Сюжет мой стар, как тысяча чертей Таящихся под сердцем у влюблённых. Позвольте вам поведать о черте, Горящей между ними алым клёном. Так я начну рассказ о королеве? Любви её четырёхлистный клевер Подарен был безродному шуту… Ах, да, король?! Позднее приплету.
Всех благ желали царственной чете, Но даже в осень вереск был зелёным. Листку любви быть птицей в пустоте? И клён зардел, любовью опалённый! Яд яблока неискушённой Еве Искусно змей преподносил на древе. Но, как известно, что в ночи сплетут, Однажды будет явным на свету.
Те дни настали сталью на щите, И выщербили сладостную дрёму. Зачем молить о милости в тщете Заколотым кинжалом закалённым? На царственной кладбищенской аллее Бессменно вереск сохнет в повители. А клён, что за оградой на ветру, Роняет листья на могильную плиту.
Осень отправила в зиму последние письма. Стало прохладно в кроссовках мотаться по саду. Только шуршит под ногами подстилочка лисья, Будто читают чуть слышно чудную шараду.
Осень ещё остаётся в листе календарном, В холоде пряча последние красные числа. Я их считаю, как школьник поры легендарной. В инее ветка над корочкой листьев повисла…
Выдохну стих вместе с облачком пара и лени И побыстрее в тепло, дуя ветром в ладони, Снова домой к разомлевшим у печки поленьям! Я побежал по листве, а строка знай долдонит…
Я донесу до стола, до тепла эту строчку, И отогревшись, отправлюсь на поиски смысла… Я записал на листе, но возможно, неточно: «Осень отправила в зиму последние письма».
Выпью по осени (На день Григория Зимоуказателя. В некоторых европейских регионах выпь не улетает и в случае суровой зимы, когда замерзают все водоёмы, они гибнут) О, сени отсúненной осени! Синильный небес выпивон… И вот выпи песни забросили и лили, пролили… Но росы ли? С морозами осени – вон.
Пролиты пролётными красками, Ростками грядущей зимы: И мы, и леса – тьмой-закваскою – той ваксой стволов – в падаль красную… Красуемся! Голы, немы.
Не мы ли не мыли, не мылили или в тех пятнах других дней вина? Вина не жалели и вылили… Вы лúли? Пролили, не выпили… Не выпи ли ноябрь испили до дна?
Диалог, является примером того, что характеризуют манеру разговора, которую обозначают «переспрашивать», а ваш вопрос является «подменой», когда с диалога, как объекта, переносится акцент на частность — элемент диалога. А диалог — это разговор и именно к нему мы подбираем синоним, т. е. к манере вести разговор.
Не-а, иногда говорят, что он не разговаривает, а актёрствует (недавно в Комарова столкнулся с такой манерой разговора), а скоморошествовать — это актёрство, но с элементом клоунады и юродства. Если не хватает могу 30-ым «занудствовать»
Не согласен. " Ля-ля" употребляется и как «не надо ля-ля» и как «сплошное „ля-ля“ иногда просто „2-3 “ля-ля», Переспрашивать — это тоже манера таким образом поддерживать разговор, когда собеседник показывает свою заинтересованность повторяя реплики собеседника в вопросительной интонации. Типа: — я его спросил… — Что так и спросил? Ну. да, а он мне в ответ… — Так и сказал? И так далее.
Ну тут можно продолжать долго, я так полагаю их несколько сотен (больше, наверное, только к «умереть»). Набор из 30: 1.Гнать пургу(волну)2.Сотрясать воздух3.Молоть чушь4.Толкать речь5.Распинаться6.Вешать лапшу7.Бухтеть8.Шепелявить9.Цедить10. Каркать 11. Иезуитствовать 12.Отчеканить13.Бормотать14. Тараторить15. Тупить16.Вкручивать17.Бубнить18.Ля-ля19.Щебетать20. Гундосить21.Пономарить22. Шпрехать23.Переспрашивать24.Гундеть25.Капать на мозги26.Сочинять27.”Остапа” несло28.Скоморошиствовать29.Изгаляться30.Брехать….
БИКАЛОР Матроскина – митьковская котяра Мяукает: «Тудык! Ну, ёлы-палы…». Гаврюша Пиотровский отвечает Интеллигентным эрмитажным: «Мяу»! И жизнь тельняшка – мурки эпатаж – Идёт крадучись на шестой этаж. Нет дела ей до лозунгов, идей, — Нет смысла опускаться до людей. Где население, там значит, есть и мыши… И в этом смысле лучше жить на крыше. С любой из Питерских – Санкт-Петербургских крыш, Любой под крышей в сущности лишь мышь. У Карлосона объявилась пара. Из «бикалора» в паре выйдет: «Карла». Ну, чем не имя для российской твари? Язык сломаешь… Ну, так, ёлы-палы!
Сюжет мой стар, как тысяча чертей
Таящихся под сердцем у влюблённых.
Позвольте вам поведать о черте,
Горящей между ними алым клёном.
Так я начну рассказ о королеве?
Любви её четырёхлистный клевер
Подарен был безродному шуту…
Ах, да, король?! Позднее приплету.
Всех благ желали царственной чете,
Но даже в осень вереск был зелёным.
Листку любви быть птицей в пустоте?
И клён зардел, любовью опалённый!
Яд яблока неискушённой Еве
Искусно змей преподносил на древе.
Но, как известно, что в ночи сплетут,
Однажды будет явным на свету.
Те дни настали сталью на щите,
И выщербили сладостную дрёму.
Зачем молить о милости в тщете
Заколотым кинжалом закалённым?
На царственной кладбищенской аллее
Бессменно вереск сохнет в повители.
А клён, что за оградой на ветру,
Роняет листья на могильную плиту.
Осень отправила в зиму последние письма.
Стало прохладно в кроссовках мотаться по саду.
Только шуршит под ногами подстилочка лисья,
Будто читают чуть слышно чудную шараду.
Осень ещё остаётся в листе календарном,
В холоде пряча последние красные числа.
Я их считаю, как школьник поры легендарной.
В инее ветка над корочкой листьев повисла…
Выдохну стих вместе с облачком пара и лени
И побыстрее в тепло, дуя ветром в ладони,
Снова домой к разомлевшим у печки поленьям!
Я побежал по листве, а строка знай долдонит…
Я донесу до стола, до тепла эту строчку,
И отогревшись, отправлюсь на поиски смысла…
Я записал на листе, но возможно, неточно:
«Осень отправила в зиму последние письма».
Опять ноябрь повыветрил листву,
Захолонул весь мир до сантиметра,
И сутью мира став по существу,
Отдал себя на растерзанье ветру.
Ветвей неумолима маята –
Перекрестила чёрные деревья,
Скатился камень с высоты креста –
Вороний грай пернатого отребья.
Собрал по новой в памяти своей
Разбросанное осенью напрасно:
Следы событий выветренных дней
Из листьев, дел и слов Экклезиаста.
(На день Григория Зимоуказателя. В некоторых европейских регионах выпь не улетает и в случае суровой зимы, когда замерзают все водоёмы, они гибнут)
О, сени отсúненной осени!
Синильный небес выпивон…
И вот выпи песни забросили
и лили,
пролили…
Но росы ли?
С морозами осени – вон.
Пролиты пролётными красками,
Ростками грядущей зимы:
И мы,
и леса –
тьмой-закваскою –
той ваксой стволов – в падаль красную…
Красуемся!
Голы, немы.
Не мы ли не мыли, не мылили
или
в тех пятнах других дней вина?
Вина не жалели и вылили…
Вы лúли? Пролили, не выпили…
Не выпи ли
ноябрь испили до дна?
Если не хватает могу 30-ым «занудствовать»
Типа:
— я его спросил…
— Что так и спросил?
Ну. да, а он мне в ответ…
— Так и сказал?
И так далее.
Набор из 30:
1.Гнать пургу(волну)2.Сотрясать воздух3.Молоть чушь4.Толкать речь5.Распинаться6.Вешать лапшу7.Бухтеть8.Шепелявить9.Цедить10. Каркать 11. Иезуитствовать 12.Отчеканить13.Бормотать14. Тараторить15. Тупить16.Вкручивать17.Бубнить18.Ля-ля19.Щебетать20. Гундосить21.Пономарить22. Шпрехать23.Переспрашивать24.Гундеть25.Капать на мозги26.Сочинять27.”Остапа” несло28.Скоморошиствовать29.Изгаляться30.Брехать….
БИКАЛОР
Матроскина – митьковская котяра
Мяукает: «Тудык! Ну, ёлы-палы…».
Гаврюша Пиотровский отвечает
Интеллигентным эрмитажным: «Мяу»!
И жизнь тельняшка – мурки эпатаж –
Идёт крадучись на шестой этаж.
Нет дела ей до лозунгов, идей, — Нет смысла опускаться до людей.
Где население, там значит, есть и мыши…
И в этом смысле лучше жить на крыше.
С любой из Питерских – Санкт-Петербургских крыш,
Любой под крышей в сущности лишь мышь.
У Карлосона объявилась пара.
Из «бикалора» в паре выйдет: «Карла».
Ну, чем не имя для российской твари?
Язык сломаешь… Ну, так, ёлы-палы!