Спасибо, Татьяна! Чтобы было понятно, как это вписывается в общую стилистическую концепцию интерьера, совсем не похожего на подвал, упомянутый В.У., покажу столовую, где она стоит:
Я как раз из тех, кто любит переделывать или просто добавлять что-то новое в привычный интерьер. Иногда это бывают совершенно неожиданные вещи, на которые посмотрели с другого ракурса. Стояла в сарае старая деревянная стремянка, оставшаяся от прежних хозяев. Муж всё норовил выбросить за ненадобностью. Немного краски, гирлянда — и новый светильник для уютных посиделок готов. Завтра сфотографирую и покажу, как можно использовать в интерьере дрифтвуд — деревяшки, выброшенные морем.
Мы должны дистанцировать современный русский язык от языка современной русской литературы. Опять же поддержу вас, Виктор! Я не сторонник упрощения или коверкания разговорного русского языка, иногда хочется прибить собеседника за бесконечные «звОнит», «лОжит», «ехайте» и т.д. Но в то же время иногда — в зависимости от ситуации — уход от норм в сторону осовременивания или упрощения бывает необходим — по контексту или в зависимости от среды общения. С молодёжью надо говорить на их языке, с бабушками — на их. В современной прозе молодёжный сленг не просто уместен, он необходим, если мы хотим завоевать эту часть читательской аудитории. Кстати, вспомнила, как пришлось спорить с редактором моего романа, которая пыталась вложить в уста простоватого английского подростка, живущего в начале ХХ века, слова, типичные для русского языка века девятнадцатого.
Елена, а что вас смутило в названии? «Гей, славяне!» — так начинается песня, славящая вольный дух и язык славянских народов. В 1834 г. эти стихи были написаны словацким поэтом -романтиком Самуэлом Томашиком и назывались «Гей, словаки!». Однако вскоре на востоке Европы их пели не только словаки, но и чехи. поляки, сербы и другие славянские народы, которые в то время входили в состав Австрийской империи, состояли в германском или российском подданстве или, как болгары и сербы, находились под турецким гнетом. Песня Томашика звучала на их языках, рождая надежду на независимость: Гей, славяне! Гей, славяне! Будет вам свобода, если только ваше сердце бьется для народа. (перевод Николая Берга). Российский певец и хоровой дирижёр Дмитрий Агренев-Славянский исполнял текст так: «Гей, славяне! ещё наша Речь свободно льётся, Пока наше верно сердце За народ свой бьётся…» Со временем песня стала гимном панславянского движения. В романе Ярослава Гашека о Швейке — бравом чешском солдате австро-венгерской армии — есть такой эпизод: глава кружка «Добролюб» устраивает веселье с музыкой. Полиция велит его прекратить. Хозяин говорит: «Подождите минуточку, вот только доиграют «Гей, славяне». Его хвать — и за решетку. За панславянский заговор. Как бы то ни было, сейчас «Гей, славяне!» считается гимном всех славян. Мечта автора этих слов о независимости славянских народов осуществилась. При этом сохраняется их общность — языковая, культурная.
Язык — явление не застывшее, а динамично развивающееся вместе со всем окружающим миром. Поэтому странно требовать от него статичности. Появляются новые явления, понятия, предметы — появляются и новые слова. Лично я не вижу ничего страшного в том, что и в русский язык проникают новые слова, являющиеся современными международными терминами. Как-то странно и нелепо именовать менеджера «руководящим специалистом, занятым управлением процессами и персоналом на определённом участке предприятия» или компьютер — электронно-вычислительной машиной. Использование этих слов нисколько не влияет на сохранение традиций языка, особенно в литературе. Но, согласитесь, в современной прозе будут нелепо звучать архаизмы (собираясь на дискотеку, девушка посмотрелась в зерцало), историзмы (например, кольчуга, забрало, ендова) уместны только при описании событий конкретной эпохи. Почему же отказывать появлению неологизмов, вне зависимости от того, возникли они в результате словообразовательной деривации или пришли из другого языка? Конечно, в начале они кажутся необычными, могут восприниматься как что-то чужеродное. Но в то же время в них есть свежесть новизны. Сегодня нам уже не кажутся чужими такие повсеместно употребляемые слова как «байкер», «блокбастер», «бойфренд», «дефолт» и т.д. А ведь они появились в русском языке совсем недавно. Поэтому я согласна с Виктором — в современной литературе использование неологизмов необходимо.
В 1973 году, после многолетнего перерыва, Марк Шагал прилетел в Москву. Встреча в гостиничном номере, простые васильки в банке — с этого начинается стихотворение, в котором переплетается жизнь художника, его творчество, история…
Стояла в сарае старая деревянная стремянка, оставшаяся от прежних хозяев. Муж всё норовил выбросить за ненадобностью. Немного краски, гирлянда — и новый светильник для уютных посиделок готов.
Завтра сфотографирую и покажу, как можно использовать в интерьере дрифтвуд — деревяшки, выброшенные морем.
Опять же поддержу вас, Виктор! Я не сторонник упрощения или коверкания разговорного русского языка, иногда хочется прибить собеседника за бесконечные «звОнит», «лОжит», «ехайте» и т.д. Но в то же время иногда — в зависимости от ситуации — уход от норм в сторону осовременивания или упрощения бывает необходим — по контексту или в зависимости от среды общения. С молодёжью надо говорить на их языке, с бабушками — на их. В современной прозе молодёжный сленг не просто уместен, он необходим, если мы хотим завоевать эту часть читательской аудитории.
Кстати, вспомнила, как пришлось спорить с редактором моего романа, которая пыталась вложить в уста простоватого английского подростка, живущего в начале ХХ века, слова, типичные для русского языка века девятнадцатого.
«Гей, славяне!» — так начинается песня, славящая вольный дух и язык славянских народов. В 1834 г. эти стихи были написаны словацким поэтом -романтиком Самуэлом Томашиком и назывались «Гей, словаки!». Однако вскоре на востоке Европы их пели не только словаки, но и чехи. поляки, сербы и другие славянские народы, которые в то время входили в состав Австрийской империи, состояли в германском или российском подданстве или, как болгары и сербы, находились под турецким гнетом.
Песня Томашика звучала на их языках, рождая надежду на независимость:
Гей, славяне! Гей, славяне!
Будет вам свобода,
если только ваше сердце
бьется для народа.
(перевод Николая Берга).
Российский певец и хоровой дирижёр Дмитрий Агренев-Славянский исполнял текст так: «Гей, славяне! ещё наша Речь свободно льётся, Пока наше верно сердце За народ свой бьётся…»
Со временем песня стала гимном панславянского движения.
В романе Ярослава Гашека о Швейке — бравом чешском солдате австро-венгерской армии — есть такой эпизод: глава кружка «Добролюб» устраивает веселье с музыкой. Полиция велит его прекратить. Хозяин говорит: «Подождите минуточку, вот только доиграют «Гей, славяне». Его хвать — и за решетку. За панславянский заговор.
Как бы то ни было, сейчас «Гей, славяне!» считается гимном всех славян. Мечта автора этих слов о независимости славянских народов осуществилась. При этом сохраняется их общность — языковая, культурная.
Использование этих слов нисколько не влияет на сохранение традиций языка, особенно в литературе. Но, согласитесь, в современной прозе будут нелепо звучать архаизмы (собираясь на дискотеку, девушка посмотрелась в зерцало), историзмы (например, кольчуга, забрало, ендова) уместны только при описании событий конкретной эпохи.
Почему же отказывать появлению неологизмов, вне зависимости от того, возникли они в результате словообразовательной деривации или пришли из другого языка? Конечно, в начале они кажутся необычными, могут восприниматься как что-то чужеродное. Но в то же время в них есть свежесть новизны. Сегодня нам уже не кажутся чужими такие повсеместно употребляемые слова как «байкер», «блокбастер», «бойфренд», «дефолт» и т.д. А ведь они появились в русском языке совсем недавно.
Поэтому я согласна с Виктором — в современной литературе использование неологизмов необходимо.
Я, засыпая, моря шёпот слышу…
Канва ресниц впускает лунный свет,
И он течёт по раскаленной крыше…
Сплетая слог в причудливый сонет,
Мой сон рождает лабиринт иллюзий.
И не понять, где меж мирами грань.
Нанижет ночь колье из звёздных бусин
На тонкий луч, у душ сбирая дань.
Я вижу мир в глазок калейдоскопа -
В нём каждый миг меняется узор.
И голосов тревожные синкопы
Сбиваются с минора на мажор…
Я слышу море… слышу шорох ветра,
Вздох бабочки, что села на цветок…
Не подчинить законам геометрий
Внутри меня идущий нервный ток,
Не причесать удобною гребёнкой
И под аршин один не подогнать…
Уснуло море чутким сном ребёнка,
Чтоб через час штормами ночь взорвать...
Васильки Шагала.
Лик ваш серебряный, как алебарда.
Жесты легки.
В вашей гостинице аляповатой
в банке спрессованы васильки.
Милый, вот что вы действительно любите!
С Витебска ими раним и любим.
Дикорастущие сорные тюбики
с дьявольски
выдавленным
голубым!
Сирый цветок из породы репейников,
но его синий не знает соперников.
Марка Шагала, загадка Шагала —
рупь у Савеловского вокзала!
Это росло у Бориса и Глеба,
в хохоте нэпа и чебурек.
Во поле хлеба — чуточку неба.
Небом единым жив человек.
Их витражей голубые зазубрины —
с чисто готической тягою вверх.
Поле любимо, но небо возлюблено.
Небом единым жив человек.
В небе коровы парят и ундины.
Зонтик раскройте, идя на проспект.
Родины разны, но небо едино.
Небом единым жив человек.
Как занесло васильковое семя
на Елисейские, на поля?
Как заплетали венок Вы на темя
Гранд Опера, Гранд Опера!
В век ширпотреба нет его, неба.
Доля художников хуже калек.
Давать им сребреники нелепо —
небом единым жив человек.
Ваши холсты из фашистского бреда
от изуверов свершали побег.
Свернуто в трубку запретное небо,
но только небом жив человек.
Не протрубили трубы господни
над катастрофою мировой —
в трубочку свернутые полотна
воют архангельскою трубой!
Кто целовал твое поле, Россия,
пока не выступят васильки?
Твои сорняки всемирно красивы,
хоть экспортируй их, сорняки.
С поезда выйдешь — как окликают!
По полю дрожь.
Поле пришпорено васильками,
как ни уходишь — все не уйдешь…
Выйдешь ли вечером — будто захварываешь,
во поле углические зрачки.
Ах, Марк Захарович, Марк Захарович,
все васильки, все васильки…
Не Иегова, не Иисусе,
ах, Марк Захарович, нарисуйте
непобедимо синий завет —
Небом Единым Жив Человек.
Ну вот прямо захотелось вам свои сегодняшние маки подарить!