За внешней доброжелательностью Вашего комментария скрывается занятная образность.
Во-первых, повтор образа «блина» и упоминание «кухни» и «теста» создают развёрнутую метафору, в которой автор рубрики предстаёт домохозяйкой или кухаркой, пекущей на кухне блины, которые символизируют собой написанные рецензии. Учитывая, что автор рубрики — женщина, сравнение её профессиональной деятельности с «готовкой на кухне» эмоционально низводит её образ до уровня стряпухи. С этой задачей развёрнутая метафора блестяще справляется.
Во-вторых, сравнение написанной рецензии с «первым блином» выступает аллюзией к фразеологизму «первый блин комом». Данный фразеологизм имеет следующее значение: «первая попытка, оказавшаяся неудачной».
Так и получается, что уважаемый комментатор за внешним пафосом добродушного одобрения доносит до читателей подтекст, что написанная рецензия является первой неудачной попыткой, а автор рубрики подобен стряпухе на кухне. Более того, за настойчивыми повторами «блинов» сквозит сомнение в компетенции женщины-специалиста, ведь место женщины на кухне, не так ли? Иначе чем объяснить повторяемость «кухонных» образов и «кухонный» вывод комментатора. Любовью к блинам?
Наконец, настойчивый акцент на «симпатии» к автору рубрики и покровительственное «одобрение» её профиля и фото, сочетающиеся с издевательской «кухонной» метафорой, явно указывают на иронию. Ирония — это ведь высмеивание под личиной похвалы.
Вот и имеем в итоге снаружи снисходительный пафос одобрения от старшего к младшему (а конкретнее — к младшей), а внутри — извечное Kinder, Küche, Kirche.
Но всё равно спасибо. Диалог (даже иронический) несравнимо лучше молчания Белого безмолвия. Духовной жаждою томим, в пустыне мрачной я влачился, и ироничный комментатор на перепутье мне явился.
Полностью поддерживаю! Нельзя сказать лучше. Я горячо верю, что любовь и интерес к истории — какими бы «скучными» и «неинтересными широкому читателю» их ни называли — стоят в основе принципа историзма. Увы, сегодня уже стало модным среди пошляков критиковать Льва Толстого, Лермонтова, Пушкина, Достоевского… Воображаю, какие советы надавали бы Толстому, рискни он сегодня послать главы «Войны и мира» издателю!.. Скучно, громоздко, длинно… И итог: почитайте того-то или того-то, если хотите быть изданным… Одним словом: поподражайте. Но мы, зная классическую дитературу и беллетристику, также знаем одно: искусство не может всю дорогу быть подражательным. Подражательность — это минутное восхищение молоденького Лермонтова перед Байроном. Но даже юные уста Мишеля в конце концов изрекают:… Нет, я не Байрон, я другой… Вот гимн истинного искусства! Смелость быть оригинальным и писать не только разумом, но и сердцем, вдохновением, ловя в небесах таинственные звуки (в небесах, а не в модных книжках!). Писать, как говорил Бунин в «Книге», о том, о чём молчать — это мука.
«А зачем выдумывать? Зачем героини и герои? Зачем роман, повесть, с завязкой и развязкой? Вечная боязнь показаться недостаточно книжным, недостаточно похожим на тех, что прославлены! И вечная мука — вечно молчать, не говорить как раз о том, что есть истинно твое и единственно настоящее, требующее наиболее законно выражения, то есть следа, воплощения и сохранения хотя бы в слове!» (И.А. Бунин)
За внешней доброжелательностью Вашего комментария скрывается занятная образность.
Во-первых, повтор образа «блина» и упоминание «кухни» и «теста» создают развёрнутую метафору, в которой автор рубрики предстаёт домохозяйкой или кухаркой, пекущей на кухне блины, которые символизируют собой написанные рецензии. Учитывая, что автор рубрики — женщина, сравнение её профессиональной деятельности с «готовкой на кухне» эмоционально низводит её образ до уровня стряпухи. С этой задачей развёрнутая метафора блестяще справляется.
Во-вторых, сравнение написанной рецензии с «первым блином» выступает аллюзией к фразеологизму «первый блин комом». Данный фразеологизм имеет следующее значение: «первая попытка, оказавшаяся неудачной».
Так и получается, что уважаемый комментатор за внешним пафосом добродушного одобрения доносит до читателей подтекст, что написанная рецензия является первой неудачной попыткой, а автор рубрики подобен стряпухе на кухне. Более того, за настойчивыми повторами «блинов» сквозит сомнение в компетенции женщины-специалиста, ведь место женщины на кухне, не так ли? Иначе чем объяснить повторяемость «кухонных» образов и «кухонный» вывод комментатора. Любовью к блинам?
Наконец, настойчивый акцент на «симпатии» к автору рубрики и покровительственное «одобрение» её профиля и фото, сочетающиеся с издевательской «кухонной» метафорой, явно указывают на иронию. Ирония — это ведь высмеивание под личиной похвалы.
Вот и имеем в итоге снаружи снисходительный пафос одобрения от старшего к младшему (а конкретнее — к младшей), а внутри — извечное Kinder, Küche, Kirche.
Но всё равно спасибо. Диалог (даже иронический) несравнимо лучше молчания Белого безмолвия. Духовной жаждою томим, в пустыне мрачной я влачился, и ироничный комментатор на перепутье мне явился.
«А зачем выдумывать? Зачем героини и герои? Зачем роман, повесть, с завязкой и развязкой? Вечная боязнь показаться недостаточно книжным, недостаточно похожим на тех, что прославлены! И вечная мука — вечно молчать, не говорить как раз о том, что есть истинно твое и единственно настоящее, требующее наиболее законно выражения, то есть следа, воплощения и сохранения хотя бы в слове!» (И.А. Бунин)