С крестьянской жилкой, худ и сед, не скуп душою был мой дед – Иван Корнеев, он привечал в своём дому чуваш, украинцев, мордву и даже, говорят, в войну сирот-евреев.
Был в поле первым, на косьбе, и жил в бревенчатой избе не худо-бедно… Покручивая чёрный ус, он гостю предлагал на вкус домашний квас и хлеба кус на блюде медном.
Кусок последний мог отдать и уступить свою кровать Иван Корнеев, хотя семья была – ей ей, по лавкам – семеро детей, но прадед завещал Корней: — Живи по вере!
Всегда зри в корень, сын Иван, и коли гость не басурман, святое дело – под образами усадить, перстами трижды окрестить, вот эдак надо, сын мой, жить на свете белом.
Был прав мой предок! Каждый дом, уж если гость пришёл с добром – делись хлебами, будь это грек, поляк, индус, будь волос чёрен или рус… Всегда была святая Русь сильна корнями!
Храни меня, мой Род… Храни! В часы ненастья и тревоги, Наполни светом дни мои, И в созерцанье, и в дороге, И даже в солнечные дни Храни меня, мой Род, Храни!
Невиданная мощь корней Пускай питает сердце силой, И сок живительный во мне Течёт по кровеносным жилам, И все, кто свят был и не свят — Пускай они меня Хранят!
Листвой зелёной шелестя, Ты, Древо, держишь сотни веток! Есть среди них одна — моя, Есть общий ствол — далёкий предок… И ночью, и в разгаре дня, Ты, Древо, Сбереги меня!
Храни меня, мой древний Род, Храни, пока ещё живая! Я – семя… Твой фамильный плод. Дитя потерянного рая… В часы печалей и невзгод Храни меня, Славянский Род!
Мы вместе с самых давних пор, Я клятвы нашей не нарушу: Пусть дух, великий Эгрегор, Питает разум мой и душу, Питает в горе и в любви… Храни меня, мой Род, Храни!
А дождь в листве – как нити бус, А в кроне заблудилось солнце… И пуповина наших уз Пусть не прервётся! Добром однажды помяни… Храни меня, мой Род, Храни!
Остывший чайник на плите. Негромкий свет, А ты ушёл, не попрощавшись, в снегопад… В других мы ищем то, Чего в нас нет! Мы слишком разные, никто не виноват.
Не согревает даже свитер Цвета «беж», Морозный иней накрахмалил провода, А мне ничем не залатать На сердце брешь! Нам трудно вместе, но поврозь – совсем беда.
Погасли звёзды — им претит Столь поздний час, И даже месяц с поля зрения исчез… Мы любим тех, кто слишком мало Любит нас, Но нам любовь нужна, как воздух – позарез!
А нам любовь нужна надолго, Навсегда, Но слишком трудно удержать огонь в груди, Ты в снегопад шагнул в четверг, Теперь – среда, А двери скрипнули вослед – «не уходи!»
Я буду ждать тебя, как ждут Приход весны, Как Пенелопа Одиссея – двадцать лет… Ещё колеблются Душевные весы, Ещё качают фонари неясный свет.
А ночь прошла, сложила в ножны Месяц-меч. Скребётся кошкой за дверьми седой январь… Вскипает чайник. День летит На крыльях встреч… Мне было горько, а теперь немного жаль.
в пиджаке кармана носил моё сердце иногда доставал его чтобы согреться ходил с ним на выставки модных картин вот только когда оставался один говорил ему: прости за изъян у меня дырявый карман зашить бы да всё недосуг то надо помыть посуду то выполоть лук и кстати я совсем не умею шить а ещё надо найти время чтоб для себя пожить но сердце моё на это не обижалось оно лишь стучало сильней и отчего-то сжималось а однажды когда мы гуляли по улицам ранним сердце мое проскользнуло в прореху в твоём кармане а ты ничего не заметил мужчины бывают ей-богу как дети и вот я лежу на дороге и вздыхаю тяжко мимо проходят люди говорят: потеряшка хотели в бюро находок сердце моё сдать но потом передумали и оставили так лежать и вот я валяюсь теперь на дороге рядом со старым шурупом а ты ходишь теперь домой совершенно иным маршрутом и кто-то не помню конкретнее кто сказал что ты приучился к порядку на карман своего пиджака поставил большую заплатку и ходишь теперь в новой красивой рубашке и другое новое сердце носишь в своём кармашке.
Накануне зимы, с высоты неземной, На аллеи, дома и трамвайчики, Кто-то дунул с небес, и уже надо мной Белым пухом летят «одуванчики».
До чего же хорош их неспешный полёт И мерцание белого света! Видно, Кто-то решил: — Пусть потешит народ Это чудо минувшего лета!
Видно, там, в поднебесье, уже отцвели Ярких солнц золотые равнины… То ли вечность летит, а, возможно, лишь миг Первый снег – молодой и невинный.
Кто-то снова вокруг разбросал семена… Пусть мне скажут: — Наверное, шутите? Но, всему вопреки, лишь наступит весна — Прорастут на земле «парашютики»!
Прорастут, ты поверь! — Пробиваясь сквозь дёрн, В золотистых своих сарафанчиках, Те, кто видел Садовника солнц и времён, Будто пламя свечи — одуванчики.
Поздравляю коллег по перу, благодарю членов жюри за бескорыстный труд и высокую оценку моих произведений. Сугубо личное мнение: Ванга достойна такого Высокого звания!
Он падал – новогодний снег,
Я шла под покрывалом ночи,
А шедший встречный человек
Как будто был знакомым очень.
А тот, что рядом шёл со мной,
Скрывал лицо от снегопада;
И лился свет над головой
От фонарей, идущих рядом.
Он падал – новогодний снег,
Из прошлых зим и зим грядущих,
Казался близкий человек
Мне встречного ничуть не лучше.
Прохожий поднял воротник,
Ускорил шаг – спешил куда-то…
Он наступил – короткий миг
И сожаленья, и утраты.
А не чужой мне человек,
Он рядом шёл, сутуля плечи,
И падал новогодний снег,
И нам укрыться было нечем.
С крестьянской жилкой,
худ и сед,
не скуп душою был мой дед –
Иван Корнеев,
он привечал в своём дому
чуваш, украинцев, мордву
и даже, говорят, в войну
сирот-евреев.
Был в поле первым,
на косьбе,
и жил в бревенчатой избе
не худо-бедно…
Покручивая чёрный ус,
он гостю предлагал на вкус
домашний квас и хлеба кус
на блюде медном.
Кусок последний
мог отдать
и уступить свою кровать
Иван Корнеев,
хотя семья была – ей ей,
по лавкам – семеро детей,
но прадед завещал Корней:
— Живи по вере!
Всегда зри в корень,
сын Иван,
и коли гость не басурман,
святое дело –
под образами усадить,
перстами трижды окрестить,
вот эдак надо, сын мой, жить
на свете белом.
Был прав мой предок!
Каждый дом,
уж если гость пришёл с добром –
делись хлебами,
будь это грек, поляк, индус,
будь волос чёрен или рус…
Всегда была святая Русь
сильна корнями!
Храни меня, мой Род… Храни!
В часы ненастья и тревоги,
Наполни светом дни мои,
И в созерцанье, и в дороге,
И даже в солнечные дни
Храни меня, мой Род,
Храни!
Невиданная мощь корней
Пускай питает сердце силой,
И сок живительный во мне
Течёт по кровеносным жилам,
И все, кто свят был и не свят — Пускай они меня
Хранят!
Листвой зелёной шелестя,
Ты, Древо, держишь сотни веток!
Есть среди них одна — моя,
Есть общий ствол — далёкий предок…
И ночью, и в разгаре дня,
Ты, Древо,
Сбереги меня!
Храни меня, мой древний Род,
Храни, пока ещё живая!
Я – семя… Твой фамильный плод.
Дитя потерянного рая…
В часы печалей и невзгод
Храни меня,
Славянский Род!
Мы вместе с самых давних пор,
Я клятвы нашей не нарушу:
Пусть дух, великий Эгрегор,
Питает разум мой и душу,
Питает в горе и в любви…
Храни меня, мой Род,
Храни!
А дождь в листве – как нити бус,
А в кроне заблудилось солнце…
И пуповина наших уз
Пусть не прервётся!
Добром однажды помяни…
Храни меня, мой Род,
Храни!
Остывший чайник на плите.
Негромкий свет,
А ты ушёл, не попрощавшись, в снегопад…
В других мы ищем то,
Чего в нас нет!
Мы слишком разные, никто не виноват.
Не согревает даже свитер
Цвета «беж»,
Морозный иней накрахмалил провода,
А мне ничем не залатать
На сердце брешь!
Нам трудно вместе, но поврозь – совсем беда.
Погасли звёзды — им претит
Столь поздний час,
И даже месяц с поля зрения исчез…
Мы любим тех, кто слишком мало
Любит нас,
Но нам любовь нужна, как воздух – позарез!
А нам любовь нужна надолго,
Навсегда,
Но слишком трудно удержать огонь в груди,
Ты в снегопад шагнул в четверг,
Теперь – среда,
А двери скрипнули вослед – «не уходи!»
Я буду ждать тебя, как ждут
Приход весны,
Как Пенелопа Одиссея – двадцать лет…
Ещё колеблются
Душевные весы,
Ещё качают фонари неясный свет.
А ночь прошла, сложила в ножны
Месяц-меч.
Скребётся кошкой за дверьми седой январь…
Вскипает чайник. День летит
На крыльях встреч…
Мне было горько, а теперь немного жаль.
в пиджаке кармана носил моё сердце
иногда доставал его чтобы согреться
ходил с ним на выставки модных картин
вот только когда оставался один
говорил ему:
прости за изъян
у меня дырявый карман
зашить бы да всё недосуг
то надо помыть посуду
то выполоть лук
и кстати я совсем не умею шить
а ещё надо найти время
чтоб для себя пожить
но сердце моё на это не обижалось
оно лишь стучало сильней
и отчего-то сжималось
а однажды
когда мы гуляли по улицам ранним
сердце мое проскользнуло
в прореху в твоём кармане
а ты ничего не заметил
мужчины бывают ей-богу как дети
и вот я лежу на дороге и вздыхаю тяжко
мимо проходят люди говорят:
потеряшка
хотели в бюро находок сердце моё сдать
но потом передумали
и оставили так лежать
и вот я валяюсь теперь на дороге
рядом со старым шурупом
а ты ходишь теперь домой
совершенно иным маршрутом
и кто-то не помню конкретнее кто
сказал что ты приучился к порядку
на карман своего пиджака
поставил большую заплатку
и ходишь теперь в новой красивой рубашке
и другое новое сердце
носишь в своём кармашке.
Накануне зимы, с высоты неземной,
На аллеи, дома и трамвайчики,
Кто-то дунул с небес, и уже надо мной
Белым пухом летят «одуванчики».
До чего же хорош их неспешный полёт
И мерцание белого света!
Видно, Кто-то решил: — Пусть потешит народ
Это чудо минувшего лета!
Видно, там, в поднебесье, уже отцвели
Ярких солнц золотые равнины…
То ли вечность летит, а, возможно, лишь миг
Первый снег – молодой и невинный.
Кто-то снова вокруг разбросал семена…
Пусть мне скажут: — Наверное, шутите?
Но, всему вопреки, лишь наступит весна — Прорастут на земле «парашютики»!
Прорастут, ты поверь! — Пробиваясь сквозь дёрн,
В золотистых своих сарафанчиках,
Те, кто видел Садовника солнц и времён,
Будто пламя свечи — одуванчики.