Небо поднимается с земли, Этот сон мне снится уж неделю. Отчего же мы-то, в самом деле, Над собой подняться не смогли? Или может, просто не хотели, Вот и оказались на мели? Отчего ж репрессии, войну Объявили символом величья? Опьянило дикое двуличье, Перепутав с Богом Сатану. «Так когда придёт тому конец? — Давеча спросила я гадалку. — Вещий сон пошли, коли не жалко. Есть надежда или всё, трындец?» И вот сон увидеть довелось: Гладь небес над грешною землёю. Может быть, как небо поднялось, В людях всё ж поднимется святое?
В серебряном свете луны Тебя, милый друг, увидала. Но это разочаровало Меня. А тебе — хоть бы хны! Октябрь то был — Велесов день В ночь тёмную плавно стекался. И в воздухе ты кувыркался, Воткнув острый нож в старый пень. Смотрела я так: ну и ну! Сверкал волчьей шерстью ты гордо И, подняв зубастую морду, Зачем-то завыл на луну. Так вот кто в лесу грибников Едва не загрыз на неделе! Недобрый на самом ты деле — Уж ясно мне, без дураков!
Почтовый конверт Я был создан для Путешествия – единственного и главного в своей жизни. Лёжа на полке в тесных объятиях таких же почтовых конвертов, я с завистью смотрел на своих более удачливых собратьев, которых тётеньки в жилетках с надписью «Почта России» запечатывали, сканировали, бросали в ящик, а поутру за ними приезжала машина, чтобы отправить их в путь. И вот, наконец, долгожданный день настал. Тётенька отдала меня в руки одному пожилому посетителю, тот написал на мне адрес – Генеральная прокуратура РФ, вложил в меня какую-то бумагу: дескать, его сосед, некий Шишкин, оскорбительно отзывался об армии РФ и о ходе «специальной военной операции». К тому времени я уже кое-что знал от своих старших товарищей и понял: это донос, чтобы человека посадили в тюрьму. Признаться, я не раз мечтал отправиться с какой-то доброй вестью или красивой открыткой, чтобы моё Путешествие принесло кому-то радость. А в итоге получилось, что оно, напротив, заставит кого-то страдать. Такого я ни в коем случае не желал. Помочь мне вызвался старый принтер – зажевал бумагу, и пока тётенька с ним разбиралась, я выпрыгнул из ящика и спрятался под стеллаж. Пусть я всего лишь почтовый конверт, но участвовать в бесчестных делах не собираюсь! Даже если мне придётся остаться на почте.
Насчёт будущего я сказать не могу, поскольку не являюсь провидцем, но всё же надеюсь на светлый вариант. Я в принципе не против, чтобы идеальная семья помогла мне найти мужа, однако, во-первых, я хотела бы прежде чем соглашаться или не соглашаться выходить за него замуж, увидеть его самой, а во-вторых, последнее слово предпочла бы оставить за собой. Смогла бы я воспринимать как родственника политического и мировоззренческого оппонента, с которым расходимся лишь в путях достижения общих целей? Смотря какие именно пути он предлагает. Главное, чтобы эти пути не противоречили общечеловеческим ценностям.
А ночь обнимала, раскинувшись пологом звёздным, Когда ты в любови мне клялся большой, неземной, Когда стать твоею тотчас умолял меня слёзно, Когда уверял, что навечно ты будешь со мной. Поверила я, отдалась, как последняя дура. Не ведала я, что прекрасно в тебе лишь лицо, Но вовсе не так благородна под ним и натура. На первый взгляд — принц, а внутри всегда был подлецом! Сначала я злилась и к бабке-гадалке ходила, Хотела, признаться, я порчу иль сглаз навести. Узнала, что делать, но всё-таки не отомстила — Священник сумел от греха мою душу спасти. Теперь, хоть не стар ты, лицо всё в глубоких морщинах — От жизни разгульной ты лютую хворь подхватил. А был ведь когда-то такой раскрасавец мужчина! Простила давно я, но, видимо, Бог не простил.
На болоте деревенька Вроде бы совсем проста, Но сказал приятель Венька: Нехорошие места! Уж не лают там собаки, Даже птицы не поют, Там вампиры, вурдалаки Людям жизни не дают. Мне ж до жути интересно: Правда ль там так много зла? Накануне на процессе Против «фейковца» была. Еду, хоть и страшно очень: Вдруг там всё не просто так? Дождалась на месте ночи. Глядь: вампир и вурдалак. Но знакомы мне их лица: Прокурор вот да судья. Хорошо, святой водицы Взять велела мне семья!
Вступая в круг бессмысленного счёта Всех тех, кого вчера людьми считал, Ты не поймёшь: как вышло, что до рвоты Тебе противен друг твой лучший стал? Устал ты, может, от его истерик, Что ты агент Европы и Америк, Раз политзэкам письма пишешь ты? «Сгинь нечисть, нашей дружбе всё — кранты!», Такой вот визг тебе пришлось послушать Столь громкий, что закладывало уши. Ты друга отпустил — опять не так, Обиделся: «Теперь я, значит, враг!» Кричит тебе, от злости весь зелёный, О том, что, дескать, ты в себя влюблённый, Как дерево, холодный, бессердечный, Бесчувственный, сухой, бесчеловечный. И ведь прекрасно знал твой друг и ведал: Немало ты тогда потерь изведал, Ждал от него поддержки, сострадания. А что в ответ? Клеймленье, шельмованье. И хочется спросить: «Как вышло друг, Что душу потерял вот так ты вдруг? Ты заморочен был жестоким веком? Иль просто притворялся человеком?»
Ну, что ж, раз Вам, Георгий, интересно моё мнение по поводу идеальной Семьи, и Боже упаси в комментариях сказать хоть слово о политике, скажу без неё. Лично для себя я хочу семью, основанную на взаимном доверии и уважении. Поскольку я по натуре не лидер, да, я предпочла бы, чтобы главным всё-таки был мужчина, притом мужчина разумный и благородный, и имеющий достаточно воли, чтобы проявить свои лучшие качества и преодолеть в себе худшие. Такому я готова даже беспрекословно повиноваться. И с таким, кстати, я и сама стану лучшей версией себя. Но тем не менее я всецело за то, чтобы те женщины, которые предпочитают равенство или, напротив, лидерство, имели возможность связать свою жизнь с теми мужчинами, которые не против, чтобы жена была равноправным партнёром или хозяином в доме. Не знаю, найду ли я себе такого мужа, о котором мечтаю, но семья, в которой нет доверия и уважения, мне не нужна. Либо так, либо никак! Спасёт ли нас всех идеальная семья от ядерного апокалипсиса, не знаю, но в худшем случае хотя бы утешением будет умереть вместе с любимым мужем и на том свете с ним остаться.
Благодарю! Сама ведь частенько получаю письма из указанных в тексте учреждений — и кстати, подчас такие весёлые и позитивные, что любое поползновение впасть в депрессию (не говоря уже о суициде) расцениваю как верх неприличия, некое неуважение к этим людям.
«Что такое жизнь? Лишь смена вёсен. Добрая придёт весна, поверь. Ты не думай, Бог тебя не бросил, И не открывай унынью дверь!». А в словах, похоже, фальши нет. Унесла я тут же табурет, А верёвку я в печи сожгла, Мыло для иного сберегла. Всё-таки не так уж беспросветна Жизнь моя — учителя ИЗО! Сохраню письмо, конверт заветный Тот, что друг прислал мне из СИЗО.
Не сдавайся во время недоброе Ты в угоду жестокому веку, Пусть шипят вокруг злобными кобрами, Что немодно, мол, быть человеком, Дескать, много кругом зла, агрессии, И не воин ты в поле один. Не сдавайся на милость депрессии, Если хочешь дожить до седин. За зимою весна ведь приходит, И под солнышком тает снег, лёд. Соломон-царь сказал: всё проходит. И недоброе время пройдёт.
Спасибо за ценные наблюдения! Просто мне очень понравилась фраза покойного ныне Алексея Анатольевича: «Не сдавайтесь!» — тем более что прозвучала она из уст человека, для которого это были не просто слова, а образ жизни. Я могу не соглашаться с ним по ряду вопросов, но меня всегда привлекали сильные личности, готовые хранить верность своим принципам и идеалам до последнего вздоха. Добавила от себя про время недоброе. Притом это понятие можно толковать в самом широком смысле: как в плане эпохи, когда злоба и насилие зашкаливают, дикость превращается в норму, а человечность считается немодной и никому не нужной; так и в плане чёрной полосы в частной жизни, когда беды и напасти одна за другой сыплются. Впрочем, в плане — не сдавайтесь, пишите стихи, когда вокруг злые люди шикают, плюются и называют бездарностью, а издательства то и дело посылают в даль далёкую — тоже вариант.
Мудрые слова про нули и единицу! Тоже не так давно вспоминала эту притчу. Остаёшься человеком — тебя эти самые нули (достижения, опыт и т.п.) умножают на сто, на двести, на миллион. А перестаёшь им быть — и всё то, что тебя умножало, перестаёт что-то значить.
Этот сон мне снится уж неделю.
Отчего же мы-то, в самом деле,
Над собой подняться не смогли?
Или может, просто не хотели,
Вот и оказались на мели?
Отчего ж репрессии, войну
Объявили символом величья?
Опьянило дикое двуличье,
Перепутав с Богом Сатану.
«Так когда придёт тому конец? —
Давеча спросила я гадалку.
— Вещий сон пошли, коли не жалко.
Есть надежда или всё, трындец?»
И вот сон увидеть довелось:
Гладь небес над грешною землёю.
Может быть, как небо поднялось,
В людях всё ж поднимется святое?
Тебя, милый друг, увидала.
Но это разочаровало
Меня. А тебе — хоть бы хны!
Октябрь то был — Велесов день
В ночь тёмную плавно стекался.
И в воздухе ты кувыркался,
Воткнув острый нож в старый пень.
Смотрела я так: ну и ну!
Сверкал волчьей шерстью ты гордо
И, подняв зубастую морду,
Зачем-то завыл на луну.
Так вот кто в лесу грибников
Едва не загрыз на неделе!
Недобрый на самом ты деле —
Уж ясно мне, без дураков!
Я был создан для Путешествия – единственного и главного в своей жизни. Лёжа на полке в тесных объятиях таких же почтовых конвертов, я с завистью смотрел на своих более удачливых собратьев, которых тётеньки в жилетках с надписью «Почта России» запечатывали, сканировали, бросали в ящик, а поутру за ними приезжала машина, чтобы отправить их в путь.
И вот, наконец, долгожданный день настал. Тётенька отдала меня в руки одному пожилому посетителю, тот написал на мне адрес – Генеральная прокуратура РФ, вложил в меня какую-то бумагу: дескать, его сосед, некий Шишкин, оскорбительно отзывался об армии РФ и о ходе «специальной военной операции». К тому времени я уже кое-что знал от своих старших товарищей и понял: это донос, чтобы человека посадили в тюрьму.
Признаться, я не раз мечтал отправиться с какой-то доброй вестью или красивой открыткой, чтобы моё Путешествие принесло кому-то радость. А в итоге получилось, что оно, напротив, заставит кого-то страдать. Такого я ни в коем случае не желал. Помочь мне вызвался старый принтер – зажевал бумагу, и пока тётенька с ним разбиралась, я выпрыгнул из ящика и спрятался под стеллаж. Пусть я всего лишь почтовый конверт, но участвовать в бесчестных делах не собираюсь! Даже если мне придётся остаться на почте.
Смогла бы я воспринимать как родственника политического и мировоззренческого оппонента, с которым расходимся лишь в путях достижения общих целей? Смотря какие именно пути он предлагает. Главное, чтобы эти пути не противоречили общечеловеческим ценностям.
Когда ты в любови мне клялся большой, неземной,
Когда стать твоею тотчас умолял меня слёзно,
Когда уверял, что навечно ты будешь со мной.
Поверила я, отдалась, как последняя дура.
Не ведала я, что прекрасно в тебе лишь лицо,
Но вовсе не так благородна под ним и натура.
На первый взгляд — принц, а внутри всегда был подлецом!
Сначала я злилась и к бабке-гадалке ходила,
Хотела, признаться, я порчу иль сглаз навести.
Узнала, что делать, но всё-таки не отомстила —
Священник сумел от греха мою душу спасти.
Теперь, хоть не стар ты, лицо всё в глубоких морщинах —
От жизни разгульной ты лютую хворь подхватил.
А был ведь когда-то такой раскрасавец мужчина!
Простила давно я, но, видимо, Бог не простил.
Вроде бы совсем проста,
Но сказал приятель Венька:
Нехорошие места!
Уж не лают там собаки,
Даже птицы не поют,
Там вампиры, вурдалаки
Людям жизни не дают.
Мне ж до жути интересно:
Правда ль там так много зла?
Накануне на процессе
Против «фейковца» была.
Еду, хоть и страшно очень:
Вдруг там всё не просто так?
Дождалась на месте ночи.
Глядь: вампир и вурдалак.
Но знакомы мне их лица:
Прокурор вот да судья.
Хорошо, святой водицы
Взять велела мне семья!
Тех дней, когда по графику — работа,
Вздыхаю: не поможет и суббота,
В тот день велел работать почте кто-то.
Всех тех, кого вчера людьми считал,
Ты не поймёшь: как вышло, что до рвоты
Тебе противен друг твой лучший стал?
Устал ты, может, от его истерик,
Что ты агент Европы и Америк,
Раз политзэкам письма пишешь ты?
«Сгинь нечисть, нашей дружбе всё — кранты!»,
Такой вот визг тебе пришлось послушать
Столь громкий, что закладывало уши.
Ты друга отпустил — опять не так,
Обиделся: «Теперь я, значит, враг!»
Кричит тебе, от злости весь зелёный,
О том, что, дескать, ты в себя влюблённый,
Как дерево, холодный, бессердечный,
Бесчувственный, сухой, бесчеловечный.
И ведь прекрасно знал твой друг и ведал:
Немало ты тогда потерь изведал,
Ждал от него поддержки, сострадания.
А что в ответ? Клеймленье, шельмованье.
И хочется спросить: «Как вышло друг,
Что душу потерял вот так ты вдруг?
Ты заморочен был жестоким веком?
Иль просто притворялся человеком?»
Не знаю, найду ли я себе такого мужа, о котором мечтаю, но семья, в которой нет доверия и уважения, мне не нужна. Либо так, либо никак!
Спасёт ли нас всех идеальная семья от ядерного апокалипсиса, не знаю, но в худшем случае хотя бы утешением будет умереть вместе с любимым мужем и на том свете с ним остаться.
Добрая придёт весна, поверь.
Ты не думай, Бог тебя не бросил,
И не открывай унынью дверь!».
А в словах, похоже, фальши нет.
Унесла я тут же табурет,
А верёвку я в печи сожгла,
Мыло для иного сберегла.
Всё-таки не так уж беспросветна
Жизнь моя — учителя ИЗО!
Сохраню письмо, конверт заветный
Тот, что друг прислал мне из СИЗО.
Ты в угоду жестокому веку,
Пусть шипят вокруг злобными кобрами,
Что немодно, мол, быть человеком,
Дескать, много кругом зла, агрессии,
И не воин ты в поле один.
Не сдавайся на милость депрессии,
Если хочешь дожить до седин.
За зимою весна ведь приходит,
И под солнышком тает снег, лёд.
Соломон-царь сказал: всё проходит.
И недоброе время пройдёт.
Добавила от себя про время недоброе. Притом это понятие можно толковать в самом широком смысле: как в плане эпохи, когда злоба и насилие зашкаливают, дикость превращается в норму, а человечность считается немодной и никому не нужной; так и в плане чёрной полосы в частной жизни, когда беды и напасти одна за другой сыплются.
Впрочем, в плане — не сдавайтесь, пишите стихи, когда вокруг злые люди шикают, плюются и называют бездарностью, а издательства то и дело посылают в даль далёкую — тоже вариант.