Вербовая Ольга

На это могу сказать одно: по законам такого механизма психологической защиты как проекция, люди зачастую приписывают другим качества и помыслы, свойственные им самим. Так, например, муж, гуляющий от супруги направо и налево, будет ревновать её по поводу и без, потому что уверен, что умеющих хранить супружескую верность просто не бывает на свете. Тот, кто готов ради того, чтобы получить в наследство квартиру, сжить со свету родную мать, на суде скажет: да любой бы на моём месте сделал так же!
Также и насчёт манипуляторов. Сам Георгий, видать, очень любит выделывать такие штучки с «закладками» и 25-ми кадрами. Ведь он, отыскав в тексте неподобающее, по его мнению, слово для сказки (хотя с чего он вообще взял, что это детская сказка, а не фэнтези для взрослых?), подумал не о том, что автор допустил ляп, а именно о намеренных манипуляциях. Как говорится: кто громче всех кричит: «Держи вора!»?
В общем, Татьяну поздравляю с приобретением работ Георгия, но на всякий случае советую, читая их, не терять бдительность. Мало ли — вдруг там «закладки»?

Спасибо!

Насчёт редактуры моего «Суженого-ряженого» для сборника «Зимние праздники пахнут корицей» могу сказать относительно Ольги то же самое. Это был как раз тот самый диалог, в результате которого рассказ стал лучше.
Что касается мыслей редактора, за реализацию которые суд присяжных оправдает, вот пример с дядечкой, про которого говорила Ольга. Я бы, наверное, сказала такому автору: знаете, как я Вас нежно люблю, и как глагол, выражающий моё высокое чувство, идеально рифмуется с глаголом, означающим уголовное противоправное деяние!

Ваше мнение принято и имеет право на существование, однако Вы правильно сделали, что слово «мужские» написали в кавычках. Почему? Потому что настоящий мужчина никогда не позволит себе хамских реплик в отношение женщины. Если Вы решили принять участие в моём опросе, будьте добры вести себя прилично. В конце концов, есть тысяча способов выразить глубокое уважение к редактору, не опускаясь при этом до хамства. Если Вы литератор и мужчина, Вы, безусловно, таковые найдёте. И вдобавок извинитесь за хамство.

Не могу согласиться, что произведения в жанре детектива множат зло на земле. Скорее учат тому, что как бы ты ни заметал следы, твоё злодеяние может быть раскрыто, и придётся тебе за него отвечать.
А насчёт редактора, я бы всё-таки прежде чем вот так обрубать концы, поговорила бы с ним об этом.

Ну да, автора лучше сделать или пьющим, или неадекватным. И редактура его произведения должна быть таковой, чтобы исказить его смысл с точностью до наоборот. Или задеть его самое больное место. Например, редактор должен убрать из текста что-то, напоминающее о любимой жене автора, после смерти которой он либо слетел с катушек, либо запил.

Верю, что Вы человек адекватный и реально убивать редактора не станете, даже если то, что он там наредактирует, Вам очень сильно не понравится. Но вот сделать что-то подобное в сюжете в жанре детектива или триллера (или наоборот сделать редактора серийным убийцей или вампиром-вурдалаком) — это по-нашему, по литературному.
Кстати, было дело — один литератор мне здорово досадил, и я написала детектив, в котором герой, похожий на него, с особой жестокостью убивал блондинок — и всё ради того, чтобы замаскировать под серию корыстное убийство родной сестры.

Хотя с детективами у меня как-то не очень. Написала «Маньяк предпочитает блондинок» — про серию жестоких убийств светловолосых женщин. Я старательно наводила читателя на мысль, что орудует псих и маньяк, а в итоге оказалось, что убийца вполне отдаёт себе отчёт и действует хладнокровно и цинично из корыстных побуждений. Народ забраковал.

А может, убить редактора? Как думаете, что лучше написать: детектив или триллер? Например, такой сюжет: убит редактор одного литературного журнала. Главным подозреваемым оказывается автор, который: А) страшно недоволен, как потерпевший отредактировал его произведение, Б) угрожал потерпевшему при свидетелях, В) на момент убийства не имеет алиби. Потом можно сделать, что убитый был жутким бабником, ни одной юбки не пропускал. Сразу круг подозреваемых расширяется — появляются и обиженные, брошенные девушки, и их ревнивые мужья и женихи. Ну, и конечно, интереснее будет, если убийцей окажется тот, на которого никто бы не подумал, и мотивом отнюдь не профессиональная деятельность и не похождения налево.
Или лучше триллер: отредактировал редактор произведение автора, да так, что оно обрело совсем другой смысл, тот напился с горя, разбился на машине, или от позора и вовсе повесился. Потом его призрак появлялся и активно кошмарил редактора.

Не буду скрывать, сподвигло меня устроить опрос именно это. Только изначально я планировала поговорить не об этом, а выяснить, как вообще авторам нравится или не нравится, когда их тексты правят не спросясь.
Но раз уж в моём случае всё сделано, пусть остаётся как есть. В конце концов, благородный правозащитник остался благородным, леший решил выполнить и его желание, и желание девочки, которая мечтает, чтобы её мама бросила пить. Но во всех других местах я оставлю оригинальную версию — это железно.
Однако не стану скрывать, что произошедшее стало для меня неприятной неожиданностью, и мне нужно время, чтобы это принять. И мне легче будет с этим смириться, если окажется, что изменённая версия людям тоже нравится.

Кстати, иногда орфографические ошибки допускаются умышленно. Как, например, в этом стихотворении:
Тренер очень был сердит:
«То не по понятиям!
Пропустила ты, Эдит,
Прошлое занятие».
«На Болотной замела
Ментовская мафия*,
Оттого и не пришла
В „Зал хареографии“».
Сам-то тоже не святой,
Есть тут место узкое:
Вот прогуливал пошто
Он уроки русского?

*Данная характеристика правоохранительных органов является личным мнением ЛГ.

Нотр-дам де Пари — так и пишут.
Или:
— Привет, я сейчас в Бэйцзине (ну, захотелось персонажу повырендриваться перед собеседником: мол, я такой умный — знаю китайский).
Кстати, на Кипре таких названий полно — столицу Никосию по-гречески называют Левкосией, а город Лимасоль — Лемесосом. Вот когда моя мама сказала: Лимасоль, — я ей: мол, Макариос бы тебя за такие слова точно рыжухой назвал. Хотя, может, я преувеличиваю, и Макариос не стал бы в такой ситуации дразнить рыжеволосых женщин.

Как организатор конкурсов на МСРП, я встречала рассказы и стихи с ошибками. Когда я, по обыкновению своему, отбирала лучшие произведения для электронных сборников и находила явные орфографические ошибки и опечатки, исправляла и могла не согласовывать с авторами. Пунктуацию не трогала вовсе. Стилистика, согласование — всё это оставляла на совести автора.
Были в моей практике такие тексты — в одном содержался явный призыв «устроить Европе танковый стартап», в другом — призыв к нарушению прав секс-меньшинств. Такие вещи я развернула сразу, объяснив авторам, почему не могу принять это на конкурс.
Одна дама прислала текст о ситуации в Украине, притом это было весьма однобоко, субъективно и на горячую голову. Я даже и не редактировала текст — просто сказала авторше, что думаю по этому поводу. До вопроса печати в сборнике дело не дошло — дама разобиделась на меня за то, что поучать её вздумала, сняла с конкурса и этот текст, и другой, к которому у меня вообще никаких вопросов и претензий не возникло, и занесла меня в чёрный список. Потом, правда, остыла и участвовала в другом конкурсе, который я проводила.

Кстати, Ольга, когда Вы отредактировали моего «Суженого-ряженого», я не только согласилась с Вашими правками, но и на всех литературных сайтах, где печатаюсь, заменила первоначальную версию на ту, которой она стала после Вашей редактуры. И написала в аннотации, кому за это спасибо.

Сразу вспомнился рассказ Евгения Добрушина — автобиографичный, в котором он описывает своё детство. Там был сосед, который трезвый был ещё ничего, но когда напивался до чёртиков, буянил, стучал в стенку и кричал: «Жидовня!». И что же получается, если бы автор выставил свой рассказ на конкурс, это слово бы тоже убрали за розжигание ненависти к евреям (притом что автор как раз еврей, да ещё и пострадавший от гопников-антисемитов)?

А кто-то скажет: осквернение великого и могучего русского языка! — и в органы напишет.
Что касается розжигания межнациональной розни, какая такая рознь, когда чеченец в рассказе такой прекрасный, благородный, русскую девочку в лесу спасает и даже желание загадывает не для себя, любимого, а для всех своих земляков? И кстати, за благородные образы чеченцев и за сочувствие к ним мне как раз и попадало от товарищей по перу: мол, какой-то… (оскорбительное слово в адрес лиц кавказской национальности на букву «ч») тебе дороже своих, русских?

Это да, самый лучший вариант.

Сочувствую! К чести нашей Ольги, могу сказать, что в моём тексте благородные люди остались благородными, добро — добром, а зло — злом. Может, хоть в этом отрада?

Насчёт «ну, пережила же», я, например, тоже не собираюсь выбрасываться в окно и писать записку: «В моей смерти прошу винить Ольгу К.». Но положа руку на сердце, можете Вы сами сказать, что не держите зла ни на кого, кто заставил Вас пережить нечто для Вас неприятное, что эти люди дали Вам опыт, и уже за это им спасибо?