Если же говорить применительно к нашему сообществу… Я вот начал рассказ, который у меня давно в синопсисе был, начал с удовольствием, написанное нравилось — и остановился. А как это будет читаться глазами тех, кто переживет пандемию, Не мелко ли? Не абстрактно ли? Могу ли, работая над ним, отразить сегодняшние тревоги, ведь он сюжетно — о другом? То есть, надо ли нам, пишущим, менять свое письмо?
Одно замечание. Когда сравнивают с другими заразами, как-то забывают, что эта — не ВМЕСТО, а вдобавок к ним. Дополнительные смерти, неконтролируемые медициной. Туберкулез, полиомиелит и прочее не могли так мгновенно охватывать человечество, усугубляя все остальные болезни. Как пишет один врач, резко увеличился риск умереть от инфаркта: все реанимации заняты. А вообще, я об этом, простите, предупреждал в 1988 году, написав о том, что давление на природу приводит к тому, что природа внутри нас дает ответ. Вот отрывок из книги, тогда опубликованной: i-galperin.livejournal.com/477961.html
У меня есть одно серьезное предупреждение, полученное от тех врачей, которым я доверяю. Оно пригодится всем нам, а уж в России — точно. Длинное, поэтому отсылаю к своему ЖЖ: i-galperin.livejournal.com/478213.html
Написано емко, достаточно экономно (это я навязываю свою эстетику!), хотя можно по словам пройтись, заменить эмоциональные шаблоны на точные описания, может быть, поубавить местоимений там, где и так понятно, или просторечные выражения разнообразить. А в целом — вполне правомочный жанр, неискусственный, совпадающий с атмосферой. Одиночество экстраверта, говоря терминами. Спасибо!
Приятно, что изменения идут плавно, лицо остается доверительным и не подделывается под моду. Радует, что введена градация книг — для точной ориентации, значит, у членов нашего клуба много книг! Не зря называемся литературным.
Вы знаете, Маркус, в феврале был в Москве, в музее русского импрессионизма (бывшая фабрика «Большевик»!) на выставке Юрия Анненкова. К тем вещам, которые знаю уже тридцать лет, с публикаций в моем «Русском курьере» и нашем «Стрельце», добавился портрет Блока на смертном одре. Я вздрогнул! Это именно то, что я хотел сказать в пьесе. Посмотрите в интернете. А что касается Быкова, то ангажированность меня не пугает, кто-то должен высказываться откровенно. Но он иногда уходит именно в сплетни, в постмодернистское равенство высокого и низкого. А это пошло.
Уважаемый Маркус! К мнениям Быкова у меня настороженное отношение, талантливый он человек, но иногда идет на поводу красивой фразы. «Слово» в том контексте звучало достаточно оппозиционно, утверждало нетленные ценности. Конечно, «трамвай» ярче и интереснее. А моя «Бродячая собака» писалась по заказу русского музея в Питере, но потом они не нашли денег на постановку…
Спасибо, Маркус, за повод поговорить в нашем кафе о серьезных вещах, пусть и в праздничный день. Поэзия и стихотворство, конечно, разные вещи, поэзия — это как раз рецепт Маяковского, хотя он сам зачастую занимался стихотворством. Поэзия, искусство — такой же инструмент познания, как и наука, и философия, тоже открывает неведомое и объясняет его (а заодно и то, что кажется абсолютно понятным тем, кто смотрит на вещи плоско) — на мой взгляд. Это, думаю, имел в виду не только Мандельштам, претендующий на наследие пророков, но и, конечно, Гумилев: одно «Слово» чего стоит. У них были разные социальные позиции, о чем я и написал не только в очерке, который вы посмотрели, но и в «Бродячей собаке» (пьеса есть на нашем сайте на моей странице). Но суть поэзии они понимали одинаково, я в пьесе привожу цитаты из их писем и статей. Что касается Пастернака, то, напомню, его революционные стихи не были клятвами в личной верности, история Шмидта может волновать любого романтического «Шиллера», но и «тихо» он не сидел, своего «Доктора Живаго» начал сразу после войны. Сближает всех упомянутых «белых» и «красных» поэтов, по-разному пострадавших от власти, то, что они были и антитоталитарны, и антибуржуазны. В этом тоже — одна из примет настоящей поэзии. И еще одно соображение, имеющее отношение и к нашим дням. В годы усиления репрессий, морального подавления, накопления фальши, двоемыслия, резко падает интеллектуальный уровень. Мандельштам это чувствовал, но не хотел отказываться от современника-читателя, поэтому взялся за «Оду...», пытаясь в упрощении найти новую правду.
На мой вкус, для такого внимательного неспешного взгляда много необязательных неточностей, впрочем, легко исправимых. Например, о листьях березы: «дивный наряд». Почему этот общий эпитет именно к березе, применяемый к чему угодно? «В вышине — неба синь» — не-не подряд, с ударением тоже неладно, «неба» становится безударным. Третья строфа — из общепринятых картинок, но про рябину — по-своему, авторский взгляд. И в конце — «чудную песню», автору не хватило концентрации, опять безликое слово, «что „чудная“, что „дивная“ — это расплывчатые эмоциональные оценки, взаимозаменяемые, не авторские. А все вместе — вполне отвечает задаче, поставленной автором перед собой. Если, конечно, еще поработать.
Недавно читал в блоге искусствоведа shakko_kitsune.livejournal.com (Софьи Багдасаровой) большую статью об этой картине, а перед этим был в парижском музее Орсэ и в московском музее русского импрессионизма и поэтому доверяю ее анализу.
Мне было радостно узнать, что он к тщательной работе над композицией добавил новые живописные возможности, открытые импрессионистами. В результате удалось показать именно воздух русской весны.
Вы правы относительно высокой культуры, авторской, я же имел в виду именно простые мифы, вытекавшие из быта, строившие основы этики. Это заметно в любых религиях. Как говорил в подобных случаях Циолковский, человечество не может жить вечно в колыбели)))
И еще одно соображение, имеющее отношение и к нашим дням. В годы усиления репрессий, морального подавления, накопления фальши, двоемыслия, резко падает интеллектуальный уровень. Мандельштам это чувствовал, но не хотел отказываться от современника-читателя, поэтому взялся за «Оду...», пытаясь в упрощении найти новую правду.
* * *
Безголос, говорю за молчащих.
И не верую в право своё,
но никто не отнимет несчастья
принимать за удачу старьё.
Как приёмщик утиля, обманщик,
я свистульку и шарик отдам
за живой, умирающий, страшный,
за дворнягу — бездомный диван.
Надо мной все мальчишки смеются
и стратеги торговых рядов,
ну а я за разбитое блюдце
им простить и жестокость готов.
На осколках, обрезках, огрызках -
прогорающей жизни следы…
Говорю — будто дую на искры
чьих-то будней и общей судьбы.