В завесе дыма, кошек поносЯ, Крутил усы собаке наш повеса: Кот слопал ночью дерзко порося, Поэт собаке оплеух отвесил. Гитары стон, обузданный, молчит, Умчался пёс набуцканный с подносом. И вновь пускает кольца наш пиит, Дымя цигаркой, словно папиросой.
А не издать ли нам брошюру Буриме? Не пропадёт пиитов труд и шутки ради! (В своих экспромтах отражаясь, как в окне), Представим всех достойных почестей к награде.
Убегаю, есть дела — срочные — молочные. Что до вас не довела, допишу воочию. Но позднее — горн зовёт…
Мой друг, поэт из Екатеринбурга Вячеслав Кислицын не удержался и написал свой буримунчик в тему: Я гамадрил и может я неправ, неся в ваш храм свой нрав и свой устав, в ваш Нотр-Дам, в Париж, в огни — в Монмартр, я вижу их в названьях старых карт. В ночи все кошки белые — черны, Париж заходит в марте в наши сны… порвав в клочки заснеженный февраль, и тащит чёрт меня на Пляс-Пигаль!
Се ля ви! — мигрени скажем, Ототрём щеку от сажи, И шагнем через плетень В новый стих и в новый день. Спины гнуть рабам не ново — (Гильотина — зов судьбы) От любви почти пунцовой, С синевой от худобы.
Водки нет — иди до ветру, Голый муж жене не нужен. Полы шляпные из фетра Тонкий профиль пальцев уже. Кто же храбрый Аполлон, Прёт навстречу хулиганам? Нет штанов и нет нагана Обессилен вовсе он. Грозно, грузно, грязно… очень Окна в окна, очи в очи… И корнет нагой от дам Прикрывает шляпой срам.
И гусары и корнеты — кавалерии служаки — И уланы и драгуны — все они сильны до драки. Сабли, пики и винтовки, кирасиры… залп орудий… Разбежались с голым задом — мать едрёна правосудьем. И кларнеты и кадрили видно в окна, слышно смачно, Не ходи к жене корнета, подпоручик — неудачник.
Приборы не у всех в ассортименте, Бывает только ложка, под лубок, Обидно, если с виду в экскременте Сидит под лупой праведный Божок. И битой бит не будешь без изъяна, Когда не муж, а стихо-обезьяна. А впрочем, жарь — на то сковорода! Отведают гурманы — господа.
Поэты на иконы не глядят, Над ними светят звезды, но не греют. А то и критик вовремя огреет, И окунёт в писульки, как котят. У плебсов нет патрициев имён — Безродны и бедны как пилигримы, Но нищий в битвах жизни закалён: Все миссии поэтов выполнимы.
Шубку в шутку превратив, получил по фене, Но минутку улучив, он нарвал растений. Незабудки — говорит, — круче архидеев, С той поры берёт в кредит у яхтсменов-геев.
Голый муж проснулся в луже — Брага вылилась наружу. Заскворчал сковородой, И отправился в запой. Но жена схватила скалку, В лоб влепила как в крикет Муж, скатившийся на свалку, Портит в доме этикет.
И тишина в ответ нас полюбила, Смиряя спесь кичливого дебила. Звездой во лбу горит Наполеон — Перо, как лычка, ляжет на погон. А крупных звёзд немного в этом мире: Они как Боги и подвластны Лире.
Шекспир — хитёр, он давеча сказал, Что розы колки — рифмы для зануд. Занозы в сердце вставит стрекоза, Её, певунью, поведут на суд. Анакреонт адреналином сыт — В Теосе правил сам Аристократ. Его стихами каждый сотый крыт. Тиран особо отомстил сто крат. Мигрень Кентавра — хохот жеребца С лица — блаженный, право — идиот И потому до судного венца Иго портреты меряют в киот.
Крутил усы собаке наш повеса:
Кот слопал ночью дерзко порося,
Поэт собаке оплеух отвесил.
Гитары стон, обузданный, молчит,
Умчался пёс набуцканный с подносом.
И вновь пускает кольца наш пиит,
Дымя цигаркой, словно папиросой.
Не пропадёт пиитов труд и шутки ради!
(В своих экспромтах отражаясь, как в окне),
Представим всех достойных почестей к награде.
Убегаю, есть дела — срочные — молочные.
Что до вас не довела, допишу воочию.
Но позднее — горн зовёт…
Я гамадрил и может я неправ,
неся в ваш храм свой нрав и свой устав,
в ваш Нотр-Дам, в Париж, в огни — в Монмартр,
я вижу их в названьях старых карт.
В ночи все кошки белые — черны,
Париж заходит в марте в наши сны…
порвав в клочки заснеженный февраль,
и тащит чёрт меня на Пляс-Пигаль!
Над техникой стихосложения ещё нужно поработать.
С наилучшими пожеланиями
Наталья.
Не шее — вши, иль кошка — враг мышей?
На гриве льва роскошная блоха,
Неужто вам, подкованным, плоха?
Ваш верный пёс — алкаш и вас споил.
И друг ему лохматый гамадрил.
Ототрём щеку от сажи,
И шагнем через плетень
В новый стих и в новый день.
Спины гнуть рабам не ново —
(Гильотина — зов судьбы)
От любви почти пунцовой,
С синевой от худобы.
Голый муж жене не нужен.
Полы шляпные из фетра
Тонкий профиль пальцев уже.
Кто же храбрый Аполлон,
Прёт навстречу хулиганам?
Нет штанов и нет нагана
Обессилен вовсе он.
Грозно, грузно, грязно… очень
Окна в окна, очи в очи…
И корнет нагой от дам
Прикрывает шляпой срам.
Досылаю с улыбкой:
Я строгий вам исполню менуэт.
(Прошу при дамах впредь не выражаться!)
В крутом пике исполнен пирует.
Упал, а значит следует отжаться.
(не нажраться и не ус… ться, добавит юморист, исполнив твист).
И уланы и драгуны — все они сильны до драки.
Сабли, пики и винтовки, кирасиры… залп орудий…
Разбежались с голым задом — мать едрёна правосудьем.
И кларнеты и кадрили видно в окна, слышно смачно,
Не ходи к жене корнета, подпоручик — неудачник.
Бывает только ложка, под лубок,
Обидно, если с виду в экскременте
Сидит под лупой праведный Божок.
И битой бит не будешь без изъяна,
Когда не муж, а стихо-обезьяна.
А впрочем, жарь — на то сковорода!
Отведают гурманы — господа.
Над ними светят звезды, но не греют.
А то и критик вовремя огреет,
И окунёт в писульки, как котят.
У плебсов нет патрициев имён —
Безродны и бедны как пилигримы,
Но нищий в битвах жизни закалён:
Все миссии поэтов выполнимы.
МогУчи мы и только так!
Бредёт по лесу грозный Витязь,
Он не германец, а свояк.
У древних немок, говор русский,
До пола русая коса.
Наш ров широк, мосточек узкий,
Вокруг дремучие леса…
Сама я кошек не особо… тоже.
Они разводят множество детей…
А пёс — не кот, не вышел хитрой рожей.
Но минутку улучив, он нарвал растений.
Незабудки — говорит, — круче архидеев,
С той поры берёт в кредит у яхтсменов-геев.
С ноги по монитору без упора.
Такое ушуистам… да легко!
Стреляются для пущего позора.
Брага вылилась наружу.
Заскворчал сковородой,
И отправился в запой.
Но жена схватила скалку,
В лоб влепила как в крикет
Муж, скатившийся на свалку,
Портит в доме этикет.
Смиряя спесь кичливого дебила.
Звездой во лбу горит Наполеон —
Перо, как лычка, ляжет на погон.
А крупных звёзд немного в этом мире:
Они как Боги и подвластны Лире.
Что розы колки — рифмы для зануд.
Занозы в сердце вставит стрекоза,
Её, певунью, поведут на суд.
Анакреонт адреналином сыт —
В Теосе правил сам Аристократ.
Его стихами каждый сотый крыт.
Тиран особо отомстил сто крат.
Мигрень Кентавра — хохот жеребца
С лица — блаженный, право — идиот
И потому до судного венца
Иго портреты меряют в киот.
В России был языческий обряд:
Соломенную куклу перед смертью
Рядили в новый, праздничный наряд.
И всю неделю празднество бурлило.
Пекли блины как символ теплоты.
Бог солнца древних русичей – Ярилло
Вселял в них настроение весны.
Сегодня Русь с Христом и Православна,
Но Масленицу чтит как и тогда,
Сжигая куклу ветхую исправно
В последний день до главного поста.
И каждый год народные гулянья,
На санках с горки, вкусные блины,
На лошадях веселое катанье,
Потехи в честь российской старины.