Ароматы старого флакона На туалетном столике перед зеркалом выстроился целый ряд флаконов и флакончиков с духами – приземистые квадратные с терпким запахом турецких духов, изящно удлинённые с зеленоватым или золотистым оттенком, отдающие свежестью леса или летнего утреннего луга. На некоторых красовались ленточки и тонкие витые золотистые или серебристые шнурочки, прикреплённые к наклейкам-этикеткам. Они были такие модные, сверкающие, надменные и самовлюблённые.Отражение в зеркале вдвое увеличивало их количество — они казались маленькой душистой армией, призванной своим ароматом подчёркивать чью-то прелесть. Я их вижу всегда, когда открывается дверца шкафа, а они даже не предполагают не только о моём присутствии, но и о существовании. Люди имеют скверную привычку хранить массу вещей или из-за излишней сентиментальности, или потому что просто забывают о них Я стою уже много лет на полке для головных уборов и чаще всего дремлю по-стариковски или вспоминаю прошлое, что удаётся вспомнить. Меня давно никто не берёт в руки, не открывает, обо мне забыли, как о любой ненужной мелочи, которую по какой-то причине ещё не выбросили. Я одинок. Но сегодня вдруг открылась дверца и звонкий девичий голосок удивлённо воскликнул – ой, что это? Ко мне потянулась рука с растопыренными тонкими пальчиками, а у меня мелькнуло – это когда-то было как будто. Меня взяла в руки девочка-подросток, хорошенькая, со светлыми вьющимися волосами, сияющими глазами и вновь что-то кольнуло – я её видел? А девочка, повертев меня, продолжала – а как его открыть, никогда не видела такого! Я приосанился, насколько смог. Другой, более эмоционально окрашенный, наверное, и более взрослый, ответил – О, с этим флаконом такая история была! Я насторожился – история, со мной?! И вдруг вспомнил – а ведь точно, была история! Как же я чуть не забыл! Меня в роскошной коробочке строгих линий, без всяких финтифлюшек и от этого ещё более аристократического вида с надписью на иностранном языке подарили миловидной женщине на её тридцатилетие. Помню её радость и восторг, когда она взяла меня в руки, бережно открыла пробочку с шершавым кончиком, который входил в моё такое же шершавое горлышко. Стоило пробку чуть повернуть, и ни одной капельки не пролилось бы из меня – это притёртая пробка. Открыв и ощутив аромат, она засмеялась и даже зажмурилась от удовольствия! Я был так взволнован, но держался как и подобает со скромным достоинством – пусть меня хвалят другие, я не выскочка. Как нас берегли – меня и моё содержимое – как гордились и дорожили, используя только в исключительно торжественных случаях! Но в доме были дети! Однажды, когда моя владелица, их мама, была на работе, им в головы пришла мысль(а куда, собственно, она могла ещё прийти?) нарисовать что-нибудь для неё, порадовать, а так как обычные цветные карандаши не давали желаемого эффекта, начали рисовать фломастерами. На мою беду, их нужно было заправить. И вдруг я увидел, как открылась дверца шкафа и ко мне потянулась растопыренная детская ладошка! Как они сумели меня открыть, до сих пор удивляюсь! Они всё шептались, что чуть-чуть, мама и не узнает, не догадается. Дети, что с них возьмёшь! Они думали, что меня можно не узнать?! После заправки во мне на донышке осталось совсем чуть-чуть (теперь-то я уяснил значение). Зато благоухал и дом и рисунки. Когда вечером вернулась хозяйка, она ахнула и так расстроилась, что я расстроился повторно и если бы мог, наполнился бы вновь. Но чтобы сохранить аромат, рисунки были разложены на полки в шкафу, и вся одежда и бельё впитали в себя чудесный запах. А меня хозяйка спрятала на полочку в дальний угол. Иногда она брала меня, открывала пробку и вдыхала аромат «Кристиана Диора», и лицо её становилось мечтательным и молодым… Взгляд нежным и слегка затуманенным… На губах порхала лёгкая улыбка… — Неужели это тот самый флакон? – моё внимание вновь привлекает звонкий голосок – прошло столько лет, а такой чудесный аромат! И по всему моему стеклянному телу пробегает трепет гордости. Умел бы писать, взялся бы за мемуары! Чтобы излить душу.
Мемуары одной книги Я третья слева во втором ряду. Соседи мои такие же старички, хотя и чуть моложе. А в первом ряду красуются молодые и рьяные. Нет, это не зависть, это констатация факта. Как говорится, молодым везде у нас дорога… Да вот нам, старикам, почёта маловато, того и гляди попадёшь в категорию «макулатура», а то и «рухлядь», «рвань». Прикинула как-то – а ведь я, наверное, здесь старше всех, я имею в виду, не только на полке, а вообще в библиотеке, просто я хорошо сохранилась, поэтому ещё и стою здесь. Появилась я на свет в 1947 году в Свердловском областном государственном издательстве, нас было 30 тысяч сестёр. Помню, годы были нелёгкие, послевоенные, но нас, книги, издавали. Мой роддом — 5-я типография треста «Полиграфкнига» Огиза при Совете Министров СССР, г. Свердловск, ул. Ленина, 47. Каждая из нас стоила 5 рублей – 4 за печать да переплёт 1 рубль. Нигде не указано ни фамилии редактора или корректора. Во мне 140 страниц или 70 листов. Коленкоровая обложка бордового цвета яркая, нарядная, а спереди на ней чёрным чётким шрифтом имя автора и название: М.Ю.Лермонтов. Герой нашего времени. А вокруг две теснённых узорчатых рамочки. Ох, хороша я была, нечего скрывать! Со временем, конечно, и обложка потёрлась местами, и страницы пожелтели, но с гордостью заявляю, что ни один уголок не измят, не заломлен. Ко мне относились бережно, с любовью и уважением. Даже на полях, если и делали пометки, то только карандашом. Я помню, как меня купил мужчина без руки в солдатской форме, и как рад был мальчишка, его сын, подарку. Давно все знают, что мы, книги, лучший подарок.Ведь это про нас когда-то сказал один мудрец: «Книга — мудрость сердца и сердце ума». Телевизоров тогда не было, кинотеатров мало, меня бережно обернули газетой, читали вечерами при свете керосиновой лампы, когда все дела были закончены, собиралась вся семья, и даже приходили соседи. А спустя годы подарили библиотеке, чтобы пополнить фонд. И вдруг сегодня я услышала, что ищут именно меня. Моя соседка сочувственно вздохнула, я тоже – наверное, пришла пора «выходить в тираж». Подошли к полке две женщины, раздвинули моих молодых соседок, и радостный молодой голос воскликнул: – Да вот же она. Ой, как она мне нужна, я планирую провести анализ изменения орфографии и пунктуации именно на основе, примере этой книги. Это моя курсовая работа, а потом в школе, на практике, я расскажу ученикам. Отец вспомнил, что мой дедушка ему когда-то подарил! Как хорошо, что она сохранилась! — меня бережно взяла в руки симпатичная девушка с удивлённо распахнутыми миру глазами. Сотрудница библиотеки только довольно улыбнулась в ответ и присела к столу заполнять формуляр, а потом сделала отметку на ярлычке на внутренней стороне обложки о сроке возврата меня обратно сюда, на полку. Но меня это нисколько не огорчило — срок был долгий, успею и в обществе повращаться. Главное, дата возврата вселила уверенность моей ещё долгой жизни. — Вот вам и макулатура, и рухлядь! – подумалось мне с гордостью. Мои молодые соседи — детективы, фэнтези — удивлённо молчали и провожали меня почтительными взглядами.
Карандаш. Ну, вот.Ночь прошла, я отлежала себе все бока, то одним боком повернусь, то другим.Толку никакого.Ведь я круглая.Была бы «Кохинор», другое дело.Бесшумно открылась дверь кабинета.Ты уже в белом халате.Лицо недовольное, губы поджаты.Садишься и бесцельно щелкаешь мышью.Я осторожно подкатываюсь и глажу зеленым бочком твоё запястье.Строгие черные глаза меня буравят, и я отлетаю в конец стола.Потом быстро-быстро начинаю рисовать.То, что лучше всего у меня получается: профиль Пушкина и лошадь.Ты всё ещё недоволен.Мне уже жарко.Десятки забавных рож пляшут по всему полю… Наконец глубоко запрятанная улыбка пробилась, карие глаза улыбаются.Я в восторге подскакиваю и, совершив метровый прыжок, оказываюсь возле твоих бровей.Их нужно причесать.Я тихонько их разглаживаю.Один упрямый волосок сопротивляется, но и он побеждён.Тут меня ловят и гладят указательным пальцем.Дверь скрипит.Ты испуганно прячешь меня в нагрудный карман с вышитым бейджем.Вот где хорошо! Сплю.
Ум.Мужество.Доброта.Вот три необходимых качества в человеке.Только эта триада позволит творить добро с умом.Без конфликтов не проживёшь, главное-не отдавать всю энергию на распри.Созидать.Уважать человека в человеке.Беречь.Дружить.Любить. Ну, а если кто-то ломает дерево, пинает кошку, толкает немощного? Сказать доходчиво.Быть добру))И так хочется мира…
Добро и доброта — слова однокоренные, значит, сегодня настоящий праздник нашего Литературного клуба! Помните, что важно быть добрым не только сегодня. Творите добрые дела, ведь даже капелька доброты делает наш мир лучше.
Поздравляю всех с Днем доброты! Пусть ваше добро будет безгранично, отзывается долго в других сердцах и вечно благодарится. Спешите, спешите делать людям добро, и оно обязательно откликнется вам тем же.
На туалетном столике перед зеркалом выстроился целый ряд флаконов и флакончиков с духами – приземистые квадратные с терпким запахом турецких духов, изящно удлинённые с зеленоватым или золотистым оттенком, отдающие свежестью леса или летнего утреннего луга. На некоторых красовались ленточки и тонкие витые золотистые или серебристые шнурочки, прикреплённые к наклейкам-этикеткам. Они были такие модные, сверкающие, надменные и самовлюблённые.Отражение в зеркале вдвое увеличивало их количество — они казались маленькой душистой армией, призванной своим ароматом подчёркивать чью-то прелесть.
Я их вижу всегда, когда открывается дверца шкафа, а они даже не предполагают не только о моём присутствии, но и о существовании. Люди имеют скверную привычку хранить массу вещей или из-за излишней сентиментальности, или потому что просто забывают о них Я стою уже много лет на полке для головных уборов и чаще всего дремлю по-стариковски или вспоминаю прошлое, что удаётся вспомнить. Меня давно никто не берёт в руки, не открывает, обо мне забыли, как о любой ненужной мелочи, которую по какой-то причине ещё не выбросили. Я одинок.
Но сегодня вдруг открылась дверца и звонкий девичий голосок удивлённо воскликнул – ой, что это? Ко мне потянулась рука с растопыренными тонкими пальчиками, а у меня мелькнуло – это когда-то было как будто. Меня взяла в руки девочка-подросток, хорошенькая, со светлыми вьющимися волосами, сияющими глазами и вновь что-то кольнуло – я её видел? А девочка, повертев меня, продолжала – а как его открыть, никогда не видела такого! Я приосанился, насколько смог. Другой, более эмоционально окрашенный, наверное, и более взрослый, ответил – О, с этим флаконом такая история была! Я насторожился – история, со мной?!
И вдруг вспомнил – а ведь точно, была история! Как же я чуть не забыл! Меня в роскошной коробочке строгих линий, без всяких финтифлюшек и от этого ещё более аристократического вида с надписью на иностранном языке подарили миловидной женщине на её тридцатилетие. Помню её радость и восторг, когда она взяла меня в руки, бережно открыла пробочку с шершавым кончиком, который входил в моё такое же шершавое горлышко. Стоило пробку чуть повернуть, и ни одной капельки не пролилось бы из меня – это притёртая пробка.
Открыв и ощутив аромат, она засмеялась и даже зажмурилась от удовольствия! Я был так взволнован, но держался как и подобает со скромным достоинством – пусть меня хвалят другие, я не выскочка. Как нас берегли – меня и моё содержимое – как гордились и дорожили, используя только в исключительно торжественных случаях! Но в доме были дети!
Однажды, когда моя владелица, их мама, была на работе, им в головы пришла мысль(а куда, собственно, она могла ещё прийти?) нарисовать что-нибудь для неё, порадовать, а так как обычные цветные карандаши не давали желаемого эффекта, начали рисовать фломастерами. На мою беду, их нужно было заправить. И вдруг я увидел, как открылась дверца шкафа и ко мне потянулась растопыренная детская ладошка! Как они сумели меня открыть, до сих пор удивляюсь!
Они всё шептались, что чуть-чуть, мама и не узнает, не догадается. Дети, что с них возьмёшь! Они думали, что меня можно не узнать?! После заправки во мне на донышке осталось совсем чуть-чуть (теперь-то я уяснил значение). Зато благоухал и дом и рисунки. Когда вечером вернулась хозяйка, она ахнула и так расстроилась, что я расстроился повторно и если бы мог, наполнился бы вновь. Но чтобы сохранить аромат, рисунки были разложены на полки в шкафу, и вся одежда и бельё впитали в себя чудесный запах. А меня хозяйка спрятала на полочку в дальний угол. Иногда она брала меня, открывала пробку и вдыхала аромат «Кристиана Диора», и лицо её становилось мечтательным и молодым… Взгляд нежным и слегка затуманенным… На губах порхала лёгкая улыбка…
— Неужели это тот самый флакон? – моё внимание вновь привлекает звонкий голосок – прошло столько лет, а такой чудесный аромат! И по всему моему стеклянному телу пробегает трепет гордости. Умел бы писать, взялся бы за мемуары! Чтобы излить душу.
Я третья слева во втором ряду. Соседи мои такие же старички, хотя и чуть моложе. А в первом ряду красуются молодые и рьяные. Нет, это не зависть, это констатация факта. Как говорится, молодым везде у нас дорога… Да вот нам, старикам, почёта маловато, того и гляди попадёшь в категорию «макулатура», а то и «рухлядь», «рвань». Прикинула как-то – а ведь я, наверное, здесь старше всех, я имею в виду, не только на полке, а вообще в библиотеке, просто я хорошо сохранилась, поэтому ещё и стою здесь.
Появилась я на свет в 1947 году в Свердловском областном государственном издательстве, нас было 30 тысяч сестёр. Помню, годы были нелёгкие, послевоенные, но нас, книги, издавали. Мой роддом — 5-я типография треста «Полиграфкнига» Огиза при Совете Министров СССР, г. Свердловск, ул. Ленина, 47. Каждая из нас стоила 5 рублей – 4 за печать да переплёт 1 рубль. Нигде не указано ни фамилии редактора или корректора. Во мне 140 страниц или 70 листов. Коленкоровая обложка бордового цвета яркая, нарядная, а спереди на ней чёрным чётким шрифтом имя автора и название: М.Ю.Лермонтов. Герой нашего времени. А вокруг две теснённых узорчатых рамочки. Ох, хороша я была, нечего скрывать! Со временем, конечно, и обложка потёрлась местами, и страницы пожелтели, но с гордостью заявляю, что ни один уголок не измят, не заломлен. Ко мне относились бережно, с любовью и уважением. Даже на полях, если и делали пометки, то только карандашом.
Я помню, как меня купил мужчина без руки в солдатской форме, и как рад был мальчишка, его сын, подарку. Давно все знают, что мы, книги, лучший подарок.Ведь это про нас когда-то сказал один мудрец: «Книга — мудрость сердца и сердце ума». Телевизоров тогда не было, кинотеатров мало, меня бережно обернули газетой, читали вечерами при свете керосиновой лампы, когда все дела были закончены, собиралась вся семья, и даже приходили соседи. А спустя годы подарили библиотеке, чтобы пополнить фонд.
И вдруг сегодня я услышала, что ищут именно меня. Моя соседка сочувственно вздохнула, я тоже – наверное, пришла пора «выходить в тираж». Подошли к полке две женщины, раздвинули моих молодых соседок, и радостный молодой голос воскликнул:
– Да вот же она. Ой, как она мне нужна, я планирую провести анализ изменения орфографии и пунктуации именно на основе, примере этой книги. Это моя курсовая работа, а потом в школе, на практике, я расскажу ученикам. Отец вспомнил, что мой дедушка ему когда-то подарил! Как хорошо, что она сохранилась! — меня бережно взяла в руки симпатичная девушка с удивлённо распахнутыми миру глазами.
Сотрудница библиотеки только довольно улыбнулась в ответ и присела к столу заполнять формуляр, а потом сделала отметку на ярлычке на внутренней стороне обложки о сроке возврата меня обратно сюда, на полку. Но меня это нисколько не огорчило — срок был долгий, успею и в обществе повращаться. Главное, дата возврата вселила уверенность моей ещё долгой жизни.
— Вот вам и макулатура, и рухлядь! – подумалось мне с гордостью.
Мои молодые соседи — детективы, фэнтези — удивлённо молчали и провожали меня почтительными взглядами.
Ну, вот.Ночь прошла, я отлежала себе все бока, то одним боком повернусь, то другим.Толку никакого.Ведь я круглая.Была бы «Кохинор», другое дело.Бесшумно открылась дверь кабинета.Ты уже в белом халате.Лицо недовольное, губы поджаты.Садишься и бесцельно щелкаешь мышью.Я осторожно подкатываюсь и глажу зеленым бочком твоё запястье.Строгие черные глаза меня буравят, и я отлетаю в конец стола.Потом быстро-быстро начинаю рисовать.То, что лучше всего у меня получается: профиль Пушкина и лошадь.Ты всё ещё недоволен.Мне уже жарко.Десятки забавных рож пляшут по всему полю… Наконец глубоко запрятанная улыбка пробилась, карие глаза улыбаются.Я в восторге подскакиваю и, совершив метровый прыжок, оказываюсь возле твоих бровей.Их нужно причесать.Я тихонько их разглаживаю.Один упрямый волосок сопротивляется, но и он побеждён.Тут меня ловят и гладят указательным пальцем.Дверь скрипит.Ты испуганно прячешь меня в нагрудный карман с вышитым бейджем.Вот где хорошо! Сплю.
Ну, а если кто-то ломает дерево, пинает кошку, толкает немощного? Сказать доходчиво.Быть добру))И так хочется мира…
Помните, что важно быть добрым не только сегодня. Творите добрые дела, ведь даже капелька доброты делает наш мир лучше.
Я видел, как солнце упало
За стену дремучего леса –
Вздохнула округа устало,
Как будто спровадила беса.
А днём изнывали берёзы –
Нещадно в июле светило.
Природа в молении слёзном
Пощады у солнца просила.
Сейчас приближается вечер,
И зной изнуряющий гаснет.
Смочить бы листочки – а нечем,
Надежды на дождик напрасны.
Спасёт лишь туман над рекою:
Прохладной живительной влагой
Пройдёт по лугам он волною,
Скрывая кусты и коряги.
Земля насладится покоем
Под взглядами звёзд серебристых.
Но коротко время ночное,
И отдых кончается быстро.