец-то! Я думал, ты уже не придёшь, – притягивает к себе юноша. — Подумаешь, всего на пятнадцать минут опоздала, — хихикает юная особа. — Но фильм уже начался, и нас вряд ли пустят в зал, — грустно вздыхает человек. — Да ну её, эту комедию! Может, лучше покататься на лодке в парке? – стреляет глазками девушка.
Диалог 2/2
Перед входом в кинотеатр топчется юноша с букетом. К нему, запыхавшись, подскакивает девушка. — Наконец-то! Я думал, ты уже не придёшь, –негодует юноша. — Подумаешь, всего на пятнадцать минут опоздала, — оправдывается юная особа. — Но фильм уже начался, и нас вряд ли пустят в зал, — рассвирепел молодой человек, швырнул билеты вместе с цветами в урну. — Да ну её, эту комедию! Может, лучше покататься на лодке в парке? – осмеливается шутить девушка.
Всякий литературный текст — это совокупность лексики, тем, проблем, мотивов, образов, аллюзий, авторских оценок и пафоса, дающая в итоге идейное содержание. Даже гениальные работы поддаются анализу. Анализ — это просто более пристальный взгляд. Что ж, теперь не глядеть на работы поэтов слишком пристально, чтобы не замущать?) Пусть не смущаются, а отвечают так, как ответил Пушкин критикам в журнале Атеней. Пусть, в общем, размажут критиков. (Любя, конечно, но — размажут. Как Пушкин мазал.) Так делали великие. Почему бы нам не делать так же? Не переломимся.)
Между прочим, по итогам прочтения 3-х конкурсных работ, которые оргкомитет мне любезно предоставил, у меня родилось 70 страниц аналитических наблюдений и замечаний. Многое я анализировала совершенно нейтрально, с некоторыми явлениями не согласна — в частности, со сниженной лексикой, с арго, употребление которого в литературе автор должен уметь защитить, как докладчик на защите своей диссертации. Его рецензент спрашивает: с какой целью вы пускаете в русскую литературу жаргон криминального и полукриминального мира? И надо уметь ответить, а не прятать глазки, как Гюльчатай, и настаивать на приватности. Литература — не приватное явление, а нацеленное на общественность. И отклик на неё должен быть общественным. Это симметрично. Иначе речь идёт уже не о литературе, а о личном творчестве: все в юности должны заниматься музыкой, фехтованием и поэзией, но не у каждого поэзия — достояние литературного процесса.)) Таково моё личное мнение.
…
С авторами, к слову, все абсолютно так же. Сколько у нас ведётся бесед на сайте, а что такое наш Союз, а профессионалы ли его представители. Едва ли не после каждого конкурса активизируются недовольные… Начинается тот самый «ответный удар». Публикуются ли «писатели за добро», а если публикуются, то где? Стихами сыт не будешь, как известно. Их вообще в нынешние времена почти стыдно писать. Уж не детективы ли авторы сайта пишут на досуге? Ах, кошмар какой, ведь это совершенно несерьезная литература. А уж дамский детектив — это вообще черти что и с боку бантик. (И в воздухе странно повеяло Донцовой:)). Естественно, все это говорят люди, которые сами тексты — детективные или какие угодно ещё — даже и не думали читать… Просто желание обесценить чужой труд. На мой взгляд, подобные разговоры целиком и полностью бессмысленны. См. пункт 1 — тот, кто хочет обесценить, все равно обесценит. Тот, кто пришел на сайт с открытыми глазами и сердцем — все равно увидит и почувствует. Профессиональные компетенции видны банально при беглом прочтении статей и комментариев того или иного человека. Это факт. Все остальное — от лукавого.
…
И к слову о лукавстве, о том, что современные люди порой сами обманываться рады — тут мы переходим к ещё одной проблеме современности: к тому, что можно назвать «временем оберток». Сегодня любое знание мало просто преподнести, его надо правильно упаковать. Фу, ять, кошмар (лично для меня), но это факт и — хочешь не хочешь, — но этому нужно учиться. Увы, и наш сайт многими воспринимается, как площадка графоманов и неудачников лишь по той причине, что у нас устаревший интерфейс, много возрастных авторов, картинки какие-то странные к статьям выставляют, несовременные. И проч., и проч. «Союз писателей? Так их же только два, не смешите!» И т.д. (Кстати, почему два, а не один тогда уж? Но странность этого вопрошающим в голову не приходит). Я наслушалась подобного, поверь!.. По сути же все это происходит исключительно по той причине, что люди не читают написанное. Не заходят в беседы. Верят картинке — не хотят тратить время на вдумчивый подход. И вот это я вижу, как ещё одну проблему, нуждающуюся в осмыслении и посильном решении. В этом плане отмечу твои видеорубрики, Надя, как эстетически отвечающие требованиям современности. По-моему, здорово, что они есть на нашем сайте. Я, правда, никак не дойду до более внимательного их просмотра, но как-нибудь когда-нибудь непременно ещё и этим займусь. Удачи тебе с твоими интересными рубриками!
Я считаю, что стремление к «элитарности» — это духовный вектор. Как в словарях и энциклопедиях есть помета: «сниженная» или «возвышенная» лексика. То же самое с самоопределением. А что именно и как именно «возвышает» нас и нашу работу — это уже индивидуально. Но для меня это означает направление полёта (или «ползка», если лететь нет ни сил, ни таланта).
Про свою литературу — для меня это, как и для многих авторов, тонкий вопрос. Вы пишете, что давали читать свою работу другим авторам. Завидую Вам. Я не чувствую у себя нравственного права претендовать на драгоценные минуты чьего-то времени и просить прочитать мои стихи или прозу. Друзей, которые бы сами захотели читать мои работы, у меня нет. Коллег, которые бы этого хотели, тоже нет (так как я не числюсь в университете). За всю жизнь у меня не было ни одной рецензии на мои стихи, а пишу я лет с 6. Это какая-то невидимость, но я живу с ней давно. Однажды, ещё в ВУЗе, давала листок своих стихов одной преподавательнице, но она промолчала. Много лет писала в стол, пыталась даже перестать писать, но не смогла. После выхода моего романа со стихами на него написала рецензию одна коллега, филолог-франковед, которуя я чудом встретила на сайте любителей женского романа. Это единственная моя рецензия. А потом на том же сайте я встретила ещё одну коллегу, профессора Благовещенского университета, и она создала со мной интервью о моём романе. Я пыталась «подсунуть» свою работу моим бывшим педагогам, кому-то из родных, одной коллеге, но… довольно безрезультатно. Конечно, это унизительно. Чувствуешь себя Акакием Акакиевичем, мнущимся и лепечущим под дверью кабинета значительного лица. Есть чувство, что даже на секунду времени окружающих людей у тебя и твоего искусства нет права, что ты тень. Никто, как называет себя индеец в Мертвеце Джима Джармуша. А как быть? Перестать существовать, мыслить, чувствовать, писать не можешь. Иногда и рад бы, а не можешь, коптишь воздух. Вообще свою филолого-аналитическую и литературную работу много лет проделываю в одиночестве и считаю это, как лермонтовский Печорин, своим фатумом.
В Интернете, кстати, блогеры предлагали рецензию, стоимость 6000 руб.
Но за «6 кусков» авторы ждут похвалы, а не критики. Как говорится, новая дисциплина — литературная похвала.
Но если даже филологи не имеют нравственного или профессионального права анализировать чужую литературу, не являясь выпускниками Литературного института имени Горького, то что говорить о простых ребятах-блогерах, честно делающих деньги? Это — жанр «народной литературной критики», и он противостоит научному подходу. Но народу не нужен научный подход. Народ вообще научные подходы считает враждебными лично себе, народу. Это культурный код.
Но на сегодняшний день верю, что силы своего ума, таланта и знаний нужно посвящать тому, что ты избрал полем своих интересов. Это — садик Чехова, который необходимо разбить на пустыре. Над нашим садиком могут смеяться, могут улюлюкать, могут презирать, могут даже топтать, но мы не должны сдаваться и переставать существовать. Пусть это звучит высокопарно, но я считаю это нравственным долгом. Иисусу тоже пришлось нести свой крест в одиночестве. И что? Донёс же. (Хотя даже Ему немного помогли.) Иногда в полушутку говорю: главное, чтобы после смерти наши бумаги и старенький комп не выкинули вместе с прочим хламом на свалку, а то труд всей жизни коту под хвост.
Я всего лишь высказала свое мнение применительно к нашему сообществу, цель которого объединять авторов на общих принципах и давать им возможность творческого роста и самовыражения. Такая позиция выработалась на нашей площадке за 7 лет существования, за которые мы неоднократно обсуждали и критерии критики, и её востребованность. И даже создали рубрику Рецензии для разборов и стихов, и прозы, где состоялось 48 обсуждений поэтических произведений и 42 — прозаических.
Это вовсе не значит, что и ваш опыт исследования литературных текстов, и анализ общих тенденций современной поэзии не интересен. Напротив, пример с произведениями Светланы Захаровой показал, что тактичный и взвешенный разбор помогает автору, стимулирует к дальнейшему творчеству. Поэтому (в том числе с целью научного исследования) и вы, и другие желающие могут активнее привлекать наших авторов к работе этой рубрики. А кто-то, возможно, захочет получить закрытый, приватный разбор.
Учительницу нашего первого «А» звали Александра Александровна. Вот фамилию к сожалению не помню. Первого сентября в классе учительский стол был завален букетами. Тогда не было таких пышных и разнообразных букетов, как сейчас. Но все ученики пришли с небольшими букетами ноготков, ромашек, астр, которые расцветили стол Александры Александровны. Первого сентября занятий не было. Мы познакомились с учительницей. она рассказала, как мы будем учиться. Потом пошли в актовый зал, где старшеклассники приготовили небольшой концерт для первоклассников.
Учиться мне нравилось. Одна из первых получила разрешение писать ручкой. Тогда все начинали писать в тетрадях карандашом. И когда стало получаться — все палочки, загогулинки, а потом и буквы были ровными, учитель разрешал писать ручкой. Мама долго хранила мои тетради, как пример для младшего брата.
Александра Александровна была очень внимательна по отношению к нам. И мы платили ей уважением и любовью.Помню, как перед наступлением Нового года, под руководством учительницы мы подготовили мини-спектакль для наших родителей. Своеобразные сценки из нашей школьной жизни. Всем понравилось.Все были довольны. К сожалению фотографий нет. Да и фотографировали тогда мало. А во втором полугодии, ближе к окончанию первого класса, мы под руководством Александры Александровны подготовили спектакль «Кошкин Дом» по пьесе С.Я Маршака. Потом показывали спектакль в актовом зале для всех. Мне так хотелось сыграть роль мамы — кошки. Но учительница доверила мне роль ведущей., объяснив, что от меня зависит, как пройдёт спектакль. Помню, костюмы для участников шили, собирали всем классом.
Училась я хорошо. По окончании учебного года получила Похвальную грамоту. Но учиться далее в этой школе не довелось. Семья переехала на Дальний Восток, где служил папа.
…
Про смелость тоже согласна. Про спокойствие в принятии критики. Уточню, что спокойствие не означает безоговорочное согласие. Многие, как мне кажется, упускают это из виду. Ещё добавила бы как важную задачу для любого автора преодоление собственной инертности — много и у нас на сайте этаких мечтательных «обломовых», живущих то во вчера, то в завтра, а тексты воспринимающие больше как процесс, чем как результат. (Я и сама в их числе, как человек больше направленный внутрь, а не вовне:). Да, есть и большая профессиональная загруженность, и семья, требующая внимания, но… все это в определенной мере — вопросы самоорганизации и личных приоритетов).
…
Что до самовосприятия в сфере творческой, поэтической — знаешь, меня искренне удивляет, когда человек сам себя причисляет к некой элите. Я даже считаю это в каком-то смысле таким же проявлением дурного тона, как те невежливости, о которых ты написала выше. Ни у меня самой, ни у кого из моего близкого — далёкого окружения, включая и людей очень взрослых и очень заслуженных, нет подобной самоуверенности и вряд ли когда-нибудь появится, вне зависимости от внешних обстоятельств и каких-то регалий. Что до профессионализма, то лично я к нему тяготею, и мне всегда радостно, когда удается его достичь. При публикации своей первой и на настоящий момент единственной поэтической книги, которая вышла в рамках «Славянского слова», я давала читать черновики и редактору с корректором, и сразу двум авторам, выступавшим в роли критиков. Интересно было увидеть некоторые их кардинальные расхождения в оценках. При этом были, конечно же, высказаны и близкие взгляды (их было в разы больше, подчеркну!), а также были даны общие советы по организации материала, замене ряда текстов — все их я безоговорочно выполнила. Ведь я сама попросила о вычитке, о советах. С чего бы мне потом эту помощь людей компетентных и знающих отвергать? А если ты не считаешь того или иного человека достойным критиковать твои тексты, то и не проси — не навязывайся — не трать чужое время и силы, чего, казалось бы, проще?..
.
При этом, выступая сама — подчас поневоле — в качестве критика, увы, нередко сталкиваюсь с ситуацией, когда человек сначала просит высказать ему свое «профессиональное филологическое» мнение, а при малейшей критике (и справедливой, и объективной, и вообще скорее редактуре, а не критике, потому что не все умеют и хотят вычитывать свои творения...) начинается разговор в стиле «сама дура!». «И у Вас ведь не все идеально в ваших текстах» (кто бы сомневался?!:)), «Это такие мелочи, что и писать о них не стоило» (ага-ага, а Розенталь вот пишет в своих справочниках, и я не постесняюсь), «А вы в курсе, что и классики использовали неточные рифмы?» (увы, не могу обратиться к ним напрямую — обращаюсь к современникам); «И кто вообще придумал все эти правила на ровном месте? Я вот считаю по-другому, и никто мне не докажет обратное» (вольному — воля:)) и т.п. Разговор со стеной, в общем. Происходит отвержение критики прямо по классике — обесценивание, ответное нападение, поглаживание своего эго («И все-таки какой я молодец, хотя вы вот и не оценили, бяка такая!»:)). Смешно. И грустно одновременно. Ведь это тоже своего рода форма ухода от реальности.
…
Это я ещё говорю про плюс-минус адекватных, образованных людей, потому что то, что я считаю совсем уж бездарной писаниной, я и вовсе не комментирую, да и люди, пишущие подобное, ко мне, к счастью, не тянутся — я их отпугиваю своим суровым видом :), а в интернете даже не знаю чем — своим язвительным образом, судя по всему))). Получается, человек как бы просит о критике (на словах), а внутренне рассчитывает исключительно на похвалу, и, не получая ее, чувствует себя обиженным. И нужно учить прежде всего тому, что конструктивная критика полезна самому автору, что без редактуры нет полноценного текста, что нападать на критика или редактора в ответ на его замечания — это так же абсурдно, как бросаться на врача, делающего тебе укол. Найти правильные слова, нужную интонацию, да ещё и для разных по своим психотипам авторов — вот ещё одна задачка со звёздочкой для людей, дерзнувших покритиковать в условиях современности!.. )))
…
В общем, вопросов много, ответы у каждого свои, в духе времени. Ещё поговорим:).
Да, я имела в виду именно область литературоведения.
Имели ли право критики судить Пушкина и Лермонтова (самый типичный пример поэтов) при жизни? Было ли у критиков подходящее образование? Возможно, стоило дождаться финала жизненного пути и тогда уже оценивать?..
Дело в том, что оценка текущего литературного процесса — особая область литературоведения. Но она существует, и в ней нет ничего негативного или постыдного. По творчеству Бориса Гребенщикова, например, даже диссертации пишут, а он наш современник. Исследование новейшей литературы (и поэзии) не табуировано и ведётся прямо сейчас.
Другой вопрос — кому разрешено исследовать современную поэзию, а кому запрещено. Из комментария Елены следует, что в моём праве на такое исследование она сомневается (цитата), так как я не являюсь выпускницей Литературного института имени Горького, а училась в ЮФУ на факультете лингвистики и словесности и являюсь филологом и учителем. Более того, я не являюсь и сотрудником университета, а это значит, что моя компетентность не доказана. Априори её нет. Да, свободный исследователь сегодня, видимо, действительно никто. За него некому поручиться. Лишний человек, получается. И общество не нуждается в моих исследованиях, так как поэты и читатели просто обмениваются эмоциями, и университет в моей работе не заинтересован, так как я не числюсь сотрудником. Анализировать-то никто не запрещает. Вот только анализировать куда — в стол? В просторы равнодушного Интернета. Высказался — на здоровье. Промолчал — ещё лучше.
Да, Елена, вы сумели попасть в точку. Для окружающих людей я как филолог — человек без авторитета, без доказанной компетентности. Картонный исследователь, которому правов таких не давали. Фигурка из сферы услуг (преподавание же сейчас стало сферой услуг). Какой-то «человек без адреса». В Интернете как невидимка, в реальной жизни как отшельник — сидишь себе за компьютером, и никто тебя не знает.
Правильнее и благороднее, наверно, как уважаемый Данила Михайлович, анализировать материал для диссертации. Тебя только спросят: ты зачем, собака, тут вынюхиваешь, оцениваешь, кто тебе право дал? А ты такой: а я для научного исследования, в кандидаты нацелился! И всё, вопросов нет.
Но хотя бы прояснилась точка зрения уважаемого оргкомитета нашего Союза на мою аналитическую деятельность, и на том спасибо. Тьма заблуждений должна освещаться лучом света.
Но нельзя требовать этого ни от нас, людей пишущих, даже от довольно маститых, ни тем более от читателей. Стихи пишутся и читаются в первую очередь для души, зачастую — для её врачевания. Разговор поэта с читателем — это таинство, на уровне энергетического обмена. И здесь, как в обычной жизни, либо случится любовь/симпатия/взаимопонимание с первого взгляда, либо нет.
Причем первое может произойти с теми текстами, которые критик сочтёт слабыми и недостойными внимания, а читателя они зацепят настроением, образом, вовремя услышанным словом.
Опять же возникает и классический вопрос «А судьи кто?». Достаточно ли для компетентной критики наличия филологического или даже специального литературоведческого образования? Кстати, поинтересовалась, где учат на литературных критиков. В небольшом списке, который выдает интернет, всего один вуз (Литературный институт им. Горького) имеет программу подготовки специалистов по литературно-критическим и исследовательским трудам в филологии. Все остальные готовят филологов широкого профиля и преподавателей русского языка и литературы. Допускаю, что они могут замечательно преподавать свой предмет (хотя, увы, приходится всё чаще сталкиваться с обратным), но вправе ли брать на себя миссию критиков? Сомневаюсь.
Другой немаловажный аспект: возраст самого критика. Критиковавший «Евгения Онегина» М.А. Дмитриев был всего на 3 года старше А.С. Пушкина, на момент выхода статей в «Атенее» ему было 32 года. Сравним, например, с популярным Турниром поэтов на Стихире, где основные критики — 80-летняя Г.И. Седых и Г.Д. Климова, на 3 года моложе. При всём уважении к их возрасту и опыту, сколько не слушала передач, не могу согласиться с оценками молодых талантливых авторов. Приверженцы старой школы с трудом, видимо, адаптируются к современным тенденциям молодежной поэзии. К счастью, появились более молодые лица — Елена Пестерева, Валерия Пустовая...
Да что говорить, и на наших конкурсах порой приходится замечать, как трудно судьям старшего поколения объективно оценивать стихи молодых, начинающих авторов, особенно отступающих от классических канонов.
Подведу итог своим размышлениям: 1. давайте будем наслаждаться поэзией, той, которая нам по душе, не превращаясь в вечных критиков;
2. поэт без критика проживёт, критик без поэта — нет; об этом замечательно сказал А. Генис в «Довлатов и окрестности»: «Литература отличается от критики, как дальнее плавание от каботажного. В открытом море легко потеряться, но только там можно открыть Америку»;
3. признавая право критики на существование, не будем забывать, что она должна быть мотивирующей, поддерживающей и позитивной (по крайней мере, на нашем сайте допустима только такая и только по запросу самого автора);
4. умный стихотворец, который хочет достичь высот мастерства и признания, сам будет отзывчив к советам и критическим замечаниям, будет учиться всю свою жизнь; графомана не исправит никакая критика.
Игорь, я опубликовала Ваше стихотворение у себя на канале, надеюсь, Вы не против.) Автора указала, разумеется. Пусть люди читают, им будет приятно.
Висит тихонечко в углу.»
Как «кинжал», ей-богу!
«Никто привычною заботливой рукой
Его не чистит, не ласкает...»
Запоминающийся последний образ: «фанерная гитарка». И нить у судьбы — «тонюсенькая». А у новых, современных, сочно-сладких и лопающихся своим соком и новизной, должно быть, такие инструменты, что ими убить можно. И совсем другая судьба. А наша нам тем дороже, чем более хрупкой и «уходящей» она становится. А потом и они станут «тонюсенькими», всему своё время. Круговорот гитар в природе.
Между прочим, это может быть гимном любому поколению (только образы, конечно, здесь недвусмысленно указывают на поколение определённое). Но непреходящая актуальность чувствуется, конечно. Чем старше мы становимся, тем призрачнее становится наша «гитара». И хотя мы до последнего может издать из неё звуки, внятные «нашим», после нас она замолчит навсегда, и это обидно. Да, лермонтовскую гитару подхватили, можно так сказать. Но лишь потому, что сочли его гением, а его «гитару» — достойной того, чтобы подхватывать. А про себя никогда не знаешь. И тем сильнее любишь то, что любится, зная, что ты, не исключено, «последний из Могикан».
Покупательница долго смотрела на витрину, потом спросила:
— Что это?
— Где это? – переспросила продавщица.
— На пачке масла слева, — уточнила девушка.
Продавец взглянула и ответила:
— Чем-то поцарапали. Я дам Вам другую пачку.
— Это не царапины! Это мышиные зубы! – отреагировала покупательница.
Диалог 1
Покупательница долго изучала витрину, потом решила спросить:
— Что это?
— Где это? – переспросила продавщица.
— На пачке масла слева, — уточнила девушка и для верности показала рукой.
Продавец взглянула и ответила:
— Чем-то поцарапали, когда транспортировали товар. Сейчас заменю на витрине, а Вам дам другую пачку.
— Это не царапины! Это мышиные зубы! — строго заметила покупательница.Безобразие!
Насчёт ‘элитарности» думаю так: подобное тянется к подобному. Наивным поэтам некомфортно рядом с профессиональными, а компетентным неловко рядом с дилетантами. Все постепенно находят свою нишу, свою группу. Для наивного осознать, как много он не знал, — удар. Для профессионала, если бы он знал, как равнодушны к нему наивные и как мало прислушиваются, тоже был бы удар. Как говорит замечательный современный ученый-исследователь наива Данила Давыдов, примитива сейчас сколько угодно. Поэтому перед исследователем современной поэзии стоит не задача, а сверхзадача.
По вашей просьбе -Мы — уходящая натура
Мы были молоды и звонки,
Дыханьем расплавляли лёд.
Мы пили воду – из колонки,
Мы пели – ночи напролёт:
И песня к звёздам улетала,
Сменяясь новою в момент.
Была на всех одна гитара –
Доступный аккомпанемент.
Прошли года и в наше братство
Пришли иные времена –
Нам тяжелее собираться,
Всё меньше нужно нам вина.
Живём солидней и богаче,
К уюту ближе и к теплу.
Гитара сослана на дачу,
Висит тихонечко в углу.
Заденешь локтем – гулко, тяжко
Заноет, на тебя сердясь.
Не помнит музыки, бедняжка,
Как и не пела, отродясь.
Но – уходящая натура –
Зовём гитару со стены,
Нам не нужна табулатура
И песенники не нужны.
Один из нас её настроит,
Легонько подкрутив колки.
Возьмёт аккорд. И двое, трое
Подхватят песню с полстроки.
Лист за Луну зацепит ржавый…
Троллейбус синий прошуршит…
За Визбором, за Окуджавой
Бредём тропинками души…
А та фанерная гитарка
Прядёт, ну, как вам объяснить,
Из песен этих, будто Парка,
Судьбы тонюсенькую нить…
Но, с другой стороны, я всегда задаю себе вопрос: а имею ли я право критиковать кого-то, чье-то творчество? И ответ — нет. И знаете почему? — Я не знаю того человека, не знаю причин, по которым он взялся за перо и начал писать. Да, порой ни о чём, плохо, без техники и т.д. НО ЭТО КРИК ДУШИ ЧЕЛОВЕКА! Я не Бог, чтобы судить (конкурсы не в счёт) и критиковать, и если кто-то пишет, значит, ему это нужно, таков его жизненный путь. Вопрос в дальнейшем — будет человек совершенствоваться или нет, есть у него желание и сила развиваться и учиться дальше? И это — тоже выбор отдельно взятого человека, довольствоваться тем, что имеешь, или вкладываться в своё развитие.
С уважением, Хельга
ТОГДА ДУБЛЬ НОМЕР ДВА:
Диалог 2/1
Перед входом в кинотеатр топчется юноша с букетом. К нему торопится девушка.
— Наконец-то! Я думал, ты уже не придёшь, – притягивает к себе юноша.
— Подумаешь, всего на пятнадцать минут опоздала, — хихикает юная особа.
— Но фильм уже начался, и нас вряд ли пустят в зал, — грустно вздыхает человек.
— Да ну её, эту комедию! Может, лучше покататься на лодке в парке? – стреляет глазками девушка.
Диалог 2/2
Перед входом в кинотеатр топчется юноша с букетом. К нему, запыхавшись, подскакивает девушка.
— Наконец-то! Я думал, ты уже не придёшь, –негодует юноша.
— Подумаешь, всего на пятнадцать минут опоздала, — оправдывается юная особа.
— Но фильм уже начался, и нас вряд ли пустят в зал, — рассвирепел молодой человек, швырнул билеты вместе с цветами в урну.
— Да ну её, эту комедию! Может, лучше покататься на лодке в парке? – осмеливается шутить девушка.