Представьте себе

ПРЕДСТАВЬТЕ СЕБЕ

Для женщин я — человек бесперспективный, и только круглая идиотка может влюбиться в меня. Но ведь нашлась такая! Толстая канадка Дженнифер. Или по- домашнему — Джен.

— — Рейс 146 авиакомпании «Эр Франс» из Парижа задерживается по метеоусловиям, — усталым голосом объявляет диктор.

Я смотрю на табло. Мигают буквы и цифры: «до утра, до утра, до утра».

Люди устраиваются на ночь: подставляют под ноги чемоданы, подкладывают под головы сумки, вставляют в уши белые наушники ай-подов и засыпают. Я смотрю на часы. До последнего автобуса домой остается сорок пять минут. Может, поехать, выспаться, а утром прибыть на своих колесах?

Дело в том, что у моего «Фордюшки» загнулся аккумулятор. Я обнаружил это утром. Выругался и вызвал такси, чтобы добраться до автовокзала. Оттуда три раза в день в аэропорт ходят автобусы. Знаю точно. Сам провожал Джен, когда она ездила на каникулы домой. Потом встречал и снова провожал, когда закончилась ее командировка в нашу школу.

А теперь она опять приезжает. Была по делам в Париже и решила меня навестить. Лета ведь три часа всего.

Пока ждал такси, позвонил Игорьку, моему товарищу по армии. Мы вместе служить начинали. Только он отмотал весь срок, а меня после учебки комиссовали. Теперь в одной школе работаем.

Дозвонился ему и попросил аккумулятор подзарядить, а заодно разрешил по делам семейным на рынок смотаться. Жена у него новая, молодая.

Я еще раз гляжу на часы и направляюсь в бар. По пути тренькает мобильник.

— Алло, — говорю я и слышу голос Джен.

— Привьет, — хихикает она в трубку, довольная, что дозвонилась и смогла что-то сказать по-русски.

— Привет, — говорю я. — Ты где?

Она молчит, отчаянно вспоминая, как сказать, потом снова хихикает, словно извиняясь, и лопочет по-английски:

— В Париже. Рейс отложили до утра. А ты?

— В аэропорту.

— Будешь ждать всю ночь?

Я смотрю на часы. До последнего автобуса двадцать пять минут.

— Я приготовила сюрприз. Хэллоу?

Связь обрывается.

Я отхлебываю из рюмки бренди. Минутная стрелка перескакивает на одно деление. Еще можно успеть. Всматриваюсь в ночные окна аэровокзала, по которым струями бежит вода. До кассы автостанции метров шестьдесят. Две распашные двери и семь бордюров: четыре обычных и три высоких. Плюс лужи шириной в Черное море.

Я прикрываю глаза. Так мне легче думать о толстухе Джен.

***

Все началось два года назад, когда меня вызвала к себе директриса.

Екатерина Семеновна, молодящаяся женщина с прямым каре вместо традиционной «гульки», ходила из угла в угол и потирала руки.

— Добыли «аймаки»? — в надежде спросил я.

— Нет, — сказала она, — в компьютерах отказали, но...

— Что?

— К нам присылают иностранного специалиста — канадку.

— Вместо компов? — спросил я, но воодушевленная Екатерина Семеновна иронии не поняла.

— В десятых будет преподавать английский и компьютеры.

— И..?

— Я сказала заведующей, что у нас машины в порядке.

— Но Екатерина Семеновна.., — начал было я, однако директриса не дала закончить:

— Пора на международный уровень выходить. Не все же этим задавакам из спецшколы, пусть знают!

Я вздохнул. Когда Екатерина Семеновна в таком настроении, спорить с ней бесполезно.

— Но это не все, — продолжала она. — На вас возлагается..…, — здесь Екатерина Семеновна многозначительно подняла указательный палец, — помощь в жизнеобеспечении иностранного специалиста.

— На меня?

— Я сказала в РОНО, что вы свободно говорите по-английски.

— Екатерина Семеновна! — запротестовал я.

— Не прибедняйтесь, — твердым тоном сказала директриса. — Вы же на курсы ходили.

Это правда. Последние пять лет я занимался английским, чтобы читать компьютерные журналы, а однажды, когда в район приезжала иностранная делегация, переводил заведующей РОНО.

— А наши англичанки?

— Без опыта общения, — отрезала Екатерина Семеновна.

— Ну, а Игорь Олегович? — не сдавался я. — Он тоже на курсы ходил.

— Вы что? — директриса вытаращила глаза. — У Игоря Олеговича два развода и третья жена. Международных осложнений не хватало!

Что правда, то правда, Игорек к женскому полу слаб.

— Вы хотите сказать...?

— Прошу вас, — Екатерина Семеновна театрально приложила ладони к груди, — жизнь есть жизнь. Игорь Олегович — одно. Вы — совсем другое.

— Кроме того, — она сделала паузу, — у вас иномарка.

— Старый «Форд».

— Не важно.

Она подошла поближе и склонилась надо мной:

— Мне сказали, что эти иностранцы ужасные привереды.

Короче, я согласился взять опеку над канадкой.

Дженнифер оказалась белозубой, дородной хохотухой. В школу она явилась в шортах, красном свитере и бейсболке. Это при наших-то порядках: cветлый верх — темный низ, юбки не выше колена, колготы исключительно телесного цвета, никакого макияжа и абсолютно, просто абсолютно, никаких брюк. Так что, математички и литераторши закатили глаза, а пожилые училки начальных классов насупились, увидев канадку. Когда же она стянула бейсболку и оказалась стриженой, точно солдат в учебке, по школе пошел ропот.

— Я так нарочно, — сообщила Дженнифер. — Чтобы не думали, что я cute^[1] и только.

Я посмотрел на складки под мышками, которые не мог скрыть даже свитер, на рыхлые ляжки и тяжелый зад. Она перехватила мой взгляд и засмеялась. Потом протянула руку:

— Называй меня Джен. По-простому.

Рука у нее оказалась прохладной, хрупкой, с длинными пальцами и овальными ногтями.

Первые два месяца мы не вылезали из кабинета информатики. Джен оказалась настоящим компьютерным «гиком», так что общий язык мы нашли без труда.

Конечно, в мой образцовый кабинет она мигом натащила ярких журналов, цветных маркеров, географических карт и календарей с канадскими красотами, развесила все между стендов, вокруг доски и даже на двери.

Я не возражал. Раз надо, значит — надо, тем более, что десятиклассники на уроки ходили с удовольствием.

А по поводу Игорька Екатерина Семеновна ошиблась. Он в упор не видел в толстухе Джен ничего, кроме своего в доску парня. Называл ее Женькой, приглашал рыбачить, пить пиво и катать биллиардные шары.

Однажды позвал нас к себе домой на рыбный пирог.

— Я сказал своей, — шепнул мне в прихожей, — что у тебя с Женькой шуры-муры.

— Ты что совсем, да? — вспылил я и покрутил пальцем у виска.

— Тшшш! — Игорек приложил ладонь ко рту.

— Она к табуретке ревнует, а тут иностранка в школе. Понимаешь?

— И?

— А так увидит, что у нее с тобой тра-ля-ля, успокоится.

Весь вечер я подыгрывал Игорьку, но самое удивительное, что и Джен тоже подыгрывала ему. Она то громко смеялась моим шуткам, то вдруг краснела, когда наши взгляды встречались, то затихала, о чем-то глубоко задумываясь. Короче, полное вхождение в образ.

— Игор, — сказала Джен, обнимая на прощание жену Игорька, — шастлывый.

— Конечно, — согласился тот, целуя жену в щеку.

— У меня даже яичница пригорает, — Джен перешла на английский. — А о диете или парикмахерской… — она досадливо махнула рукой.

— Влюбишься, — ласково потрепала ее по плечу жена Игорька, — все мигом наладится.

Мы засмеялись.

Прошло еще несколько месяцев, и случилось то, что изменило мою жизнь.

В тот вечер я засиделся в школе. Полетело два компа, а утром назначили открытый урок. И не простой, а интегрированный: информатика и английский. Екатерина Семеновна решила отличиться и окончательно утереть нос спецшколе.

Джен давно ушла домой, а я все еще сидел над разобранным железом, когда позвонил Игорек:

— Рвануло! У Женьки...! Газ...!

Как я домчался и как вскарабкался на высокое крыльцо, не помню. Все было, словно на видике, когда пленку быстро перематывают вперед.

Дверь в квартиру оказалась распахнутой, сквозняк из пустого окна шелестел на полу газетой, а на стене висели бородавки налипшего теста.

— Грохнуло, точно фугас, — сказал Игорек.

— Где Джен?

— Сразу смекнул, — не слушал он, — и бегом к ней.

— Где Джен? — закричал я.

— Там, — Игорек кивнул на дверь в спальню и продолжал: — Залетаю, а здесь вонища, пылища, и Женька орет...

Я не слушал. Я пробирался в комнату.

Джен сидела на кровати, закрыв лицо руками, и громко всхлипывала.

Я взял ее руки и попытался оторвать их от лица.

— No, no, no, — не давалась она.

— Да ничего такого, — успокоил Игорек. — Ресниц и бровей, конечно, как не бывало. Челки тоже, а так все окей.

За полгода Джен отрастила волосы и очень гордилась челкой.

— No, no, no, — продолжала она по-детски всхлипывать.

Я обнял ее вздрагивающие плечи и прижал к себе.

— Говорит, кексы решила испечь, — продолжал Игорек. — Газ включила, отвлеклась, спичку сунула — бах!

Я гладил Джен по спине и повторял, точно заведенный:

— Все в порядке, моя хорошая. Все в порядке.

А потом вдруг запел:

«В траве сидел кузнечик, в траве сидел кузнечик.

Совсем как огуречик, зелененький он был.

Представьте себе, представьте себе,

Зелененький он был...»

Игорек покачал головой и вышел из комнаты.

Постепенно Джен обмякла и перестала всхлипывать. Она сидела, спрятав лицо у меня на груди, точно ища там защиты и покоя.

***

Тренькает мобильник, и я открываю глаза.

Буфетчица дремлет за стойкой, положив голову на руки, сложенные, как у школьницы за партой. В стеклянной витрине лоснится жирным боком копченая курица. Рядом с ней пара пустых тарелок с опрокинутыми ценниками. Я зеваю. Передо мной порожняя рюмка и блюдце с хлебными крошками. Я потягиваюсь и снова зеваю. Мобильник тренькает еще раз.

— Привет, — слышу голос Игорька. — Ты где?

— В баре.

— Женькин самолет приземлился, — говорит он.

Мою сонливость мигом сдувает, и я слышу, как деловито объявляются рейсы, как радостные пассажиры снуют в проходах межу пустеющими креслами, катят сумки на маленьких колесиках, толкают блестящие тележки с поклажей.

— Игорек, ты-то как здесь?

— Приехал. На твоем драндулете, — говорит он.

— Надо торопиться, — волнуюсь я. — Можем Джен пропустить.

— Не-е, — отвечает Игорек, — я все узнал. Цветы даже успеем купить.

Стучу себя по лбу:

— Как же я-то забыл!

Через полчаса он подкатывает мое кресло-каталку к стеклянным дверям, через которые выходят пассажиры рейса из Парижа. Я тереблю в руках цветы, всматриваюсь в лица, вижу Джен и не могу поверить глазам. Она, стройная, в черненьком, точно француженка, беретике и модном пальтишке, видит меня, улыбается, срывает беретик и машет им, а волосы, мягкие, волнистые, падают на плечи и растекаются блестящими струями.

Игорек смеется и толкает каталку ей навстречу.