Страстные сказки средневековья Глава 23

— Посмотри на бедняжку, Жервеза, — раздался сочувственный голос де Монтрея, — она совсем измучилась.  Уложи девушку спать. Да пристрой у очага её брата: он поместится на любой лавке.

Измотанная Стефка  была не в состоянии даже  шевельнуться, поэтому раздевать гостью пришлось Жервезе.

— Взгляните, мэтр,- вдруг возмущенно проговорила кухарка, — всё-таки это падшая девица! Золотой крестик ей мог подарить только богатый любовник.  Разве она не знает, что золотые украшения запрещено носить девушкам простого сословия?

— Откуда ей это знать, когда она чужестранка и только сегодня прибыла в Париж?  Что же касается крестика, то причина его появления на шейке малютки может быть другой.

— Какой? Откуда у девушки её сословия появиться такому богатству? Да ещё шелковые чулки, а рубашка… вы видели какое тонкое полотно? Не меньше чем по три су за десять локтей!

— Крестик ей мог подарить крестный отец. Обрати внимание на руки нашей гостьи: они не привыкли к тяжелому труду. Наверное, девушка росла в достатке!

— Как же, в достатке… Платье на ней абы какое,  и сама тощая как тень. Впрочем, мужчины любят оправдывать хорошеньких девчонок, — продолжала ворчать Жервеза, правда, уже не столь злобно.

Под её рокочущий голос Стефка и заснула.

Рано утром её энергично растолкала Жервеза.

— Вставай, лежебока,  надо приготовить завтрак хозяину.

Плохо выспавшаяся Стефка, покачиваясь спросонья, слезла с жёсткой скамьи, послужившей ей постелью.

— Растопи очаг! — раздраженно приказала ей кухарка.

Солнце ещё не взошло, а у Жервезы уже было отвратительное настроение. Наверное, состояние гнева было для этой женщины таким же привычным, как возня со сковородами на скромной кухне де Монтрея.

Стефка испуганно посмотрела на кучку дров, с трудом соображая, каким образом превратить эти поленья в ярко горящий огонь и нерешительно взялась за кочергу. Презрительно покосившаяся на гостью Жервеза возмущенно фыркнула, грозно потрясая сковородкой.

— Зачем тебе кочерга, дуреха? Неужели ты и этой малости не в состоянии сделать? Хотя бы подмети пол! — рявкнула она, сама с натугой присаживаясь у очага с трутом и огнивом.

Стефка с торопливой готовностью ухватилась за метлу, замахнулась… И тут выяснилось, что оказывается, барс не лукавил, говоря, что вещи далеко не такие, какими кажутся. По крайней мере, метла тут же показала свой зловредный норов: она почему-то принялась выписывать вокруг изумленной женщины диковинные круги. Вместо того чтобы прилежно сметать мусор, метла  наоборот расшвыряла его во все стороны.  Ну и разумеется, что-то сразу же попало в красное от бешенства лицо кухарки.

— Да что же это такое? — окончательно озверела Жервеза, -  Ты, милочка, с луны что ли свалилась? Такой неумехи я никогда ещё не видела. Кто же так метлу-то держит, словно у тебя не руки, а...

— Оставь её в покое! — раздался голос профессора, весьма кстати показавшегося на пороге кухни.

Он сел за чисто выскобленный стол и предложил присесть гостье.

— Теперь, когда ты выспалась и отдохнула, дитя моё, -  мягко заговорил де Монтрей, — давай поговорим откровенно. Что ты собираешься делать дальше и куда идти? Служанки из тебя явно не получится.

— Уж лучше  пригласить бродячего кота, — буркнула себе под нос кухарка,- тот хотя бы мышей ловить будет.

— А ты, красотка, любишь только язык без дела точить, лучше бы кинулась сама мышей ловить!

Зевающий карлик вскарабкался на лавку и уселся рядом со свой госпожой.

Стефка цыкнула на шута, и умоляюще взглянула на хозяина дома.

— Мне нужно найти брата, и пока я этого не сделаю, идти нам некуда. У меня есть немного денег, но в Париже такие цены!

— Да, Париж — город не дешевый! — со вздохом согласился профессор, с жалостью посмотрев на уныло поникшую головку в чепце, — ладно, оставайтесь пока у нас. И приберегите свои деньги до худших времен. Я ещё раз попробую найти твоего брата, девушка! Может кто-нибудь из землячества знает, куда он делся, а пока… Жервеза научит тебя готовить и управляться по дому, чтобы ты потом смогла найти себе работу.

— Легче научить козу играть на барабане, чем эту девку, что-либо делать. Интересно, куда смотрела её мать, растя такую неженку? — проворчала кухарка, волком глядя на чужаков.- У неё же обе руки левые.

— Правые или левые — всё равно умелые. Моя сестра умеет хорошо шить, а ты только языком грешить, — обиделся за госпожу Тибо.

Поддержал шута и хозяин дома.

— Невелика наука справиться с метлой.  Но, может, тебе не подходит мое предложение?

Конечно, графине де ла Верда оно подходило мало, но для неизвестно куда бредущей беглянки было сверх щедрым.  Стефка уже давно осознала, какое это счастье — иметь безопасную крышу над головой. А метла… не глупее же была хозяйка собственных холопов!

— Благодарю вас,  — признательно улыбнулась она

— Вот и хорошо, — облегченно вздохнул мэтр, — а теперь назови себя хотя бы.

— Меня зовут Стефания.

— Пора уходить, — поднялся с места хозяин,-  а ты, Стефания, во всем слушайся Жервезы и не обращай внимания на ворчание: сердце у неё золотое.  Жервеза, купи нашей гостье более подходящее для парижских улиц платье. Это уж больно диковинного покроя: и внимание излишнее привлекает, и для беготни по грязи не приспособлено.

Сразу скажем, что с новым платьем произошла неурядица… но об этом позже.

   Так графиня де ла Верда очутилась в доме магистра медицинских наук и преподавателя Медицинской школы Сорбонны — мэтра Метье де Монтрея. Это был скромный, ничем непримечательный мужчина лет тридцати пяти, доброта и щедрость которого вошла в поговорку и среди соседей, и среди школяров.

Наконец-то после всех выпавших на их долю испытаний Стефке и Тибо повезло встретить в первый же день приезда в Париж порядочного и великодушного человека.

— Это у него от матушки, -  позже рассказывала им Жервеза, — покойница была необыкновенно добра.  Все нищие толпились у нас на кухне, потому что она никому не отказывала в куске хлеба. Тем дело и кончилось, что один из бродяг притащил в дом смертоносную заразу. Госпожа промучилась дня три и отдала Богу душу.  Зато хоронило её, наверное, полгорода! Сын не так простоват,  но тоже ни одну уже бродяжку пригрел на нашей кухне, а уж за помощью приходи к нему хоть днём, хоть ночью. Нарыв какой вскрыть или зуб выдернуть — никому не откажет. Словно цирюльник какой, а не доктор! Да что там, даже кошки котиться к нам со всей округи идут. Я уж их гоню-гоню, а они опять лезут, как и бродяжки всякие!

И зловредная старуха многозначительно покосилась на меланхолично шелушащую горох девицу и прижавшегося к её ноге, как всегда шкодничавшего Тибо. Стефка сделала вид, что не понимает её намеков и от души шлёпнула шута, украдкой разбрасывающего по всей кухне шелуху.

Стефка старалась изо всех сил отрабатывать еду и крышу над головой, только получалось у неё плохо. Графиня пошла вместе с кухаркой на Сену полоскать белье и упустила одну из рубашек мэтра. Да и сама чуть не упала в воду. Благо, крутящийся всё время под ногами Тибо успел ухватить хозяйку за подол юбки.

— Ты не рубашка, сестра, тебя полоскать не нужно с утра!

Но что делать, если от ледяной воды у женщины свело судорогой пальцы? Зато как её потом ругала Жервеза за эту рубашку. Можно сказать, поедом ела!

   От более близкого знакомства с метлой у графини на руках воспалились волдыри, и профессору пришлось с тяжелым вздохом перебинтовать ей руки. Вновь купленное платье оказалось слишком грубого сукна и моментально натерло грудь и шею, вызвав крапивную лихорадку на теле. И пришлось ругающейся Жервезе смазывать ей травмированные места изготовленной де Монтреем мазью да ещё тащиться на рынок, чтобы купить более тонкого полотна.

— Тоже мне, принцесса нашлась! Одни расходы… если уж вам, мэтр, девать некуда деньги, то лучше кидайте их в воду, чем тратить на такую нерадивую девку!

На рынок  Стефка могла ходить только в сопровождении Жервезы: стоило послать её одну, как  для торговцев сразу наступал праздник. Новой служанке мэтра Метье можно было всучить втридорога любую гниль, но если даже чудом удавалось этого избежать, так что-нибудь непременно устраивал Тибо. Шут то воровал яблоки, а его хозяйка тряслась, что их поймают, то строил рожи мяснику. Разгневанный мужик запустил в безобразника куском протухшего мяса, а попал в стражника. Крик, вопли… в общем, не соскучишься!

Торговаться Стефка тоже не умела, но зато ей нравилось идти за огромной кухаркой по городу:  в её присутствии она чувствовала себя защищенной от уличных хулиганов надёжнее, чем даже отрядом вооруженных рыцарей. Когда гневная Жервеза открывала рот, бесславно ретировались даже самые дерзкие, а уж если она замахивалась кулаком или корзиной, удирали в рассыпную все — и правые, и неправые!

Хотя Жервеза посещала только близлежащие церковь и рынок, прячась за её широкой спиной, юная чужестранка получила возможность без помех осмотреть в своё время напугавший её город. Впрочем, это было нормой для жителей Парижа: они не любили покидать пределы своих улиц или кварталов.

Вечерами профессор или работал в своей лаборатории, изготавливая мази и настойки, или отправлялся на кухню и рассеянно слушал неизменную перебранку Жервезы и Тибо. И пока эти двое  препирались давно уже не реагирующая на выходки шута Стефка невозмутимо вышивала на подаренных пяльцах рубашки хозяину.

Де Монтрею нравилось смотреть на склоненную над работой головку женщины, и она часто ловила на себе его заинтересованный взгляд.

Прошел месяц, за ним второй. Известий о Гачеке всё не было, но хозяин дома словно забыл, что Стефка у него остановилась только на время.

Жизнь в домике де Монтрея отличалась особым покоем и размеренностью, со своими маленькими радостями и отсутствием каких-либо стоящих внимания событий. Вносили в неё определенное разнообразие разве что постоянные пациенты мэтра, особенно пациентки: его услугами любили пользоваться женщины легкого поведения.

— Шлюхи к нему так и липнут, — ворчала в таких случаях Жервеза, неизменно запирая Стефку в каморке с припасами, — нечего тебе на них глаза пялить. Всякая шваль — не компания порядочным девушкам. Вот помяните моё слово, как-нибудь соседи науськают на нас бальи, и те выселят мэтра из квартала за таких посетительниц!

Постепенно Стефка начала привыкать к этому немудрящему существованию на маленькой кухне далеко небогатого дома, словно в её жизни никогда не было Лукаши, роскоши герцогских и королевских замков.  Хотя домашняя работа ей по-прежнему не давалась.

Когда графине поручили почистить котёл, пришлось потом отмывать её, настолько она стала грязной. Всё у неё летело из рук, подгорало,  выкипало, портилось.  Зато когда при помощи Тибо нашей даме удалось испечь вполне сносный пирог с творогом, она с великой гордостью преподнесла его профессору. Мэтр осторожно отведал его и похвалил, но за спиной новоявленной кухарки он подмигнул умирающей от смеха Жервезе.

Приближался март. Шли ледяные дожди, и профессор выдал кухарке денег на новую теплую накидку для подопечной (старая совсем пришла в негодность).

Женщины долго ходили по суконщикам, живущим у ворот Сент-Оноре, выбирая ткань и прицениваясь. Жервезе было очень трудно угодить:  то не нравился цвет, то плотность материи, то цена, а то и физиономия продавца. Причем своё недовольство она тут же, недолго думая, и высказывала:

— Эта рухлядь пять су за штуку? Да ты с ума сошел, разбойник! Ни стыда, ни совести...  край совсем растрепался, а цвет не поймешь какой!

— Разуй глаза, толстуха, таким сукном не побрезговал бы даже король, не то что такая корова, как ты!

— Эта дерюга стоит только обезьяньих монет!

Стефка утомилась от её бесконечных пререканий с торговцами и с унылым видом зябко переступала с ноги на ногу. Её локоть оттягивала корзинка с луковицами, любовно отобранными кухаркой после получасовой ругани с продавцом.

И вдруг кто-то из вечно шастающей вокруг оборванной мелюзги подтолкнул Стефку под локоть.  Корзинка, выскочив из рук, описала дугу и упала в нескольких шагах, а все луковицы раскатились.

— Ах ты, косорукая неумеха, — закричала разгневанная Жервеза, — быстрее подбирай лук, лентяйка, пока его не растащили! Ничего нельзя тебе доверить!

Расстроенная  Стефка подбежала к корзинке и спешно начала подбирать  луковицы, но одна из них подкатилась прямо к ногам какого-то господина в дорогих сапогах кордовской кожи. И пока нагнувшаяся женщина подбиралась к луковице, незнакомец сам поднял золотистую беглянку.  Стефка с неловкостью приняла лук из украшенных перстнями перчаток и, не поднимая глаз, с низким поклоном тихо поблагодарила за услугу.

— Я рад тебе услужить, любимая! — раздался хорошо узнаваемый голос.

Когда он достиг её сознания, Стефка в леденящем ужасе вздернула голову и наткнулась на взгляд знакомых глаз. Даже толком не осознав всей губительности этой встречи, она в ужасе сорвалась с места. Кто-то заулюлюкал ей в след, а кто-то крикнул: «Держи воровку!», и обезумевшая от страха беглянка  побежала ещё быстрее.

— Стой, чумовая девка, — донесся уже издалека негодующий голос кухарки, — куда ты мчишься, словно сатану углядела? С ума, что ли сошла?

Но Стефка не останавливалась до тех пор, пока не забежала в пустующее в этот час помещение какой-то церкви. И только тогда, наконец-то, остановилась и отдышалась.

Итак, Рауль всё-таки нашел её. Что же теперь делать?

Безопаснее было, конечно, больше не возвращаться к де Монтрею. Но возникли сразу две проблемы: во-первых,  все её деньги остались в доме доктора, а  в руках красовалась лишь корзина с грязными луковицами; во-вторых, совесть не позволяла Стефке взвалить на плечи благороднейшего человека такое наказание как Тибо. Да и надо было хотя бы попрощаться с профессором и поблагодарить его за приют.

Женщина ещё немного посидела в церкви, и лишь окончательно продрогнув и относительно успокоившись, осторожно выглянула из улицу. Никого подозрительного окрест не наблюдалось.

Постоянно оглядываясь, Стефка  направилась к дому доктора, где её встретила потоком брани  разъяренная Жервеза.

— Что случилось, донна, не было ли молнии и грома? — тихо спросил госпожу не на шутку встревоженный Тибо. — Толстуха толкует, что в вас вселился бес, и вы взвились до небес.

Но его хозяйка промолчала в ответ и, забившись в угол, стала ждать, кто появится первым — де Сантрэ или де Монтрей. Напрасно ругала кухарка «бессовестную лентяйку», Стефке  было не до неё, и уж тем более, не до дурацких сковородок.