Уланская баллада

Смоленск в пяти верстах. Зима, метель резвится.

Зажжён камин. Тепло. В руке бокал с вином.

Пятнадцать лет назад оставил я столицу

И доживаю век в именье родовом.

Один. Я не женат, хоть было много женщин.

Уланам никогда в любви отказа нет.

В отставке генерал, наградами увенчан,

Я памятью живу давно ушедших лет.

Отец мой, граф Кульнёв, дворянский предводитель,

Имел двух сыновей: мой брат и я, второй.

Растил он нас один, ведь не помог целитель

И матушка ушла, лишь крик, услышав мой.

Брат старше-то всего на два неполных года.

Отец его любил и ставил образцом.

Гордился, говорил: «Вот продолжатель рода».

Меня в душе винил, в том, что он стал вдовцом.

Воспитывали нас французы-гувернёры

И каждый утверждал: «Из братьев выйдет толк:

Наездники, бойцы, поэты и танцоры».

Но время подошло – нас ждал уланский полк.

Брат опекал меня всегда, поскольку старший,

И помогал во всём, где было горячо.

В ученьи, в кутежах и на тяжёлых маршах

Я чувствовал его поддержку и плечо.

Стояли мы тогда под Киевом в Махновке.

Полковник был отцом, хоть иногда ворча

(Участник многих битв, любитель джигитовки),

Гонял по плацу полк, и пот тёк в три ручья.

А, в основном, жизнь шла размеренно и чинно:

Пирушки, балы, вист, вино — само собой.

Для мирных городов привычная картина,

Но с запада уже повеяло войной.

Был бал на Рождество у шляхтичей Ржевудских,

Старинный польский род и в Киеве давно.

В родне у короля и не любили русских,

Но балы во дворце давали всё равно.

Единственная дочь, наследница Роксана

На выданье. Ведь ей уже шестнадцать лет.

Глаза, как васильки.  А мы два истукана,

Уланы-молодцы – поручик и корнет.

Мы сразу оба, вдруг, влюбились в эти очи,

В пшеничную косу кольцом на голове.

Как вкопанный встал брат (один из многих впрочем),

И сердце от любви так защемило мне.

А после – полонез и танец-царь мазурка,

И стайка женихов, все голубых кровей,

 Алмазное колье и боа чернобурка…

И брат, конечно, был весь вечер рядом с ней.

Потом ещё не раз мы посещали балы,

Роксана там всегда блистала красотой.

Я брату уступил, пусть мне и горше стало,

Но он от той любви был, просто, как хмельной.

Решившись, как-то раз, брат сделал предложенье,

И получил отказ с намёком подождать.

Замкнулся. К счастью в полк пришло распоряженье,

Напал Буанопарт и надо выступать.

Жизнь лучший гувернёр и знает все науки.

А время исцелит – уйдёт из сердца грусть,

Но брата я любил и, видя его муки,

Дал Господу обет, что первым не женюсь.

Шла осень и сентябрь. На поле Бородинском

Кутузова войска французам дали бой.

Разрывы, сабель звон, картечь давила визгом…

Бог уберёг меня. Прошла смерть стороной.

Брат не щадил себя и был всегда «на нервах»

Ведь сердце жёг огонь, и разум горячил,

На Утицкий курган ворвался среди первых

И в жаркой схватке той он голову сложил.

Отец не пережил известие про брата.

Покинул этот мир спустя лишь девять дней.

Роксана – в монастырь, решив, что виновата -

Отринула любовь в надменности своей.

Я выслужил свой срок и в чине генерала

В именье — на покой, оставив шумный свет.

И ни одна из дам женою мне не стала,

Не мог нарушить я тот, данный мной, обет.

Провинциальный быт и скромные желанья,

Размеренная жизнь и смысла нет спешить.

Давно подвёл итог, и лишь воспоминанья

Тревожат душу мне и заставляют жить.

                     Июль 2018 г.