Ух, как здорово, Марина! Сказка в басне для взрослых. Аллегория на лицо и, пожалуй, таких случаев в жизни полным-полно. Точно-точно… Козел Медведю не друг… а так… создать кавардак в огороде. И виной всему эта «волшебная вода», с ней бы быть поосторожней кое-кому. Она еще никого до добра не доводила. Спасибо! Со всем согласна, все понравилось… и все на высоте!
МЕДВЕДЬ И КОЗЁЛ Басня На опушке у дороги Косолапый, босоногий, Жил Медведь с большой семьёй И имел участок свой. Засевал травой покосы, Над лугами пчёлы, осы Развлекались целый день, И медведь не знал про лень Он медовые кадушки Расставлял по всей опушке — Сладко ел и сладко спал. Тут Козла вдруг повстречал. Говорит Козёл: — Мишутка, Ты присядь хоть на минутку, Хоть на час оставь труды, — Я волшебной дам воды! Вот отведал водки Мишка, И — Козлу: — Ах, шалунишка, О воде, видать, всё знал, А меня попить не звал! Эх, и славная водица! Пьёт Медведь, да веселится. А меж тем луга дичают, Сорняками зарастают. Год сложился непростой — В бочках только гул пустой. И Медведь, опухший с виду, Разревелся от обиды. Тут опять Козёл приплёлся: — Что ты, Миша, разошёлся? Что не спишь вторую ночь? Можно горюшку помочь! Чтоб лужайки расцветали, Все рабочих нанимали. Вот и мы теперь, дружище, Для тебя подмогу сыщем. Съел Козёл последний мёд, А Медведю водку льёт. Пил Медведь до самой ночи И с утра позвал рабочих. Руководство взять не смея, Всё взвалил Козлу на шею. Но не знал медведь несчастный — Доверять козлам опасно! Через месяц — нет покоса! Не зудят, не жалят осы, Пчёлы больше не жужжат — Баклажаны в ряд лежат. А в пупырышках ребятки — На соседней с ними грядке. Сам Козёл доход считает, Да Медведю подливает: — Эх, повалит прибыль в гору, Коль посадим помидоры! Да и так уж подросла, Как жена твоя ушла, Ну, а с нею и детишки… Видимо, к другому Мишке! Ну уж нет! — взревел мохнатый — Значит я — теперь рогатый? Я ведь раньше всё имел — Сладко спал и сытно ел. Нынче, с помощью Козла, Луга нет, жена ушла. И с наличием рогов Стал козлом среди Козлов! Только я ещё везучий — У Козла рога покруче! Ну, а мне-то — не к лицу — Всё ж Медведь я по отцу. И — Козлу: — Плохую службу Сослужил ты, но по дружбе Всё ж тебе я помогу — От позора сберегу. Как судьба к тебе строга — Носишь смолоду рога! Тут Козла в охапку взял И рога пообломал. Подаёт Козлу: — На, милый, Сделай жёнке мотовило. Сразу, как придёт весна, Пряжу пусть прядёт она. Шерсти у тебя довольно, А весной чесать не больно! Вот, глядишь, и проживёте… Счастья в новой вам работе! Ведь Козла на новый год Не пущу я в огород! Встал медведь, жену позвал, С водкой напрочь завязал. Заглянул в берлогу — груды Там пустой лежат посуды. В «стеклотару» утащил — Сдал и деньги получил. Пусть скорей придёт весна — Есть у Мишки семена! — И теперь, Козёл безрогий, Не вставай мне на дороге! Надо, братцы, трезво жить, И с Козлами не дружить!
Не называйте Осень унылой! Я ее тоже не могу так называть, наоборот, она — очей очарование, красота неописуемая, золотая пора, от которой кругом голова!
Не называйте Осень унылой, В ней первородная дивная сила. Быть на пороге меж зноем и стужей — Труд ещё тот, отнюдь недосужий В смене властей чтоб не было свары, Осень двойные держит удары. Ночью морозец, к обеду прогрев — Спорят сезоны, почти озверев. Одновременно тактик — стратег — Осень сведёт цветенье на снег, Сгладит раздор, успокоит буянов И скроется в даль кобылицею рьяной… Не называйте Осень унылой, В ней первородная дивная сила…
Очень интересные воспоминания, Лилия Арсеньевна — Лилочка!!! Спасибо! И за напоминание об О*Генри. Я впервые прочитала книгу его рассказов в семнадцатилетнем возрасте. Очень понравились, потом перечитывала лет в тридцать. Пожалуй, надо перечитать. Интересно, как воспримется творчество О*Генри сейчас…
Вряд ли стоит свидание портить пустыми речами. Тает медленно время и мелко наколотый лёд. Мы, забыв про вино, тишину раздвигаем плечами И учтивый торшер свет в бокалы нам бережно льёт.
Полутени прозрачны в осенних тонах акварели. Ваших буйных волос в хрустале отражается медь. Может быть это лучшее, что мы когда-то имели. Может быть это больше, чем будем когда-то иметь.
Не нужны, ни слова — ни приличий навязчивых путы. В механизме часов позывных отрезвляющий душ. Нам бы дольше продлить тишины заповедной минуты. Нам бы вдоволь испить понимание собственных душ.
Может в прошлые зимы мы чем-то в сердцах оскудели. Может что-то такое в пригубленном нами вине. Не торопится ночь сны раскладывать в нашей постели. Не торопится вечер оставить нас наедине.
Жаль, такое со мною бывает всё реже и реже. Может быть только в этом причина забот и седин, Что к другим уходя Дух Поэзии всячески нежил, С прозой жизни оставив позднее один на один.
Всё бывает и кто-то по сердцу пройдётся обутый, Или я позабуду, как в жизни Вас долго искал. Старый, добрый торшер пусть напомнит вот эти минуты, И, быть может, нальёт нам янтарного света в бокал.
Поодиночке вовсе не скучают, но вечера вдвоём намного лучше, когда ветра всю плоть пронзают, дожди косые бьют по лужам! Её теплом согрет ты в стужу и не нужны порой слова! Молчать влюблённым — радость в душу, от счастья кругом голова! Уткнётся носом…ну, и пусть! Есть слёзы радости и боли… Невольно, может быть и грусть в покое том, по Божьей воле!
Интересное очарование. Один мой друг-поэт ещё в институте написал: Осень и ещё раз осень… И зацепиться не за что. Давай, дорогой, всё бросим И одним ножом зарежемся.
Сегодня тем серьёзных в интернете нет. Незавершённых дел не остаётся, вроде. Но бьёт в прихожую из кухни мягкий свет И вечер в двери приоткрытые заходит.
Недавно убрана посуда со стола И день в окне неторопливой свечкой тухнет. Но есть у женщины какие-то дела Без домочадца, в одиночестве, на кухне.
Мне видно как дрожит её волос пучок. Зайду и сразу, без упрёков и вопросов Уткнётся женщина лицом в моё плечо И будет тихо шмыгать покрасневшим носом.
Через окно заглянут в кухню фонари. Полоска света от стены пройдёт прямая. Не буду спрашивать, и ты не говори. Бывает грустно, я такое понимаю.
Потянет лёгкий запах рыбы отварной И сгусток ночи, как ведро на дне колодца. Спокойно женщине, наверное, со мной. Пусть потихоньку над слезами посмеётся.
«Привет!», — сказала Бархатцу Снежинка. «При...», — пауза, минутная заминка, Цветок пытался с мыслями собраться. Кристальная спешила оправдываться: «Холодная тоска на облаках, А здесь, внизу всё в цвете и цветах! Спешила с высоты я неслучайно, А чтоб признаться и открыть Вам тайну — Вы взяли в плен сердечко ледяное! Я влюблена в Вас, этого не скрою! Услышать Ваш ответ не ожидаю… И в тёплом Октябре… Простите… Таю...» Осталась капля в лепестке — ладони, А мимо ветер облетевших гонит…
А ты, просто, скажи ей: «Люблю!» и закрой все засовы на двери, чтоб который уж раз поутру не испить едку горечь потери! Прошепчи ей тихонько: «Моя! не хочу, чтобы ты уходила, — и душою уже не кривя, — за плечами моими ты сила! Наши души порознь одиноки! Будет общим, пусть, нам сей порог! Для тебя я стихи пишу, строки! Как я жить без тебя раньше мог?! Без тебя уже жизни не мыслю, лишь с тобою душа моя сад! С появлением твоим в моём доме зажигаются тыщи лампад!..»
Помню рассказ одной народной артистки СССР, которая летела на международный кинофестиваль вместе с Шукшиным. У неё спросили, а что вам больше всего запомнилось в этой поездке? Она ответила: Шукшин. Подборка воспоминаний замечательная. И я вот тоже повспоминал недавно к его юбилею, опубликовав такую заметку:
Калина-малина
Помню, ровно пятьдесят лет назад вышел я из кинотеатра после просмотра «Калины красной» очень сердитый. Думаю, что ж ты, Василий Макарович, родственник мой дальний, некровный, правда, наворотил! Да разве ж мог рецидивист, стреляный воробей, не знать, что кто-то из корешей может убить его? Должен был знать и спрятаться. Знал, конечно. Но не спрятался. А почему? Да потому, что не за что было убивать его. Перед блатными, каким он и сам был наверняка, судя по биографии, он ни в чём не провинился. Захотел мужик землю пахать – пусть пашет. За это блатные не убивают и даже щелбан не ставят. Захотел мужик с заочницей жить – пусть живёт. И Губошлёп непонятно кто. Оказывается, член или даже главарь какой-то «воровской малины». А кто это по статусу, палач, что ли? Да его самого «воры в законе», а правильнее просто воры, на куски порвут, если он блатного без одобрения сходки замочит. Пусть он хоть сто раз мужиком будет. Воры беспредела на дух не переносят и карают за него сурово. Лажа всё это, Василий Макарович, малина. Или вот – Егор пристаёт к женщине, следователю прокуратуры, изгаляется, скалится, провоцирует. А с чего бы это? Она ему ничего не сделала и даже разговаривать с ним не захотела. Он что, этим самым решил вдруг выместить на ней свою обиду за несвободную жизнь? Он дурак, что ли! Если да, то на кой бес он нам, зрителям, сдался в качестве главного героя? Или вот ещё – в конце фильма брат Любы таранит «Волгу» с бандитами. Он что, тоже дебил? Пока этот взрослый дядька гнался за «Волгой», он сто раз мог раскинуть мозгами, что бывший уголовник Егор сестре его вообще никто, а ему тем более. Кто в него стрелял и за что, неизвестно. Так стоит ли садиться в тюрьму за такое немотивированное мщение. Причём садиться надолго – люди могут погибнуть, порча государственного имущества и т.д. Никакого аффекта тут нет и быть не могло. Один раз в бане вместе помылись, коньячку выпили – этого реально мало по жизни для необузданного эмоционального всплеска и совершения тяжкого преступления. Короче, тогда ещё, давным-давно, назвал я этот фильм для себя «Калиной-малиной». Уверен, что, если бы в том году показ «Калины красной» не совпал с трагической смертью Шукшина, интерес к ней не был бы столь широким. Зачем же я сейчас об этом? А в назидание тем авторам, кто склонен увлекаться художественным вымыслом. Я знаю, о чём говорю. Ибо тогда ещё работал в кинопрокате, статьи про кино и артистов писал. И про людей типа Прокудина многое знаю. Спору нет, Шукшин выдающийся режиссёр, но в последнем своём фильме, на мой взгляд, с таким вот вымыслом он слегка переборщил. Поскольку сама фабула явно сужала его рамки. Особенно это заметно, если сравнивать «Калину красную» с другим замечательным фильмом Шукшина «Ваш сын и брат».
Л.А.Тырса. Как я сорвала свой урок Шестой курс университета. Последний семестр, лекций и семинаров нет, завершаю написание дипломной работы, проводя все дни в научной библиотеке. Там меня нашёл наш бывший школьный преподаватель истории, ставший к тому времени зав. кафедрой педагогики и психологии в университете. Ананьич попросил выручить родную школу: за несколько месяцев до выпуска пять десятых классов неожиданно лишились учителя истории и обществоведения, а замену в конце учебного года не удалось подыскать. И я рискнула. Мой научный руководитель, зав. кафедрой новой и новейшей истории дал письменные рекомендации, без которых я бы не получила от районо направление для временного устройства на работу в учебное заведение. К сожалению, знакомых лиц в своей школе я не увидела: за прошедшие годы педагогический состав существенно обновился. Контакт с десятиклассниками установился сразу, уроки по истории шли как по накатанной, а вот с обществоведением однажды случился казус. Замечу, что в мои школьные годы подобной дисциплины в старших классах не было, и меня одолело любопытство, насколько глубокие знания получили данные ученики при изучении курса об обществе и законах его развития. Однако все темы уже были пройдены с прежним педагогом, оставалось только повторить материал раздела «ХХ век – век торжества коммунизма». Итак, урок в 10 «б», в котором мне к тому же пришлось вести классное руководство. Вызываю к доске ученика рассказать, как он представляет процесс возникновения коммунистического общества. Cлышу радостное: «Наше поколение будет жить при коммунизме!» Оборачиваюсь и… тут произошла подмена картинки: вижу пред собой не долговязого белобрысого десятиклашку с простодушно-доверчивым выражением лица, а персонажа рассказов О.Генри – нескладного деревенского простака из американской глубинки с наивными голубыми глазами на курносом лице, с запутавшейся соломой в льняных волосах, выросшим из костюма, с лапищами, торчащими на несколько дюймов из коротких рукавов. В голове всплыла фраза «Он был свеж и розов, как майский редис, и прост, как грабли» (О.Генри. Погребок и роза). Тряхнув головой, чтобы избавиться от наваждения, я неожиданно для себя (и для всех) прыснула. Класс замер и насторожился. Отвернулась к окну, чтобы подавить смешок, затем повернулась к отвечающему, а тот как ни в чём не бывало жизнеутверждающе продолжал: " Все блага польются полным потоком!" Меня прямо-таки стало распирать от смеха, я не удержалась и засмеялась взахлёб. Класс лёг на парты от хохота. Я поняла, что дальше не смогу вести урок, фактически я его сорвала. Сморгнув слёзы с глаз, сказала, что урок окончен, хотя с его начала прошло всего минут десять. И мои подопечные в мгновение ока бесшумно испарились. Корчась от смеха, вышла из класса и, держась за стены, кое-как добрела до учительской, чтобы положить классный журнал на место, но тут меня застала завуч по учебной работе, спросив, почему занятие не доведёно до конца. Пришлось сходу придумать отговорку, что меня внезапно скрутило от боли, возможно приступ аппендицита. Завуч, видя слёзы на моих глазах и полусогнутую позу страдалицы, приняла объяснение на веру. Представляю, какую характеристику на меня отправила бы администрация школы в деканат и на кафедру, если б узнала, что произошло на последнем уроке по обществоведению… Но класс меня не выдал!!! Вот только с этого дня сама завуч и разного рода комиссии стали частенько наведываться на мои занятия с проверками, однако не нашли к чему бы придраться – школяры отвечали блестяще. Позднее я узнала, что «бэшки» договорились основательно готовиться к урокам по истории, чтобы не подвести Лилочку – так они называли меня меж собой – наша Лилочка. (Как-то на одном из классных часов я рассказала им, как будучи студенткой первого курса выиграла десятидневную поездку по Чехословакии, победив в конкурсе «Что вы о нас знаете», проводимым журналом «Социалистическая Чехословакия» для советских читателей. Тогда на встрече с сотрудниками редакции журнала меня нарекли Лилочкой, пояснив, что у чехов нет женского имени Лилия.) После выпускного вечера мои «бэшки» в тайне от меня (сей секрет потом мне всё равно стал известен) зарыли под приметным деревом в Лагерном саду над Томью-рекой засургученную бутылку с письменной клятвой, что они никогда не забудут свою Лилочку. Этой клятве уже 56 лет!!!
За эти строки спасибо.
Спасибо! Со всем согласна, все понравилось… и все на высоте!
Басня
На опушке у дороги
Косолапый, босоногий,
Жил Медведь с большой семьёй
И имел участок свой.
Засевал травой покосы,
Над лугами пчёлы, осы
Развлекались целый день,
И медведь не знал про лень
Он медовые кадушки
Расставлял по всей опушке —
Сладко ел и сладко спал.
Тут Козла вдруг повстречал.
Говорит Козёл:
— Мишутка,
Ты присядь хоть на минутку,
Хоть на час оставь труды, —
Я волшебной дам воды!
Вот отведал водки Мишка,
И — Козлу:
— Ах, шалунишка,
О воде, видать, всё знал,
А меня попить не звал!
Эх, и славная водица!
Пьёт Медведь, да веселится.
А меж тем луга дичают,
Сорняками зарастают.
Год сложился непростой —
В бочках только гул пустой.
И Медведь, опухший с виду,
Разревелся от обиды.
Тут опять Козёл приплёлся:
— Что ты, Миша, разошёлся?
Что не спишь вторую ночь?
Можно горюшку помочь!
Чтоб лужайки расцветали,
Все рабочих нанимали.
Вот и мы теперь, дружище,
Для тебя подмогу сыщем.
Съел Козёл последний мёд,
А Медведю водку льёт.
Пил Медведь до самой ночи
И с утра позвал рабочих.
Руководство взять не смея,
Всё взвалил Козлу на шею.
Но не знал медведь несчастный —
Доверять козлам опасно!
Через месяц — нет покоса!
Не зудят, не жалят осы,
Пчёлы больше не жужжат —
Баклажаны в ряд лежат.
А в пупырышках ребятки —
На соседней с ними грядке.
Сам Козёл доход считает,
Да Медведю подливает:
— Эх, повалит прибыль в гору,
Коль посадим помидоры!
Да и так уж подросла,
Как жена твоя ушла,
Ну, а с нею и детишки…
Видимо, к другому Мишке!
Ну уж нет! — взревел мохнатый —
Значит я — теперь рогатый?
Я ведь раньше всё имел —
Сладко спал и сытно ел.
Нынче, с помощью Козла,
Луга нет, жена ушла.
И с наличием рогов
Стал козлом среди Козлов!
Только я ещё везучий —
У Козла рога покруче!
Ну, а мне-то — не к лицу —
Всё ж Медведь я по отцу.
И — Козлу:
— Плохую службу
Сослужил ты, но по дружбе
Всё ж тебе я помогу —
От позора сберегу.
Как судьба к тебе строга —
Носишь смолоду рога!
Тут Козла в охапку взял
И рога пообломал.
Подаёт Козлу:
— На, милый,
Сделай жёнке мотовило.
Сразу, как придёт весна,
Пряжу пусть прядёт она.
Шерсти у тебя довольно,
А весной чесать не больно!
Вот, глядишь, и проживёте…
Счастья в новой вам работе!
Ведь Козла на новый год
Не пущу я в огород!
Встал медведь, жену позвал,
С водкой напрочь завязал.
Заглянул в берлогу — груды
Там пустой лежат посуды.
В «стеклотару» утащил —
Сдал и деньги получил.
Пусть скорей придёт весна —
Есть у Мишки семена!
— И теперь, Козёл безрогий,
Не вставай мне на дороге!
Надо, братцы, трезво жить,
И с Козлами не дружить!
На горных скалах запылали кроны,
Как восхитителен и обновлен их вид!
Таинственно притихли в парке клены,
Горят огнем вдали кустарники ракит.
Томится лес, в его родной округе
Давно зашелестела золотом листва.
Печально говорить об этом на досуге,
Об увядании природы шепчет синева.
Уже не слышно птичьих песен в роще,
Теперь березки сами им поют.
И, кажется, что в опустевшей чаще
Они с тревогою туда-сюда снуют.
Гуляет Осень по просторам нашим.
Ей мало места, ей бы целый мир
Запорошить листвой своей опавшей
И закатить неведомый доселе пир.
12. 09.2019 г.
В ней первородная дивная сила.
Быть на пороге меж зноем и стужей —
Труд ещё тот, отнюдь недосужий
В смене властей чтоб не было свары,
Осень двойные держит удары.
Ночью морозец, к обеду прогрев —
Спорят сезоны, почти озверев.
Одновременно тактик — стратег —
Осень сведёт цветенье на снег,
Сгладит раздор, успокоит буянов
И скроется в даль кобылицею рьяной…
Не называйте Осень унылой,
В ней первородная дивная сила…
Тает медленно время и мелко наколотый лёд.
Мы, забыв про вино, тишину раздвигаем плечами
И учтивый торшер свет в бокалы нам бережно льёт.
Полутени прозрачны в осенних тонах акварели.
Ваших буйных волос в хрустале отражается медь.
Может быть это лучшее, что мы когда-то имели.
Может быть это больше, чем будем когда-то иметь.
Не нужны, ни слова — ни приличий навязчивых путы.
В механизме часов позывных отрезвляющий душ.
Нам бы дольше продлить тишины заповедной минуты.
Нам бы вдоволь испить понимание собственных душ.
Может в прошлые зимы мы чем-то в сердцах оскудели.
Может что-то такое в пригубленном нами вине.
Не торопится ночь сны раскладывать в нашей постели.
Не торопится вечер оставить нас наедине.
Жаль, такое со мною бывает всё реже и реже.
Может быть только в этом причина забот и седин,
Что к другим уходя Дух Поэзии всячески нежил,
С прозой жизни оставив позднее один на один.
Всё бывает и кто-то по сердцу пройдётся обутый,
Или я позабуду, как в жизни Вас долго искал.
Старый, добрый торшер пусть напомнит вот эти минуты,
И, быть может, нальёт нам янтарного света в бокал.
но вечера вдвоём намного лучше,
когда ветра всю плоть пронзают,
дожди косые бьют по лужам!
Её теплом согрет ты в стужу
и не нужны порой слова!
Молчать влюблённым — радость в душу,
от счастья кругом голова!
Уткнётся носом…ну, и пусть!
Есть слёзы радости и боли…
Невольно, может быть и грусть
в покое том, по Божьей воле!
09.10.2024.
Осень и ещё раз осень…
И зацепиться не за что.
Давай, дорогой, всё бросим
И одним ножом зарежемся.
Вот ведь как…
Незавершённых дел не остаётся, вроде.
Но бьёт в прихожую из кухни мягкий свет
И вечер в двери приоткрытые заходит.
Недавно убрана посуда со стола
И день в окне неторопливой свечкой тухнет.
Но есть у женщины какие-то дела
Без домочадца, в одиночестве, на кухне.
Мне видно как дрожит её волос пучок.
Зайду и сразу, без упрёков и вопросов
Уткнётся женщина лицом в моё плечо
И будет тихо шмыгать покрасневшим носом.
Через окно заглянут в кухню фонари.
Полоска света от стены пройдёт прямая.
Не буду спрашивать, и ты не говори.
Бывает грустно, я такое понимаю.
Потянет лёгкий запах рыбы отварной
И сгусток ночи, как ведро на дне колодца.
Спокойно женщине, наверное, со мной.
Пусть потихоньку над слезами посмеётся.
«Привет!», — сказала Бархатцу Снежинка.
«При...», — пауза, минутная заминка,
Цветок пытался с мыслями собраться.
Кристальная спешила оправдываться:
«Холодная тоска на облаках,
А здесь, внизу всё в цвете и цветах!
Спешила с высоты я неслучайно,
А чтоб признаться и открыть Вам тайну —
Вы взяли в плен сердечко ледяное!
Я влюблена в Вас, этого не скрою!
Услышать Ваш ответ не ожидаю…
И в тёплом Октябре… Простите… Таю...»
Осталась капля в лепестке — ладони,
А мимо ветер облетевших гонит…
и закрой все засовы на двери,
чтоб который уж раз поутру
не испить едку горечь потери!
Прошепчи ей тихонько: «Моя!
не хочу, чтобы ты уходила, — и душою уже не кривя, — за плечами моими ты сила!
Наши души порознь одиноки!
Будет общим, пусть, нам сей порог!
Для тебя я стихи пишу, строки!
Как я жить без тебя раньше мог?!
Без тебя уже жизни не мыслю,
лишь с тобою душа моя сад!
С появлением твоим в моём доме
зажигаются тыщи лампад!..»
09.10.2024.
Калина-малина
Помню, ровно пятьдесят лет назад вышел я из кинотеатра после просмотра «Калины красной» очень сердитый. Думаю, что ж ты, Василий Макарович, родственник мой дальний, некровный, правда, наворотил! Да разве ж мог рецидивист, стреляный воробей, не знать, что кто-то из корешей может убить его? Должен был знать и спрятаться. Знал, конечно. Но не спрятался. А почему? Да потому, что не за что было убивать его. Перед блатными, каким он и сам был наверняка, судя по биографии, он ни в чём не провинился. Захотел мужик землю пахать – пусть пашет. За это блатные не убивают и даже щелбан не ставят. Захотел мужик с заочницей жить – пусть живёт. И Губошлёп непонятно кто. Оказывается, член или даже главарь какой-то «воровской малины». А кто это по статусу, палач, что ли? Да его самого «воры в законе», а правильнее просто воры, на куски порвут, если он блатного без одобрения сходки замочит. Пусть он хоть сто раз мужиком будет. Воры беспредела на дух не переносят и карают за него сурово. Лажа всё это, Василий Макарович, малина. Или вот – Егор пристаёт к женщине, следователю прокуратуры, изгаляется, скалится, провоцирует. А с чего бы это? Она ему ничего не сделала и даже разговаривать с ним не захотела. Он что, этим самым решил вдруг выместить на ней свою обиду за несвободную жизнь? Он дурак, что ли! Если да, то на кой бес он нам, зрителям, сдался в качестве главного героя? Или вот ещё – в конце фильма брат Любы таранит «Волгу» с бандитами. Он что, тоже дебил? Пока этот взрослый дядька гнался за «Волгой», он сто раз мог раскинуть мозгами, что бывший уголовник Егор сестре его вообще никто, а ему тем более. Кто в него стрелял и за что, неизвестно. Так стоит ли садиться в тюрьму за такое немотивированное мщение. Причём садиться надолго – люди могут погибнуть, порча государственного имущества и т.д. Никакого аффекта тут нет и быть не могло. Один раз в бане вместе помылись, коньячку выпили – этого реально мало по жизни для необузданного эмоционального всплеска и совершения тяжкого преступления. Короче, тогда ещё, давным-давно, назвал я этот фильм для себя «Калиной-малиной». Уверен, что, если бы в том году показ «Калины красной» не совпал с трагической смертью Шукшина, интерес к ней не был бы столь широким. Зачем же я сейчас об этом? А в назидание тем авторам, кто склонен увлекаться художественным вымыслом. Я знаю, о чём говорю. Ибо тогда ещё работал в кинопрокате, статьи про кино и артистов писал. И про людей типа Прокудина многое знаю. Спору нет, Шукшин выдающийся режиссёр, но в последнем своём фильме, на мой взгляд, с таким вот вымыслом он слегка переборщил. Поскольку сама фабула явно сужала его рамки. Особенно это заметно, если сравнивать «Калину красную» с другим замечательным фильмом Шукшина «Ваш сын и брат».
* * *
Шестой курс университета. Последний семестр, лекций и семинаров нет, завершаю написание дипломной работы, проводя все дни в научной библиотеке. Там меня нашёл наш бывший школьный преподаватель истории, ставший к тому времени зав. кафедрой педагогики и психологии в университете. Ананьич попросил выручить родную школу: за несколько месяцев до выпуска пять десятых классов неожиданно лишились учителя истории и обществоведения, а замену в конце учебного года не удалось подыскать. И я рискнула. Мой научный руководитель, зав. кафедрой новой и новейшей истории дал письменные рекомендации, без которых я бы не получила от районо направление для временного устройства на работу в учебное заведение. К сожалению, знакомых лиц в своей школе я не увидела: за прошедшие годы педагогический состав существенно обновился.
Контакт с десятиклассниками установился сразу, уроки по истории шли как по накатанной, а вот с обществоведением однажды случился казус. Замечу, что в мои школьные годы подобной дисциплины в старших классах не было, и меня одолело любопытство, насколько глубокие знания получили данные ученики при изучении курса об обществе и законах его развития. Однако все темы уже были пройдены с прежним педагогом, оставалось только повторить материал раздела «ХХ век – век торжества коммунизма».
Итак, урок в 10 «б», в котором мне к тому же пришлось вести классное руководство. Вызываю к доске ученика рассказать, как он представляет процесс возникновения коммунистического общества. Cлышу радостное: «Наше поколение будет жить при коммунизме!» Оборачиваюсь и… тут произошла подмена картинки: вижу пред собой не долговязого белобрысого десятиклашку с простодушно-доверчивым выражением лица, а персонажа рассказов О.Генри – нескладного деревенского простака из американской глубинки с наивными голубыми глазами на курносом лице, с запутавшейся соломой в льняных волосах, выросшим из костюма, с лапищами, торчащими на несколько дюймов из коротких рукавов. В голове всплыла фраза «Он был свеж и розов, как майский редис, и прост, как грабли» (О.Генри. Погребок и роза).
Тряхнув головой, чтобы избавиться от наваждения, я неожиданно для себя (и для всех) прыснула. Класс замер и насторожился. Отвернулась к окну, чтобы подавить смешок, затем повернулась к отвечающему, а тот как ни в чём не бывало жизнеутверждающе продолжал: " Все блага польются полным потоком!" Меня прямо-таки стало распирать от смеха, я не удержалась и засмеялась взахлёб. Класс лёг на парты от хохота. Я поняла, что дальше не смогу вести урок, фактически я его сорвала. Сморгнув слёзы с глаз, сказала, что урок окончен, хотя с его начала прошло всего минут десять. И мои подопечные в мгновение ока бесшумно испарились. Корчась от смеха, вышла из класса и, держась за стены, кое-как добрела до учительской, чтобы положить классный журнал на место, но тут меня застала завуч по учебной работе, спросив, почему занятие не доведёно до конца. Пришлось сходу придумать отговорку, что меня внезапно скрутило от боли, возможно приступ аппендицита. Завуч, видя слёзы на моих глазах и полусогнутую позу страдалицы, приняла объяснение на веру. Представляю, какую характеристику на меня отправила бы администрация школы в деканат и на кафедру, если б узнала, что произошло на последнем уроке по обществоведению… Но класс меня не выдал!!! Вот только с этого дня сама завуч и разного рода комиссии стали частенько наведываться на мои занятия с проверками, однако не нашли к чему бы придраться – школяры отвечали блестяще.
Позднее я узнала, что «бэшки» договорились основательно готовиться к урокам по истории, чтобы не подвести Лилочку – так они называли меня меж собой – наша Лилочка. (Как-то на одном из классных часов я рассказала им, как будучи студенткой первого курса выиграла десятидневную поездку по Чехословакии, победив в конкурсе «Что вы о нас знаете», проводимым журналом «Социалистическая Чехословакия» для советских читателей. Тогда на встрече с сотрудниками редакции журнала меня нарекли Лилочкой, пояснив, что у чехов нет женского имени Лилия.)
После выпускного вечера мои «бэшки» в тайне от меня (сей секрет потом мне всё равно стал известен) зарыли под приметным деревом в Лагерном саду над Томью-рекой засургученную бутылку с письменной клятвой, что они никогда не забудут свою Лилочку. Этой клятве уже 56 лет!!!