Давненько Вас не было видно, уважаемый Александр, спасибо за такой полный, профессиональный разбор этой зарисовки, миниатюры. Сама я не сильна в таком повествовательном жанре, могу только позавидовать тем кто находит время и вдохновение писать о природе, чувствах, мыслях, снах и пр. Сирень — любимый цветок и кустарник моей покойной мамы и она растёт на её могиле на Южном Урале. У неё очень сильный, даже через чур насыщенный сладкий запах, как и у ландышей и спать для меня в сирени, наверно, чревато последующими головными болями или перенасыщенными ассоциациями снами. Хотя небольшой букетик сирени люблю поставить в комнате для ненавязчивого аромата. У автора своё интимное отношение к сирени и оно описано искусно, все предшествующие цветению сирени этапы весеннего возрождения природы описаны сжато, но соответственно настроению и мироощущению автора. Буйство запахов и красок, взрыв настроения на смену куцему и скупому пробуждению от зимней спячки. Я именно так прочувствовала энергетику автора.
По-хорошему завидую автору, который может бросить вызов, сознательно выставив свое детище на всеобщий суд, видимо, вполне уверенный в себе и в своем произведении. По стилю написания видно, что это не новичок. Добротное литературное повествование, пересыпанное эпитетами, сравнениями настраивает на удовольствие восприятия картин природы, ее умиротворяющего благоденствия, настраивает на лирическое настроение и красоту окружающего мира. И тут, словно отрезвляющим диссонансом, вклиниваются некоторые несоответствия в последовательность природных явлений. Будучи сам безгранично преданный поклонник Весны, которую жду каждый год с нетерпением, не могу принять эту небрежность. Я жду с придыханием все этапы развития весенней поры: появление первоцветов, распускание первых листочков. Или наоборот, зацветание тех или иных деревьев (косточковых, плодовых, сирени, каштанов, акации...). Очень трепетно жду эту белую кипень садов и дикое цветение деревьев и кустарников. Наблюдаю за прилетающими пернатыми, за их весенними ариями, за всякими лягушками, бабочками и прочей живностью. Да, бывают природные аномалии. И у нас на Кавказе часто осенью зацветают отдельные деревья той же сирени, каштанов и яблони, но это совсем другое дело. В таких вопросах нет мелочей. Согласен с Еленой Асатуровой, возможно, это литературный прем – воспоминания о далеком детстве, юности… Так бывает со многими, особенно с людьми в возрасте, каковым являюсь и я. Но тут необходимо постараться обозначить четкую грань между прошлым и настоящим. Подчеркнуть, что это воспоминания, перемешавшиеся во временные несоответствия, в единый ряд картинок, словно в нереальный сон. Казалось бы, одна небольшая оплошность, что не умаляет благостного впечатления от общего восприятия нарисованной миниатюры. Но в том-то и дело, что в таком формате даже малейшие несоответствия резко бросаются в глаза и оставляют послевкусие досады от небрежности автора. И все же… В конце скажу, что такие вещи, как этот рассказ, надо перечитывать хотя бы дважды, желательно через некоторый промежуток времени. И я, перечитав миниатюру, уже более снисходителен к автору, больше замечаю и наслаждаюсь мастерством живописания, легкость слога, искусной вязью повествования. Мы строги к другим, порой сами допускаем эти «милые» неточности, погрешности. Эмоции захлестывают, и отступает строгий расчет. Этим грешили даже великие, вспомним лермонтовскую львицу с шикарной гривой, которой у нее и в природе-то не может быть… Есенинскую собаку, с клочьями пены с боков… Но мы-то еще не классики и, да простит меня автор замечательной миниатюры, пока мы живы, пока творим, пределам совершенства нет. И даже, казалось бы, почти объясняющий литературный прием в финальной части: «Во сне впервые отчетливо явилась эта грешная мысль, странным образом не пугающая вовсе, а принятая без требований объяснения всей ее сути. «Положите меня спать в сирени»...» не снимает до конца ощущение неясности, неточности, лишь эффектно ставящий точку.
Сирень — мои любимые цветы, поэтому благодарю автора за нежное к ним отношение, которое сквозит в каждой строчке. Я в своих текстах всегда скупа на прилагательные, сфальшивить боюсь, но «В положите меня спать в сирени» все прилагательные настоящие, как и чувства в них вложенные. И это здорово.
В связи с тем, что автор анонимный, трудно объективно оценить призведение. Очень перенасычено описанием мелких деталей… хотя природу очень люблю, мной тоже написано очень много стихов и рассказов, но в основном, привычно излагать немногословно.
Поделюсь своим первым впечатлением. Именно первым, потому что поняла, что надо будет перечитать рассказ, возможно — не один раз. А пока — замечания к деталям, которые зацепили внимание. Надеюсь, в конце обсуждения автор сможет их пояснить. Смешение времён года и природных явлений. Сирень обычно цветёт в мае. При этом её цветение редко совпадает с появлением первоцветов, обычно в это время уже цветут ландыши. Самые поздние сорта цветут в начале июня. В рассказе же (хотя весна и запоздала) охвачен период от таяния снега до жаркого июля, и всё это время сирень цветёт. Либо это необычное природное явление, либо речь всё-таки не о реальной сирени, а о каких-то воспоминаниях автора, которые он проносит сквозь времена года. Но меня это запутало:)
Так же как и пятилистники сиреневых цветочков. Обычный цветочек имеет четыре лепестка, найти пятилистиковый — счастливая примета, кто из нас не искал такие и не съедал, загадав желание? Это снова навело меня на мысль — та сирень, что описана в рассказе, не существует, а снится автору в счастливом сне, полном воспоминаний детства. Потому и название такое «говорящее»: Положите меня спать в сирени. К детству нас отсылает и неоднократное напоминание о зародышах. Слово не слишком лиричное, для меня несколько противоречащее с общей картиной, нарисованной автором. Как будто вторгается что-то чужеродное, приземлённое... Так в процессе анализа своих первых ощущений я пришла к выводу, что речь в рассказе именно о снах. И тогда все несуразности встали на свои места. И смешение времён года, и «счастливые» соцветия, и детали. которые память автора выхватывает из череды сновидений — старый таз, качели, скрип крыльца... Но это мои личные ощущения, задумка автора могла отличаться, а ваши ощущения от рассказа — будут совсем другими. Давайте делиться!
Завидую белой завистью тем, кто умеет красиво описать природу. Я этому все никак не научусь и мама меня постоянно за это ругает. Может быть вот такие мастер классы помогут. С нетерпением жду комментарии Анны Даниловой и других авторов.
Уважаемая Марина! Две ваши работы объединены в одну публикацию и приняты на конкурс. Если вы хотите добавить ещё один перевод, то дополните им существующую публикацию через редактирование. Желаем удачи!
Вик, дорогой, поздравляю тебя! На цифры давно не обращаю внимания, потому как мы с тобой и твоей прекрасной Светланой еще молоды и переполнены интереснейшими идеями и неиссякаемым желанием создавать что-то новое, свое, уникальное. Когда думаю о тебе, часто вспоминаю нашу студенческую весеннюю Москву, какие-то бесконечные прогулки с тобой, разговоры, мечты… Слушая тебя, всегда думала, что так легко выучить английский и научиться петь романсы… Ты всегда все делаешь с блеском, ярко, проникновенно и нежно. Ты знаешь, кто-то давно написал мне, что тебя нет, я искала твой след в зарослях интернета, в этих густых дебрях чужих текстов, и не находила. Даже писала по старым сетевым литературным адресам записочки, мол, Вик, отзовись… Ты не отзывался. И вдруг увидела твое имя здесь, на нашем сайте! Удивительная история, просто невероятная. Спасибо Иосифу Давидовичу! Рада, что ты жив, с нами, со мной на связи, что мы пишем друг другу письма, отправляем рисунки, фотографии, что я, звоня тебе из Болгарии, слышу какие-то атмосферные домашние звуки твоего мира, голос Светланы, ее смех… И как бы ты ни хандрил в эти дни и не писал мрачноватые стихи, я-то знаю, что ты живешь в любви, и что эта любовь питает тебя, что твоя умная голова работает в полную силу, выдавая роман за романом… И выглядишь ты прекрасно! Прямо так и хочется поднять тост сначала за тебя, а потом и за твою чудесную жену, преданную твою подругу… В ней твое счастье. И в творчестве. Ну и в друзьях, конечно! Извини, что не на все твои письма отвечаю, заработалась… Знай, я рада, что у меня есть вы со Светой, и что я всегда могу позвонить тебе и сказать: «Привет, Вик…» Будь здоров, дорогой!
Надежда, дорогая, сердечно благодарю за добрые слова в адрес нашей Угадай-ки! Как видишь, мы начали готовиться ко Дню ВМФ заранее. А в закромах нашего сайта столько таится сокровищ, столько красивых строк и строф — хотелось бы, чтобы они зазвучали в полный голос.
Сама я не сильна в таком повествовательном жанре, могу только позавидовать тем кто находит время и вдохновение писать о природе, чувствах, мыслях, снах и пр.
Сирень — любимый цветок и кустарник моей покойной мамы и она растёт на её могиле на Южном Урале. У неё очень сильный, даже через чур насыщенный сладкий запах, как и у ландышей и спать для меня в сирени, наверно, чревато последующими головными болями или перенасыщенными ассоциациями снами. Хотя небольшой букетик сирени люблю поставить в комнате для ненавязчивого аромата.
У автора своё интимное отношение к сирени и оно описано искусно, все предшествующие цветению сирени этапы весеннего возрождения природы описаны сжато, но соответственно настроению и мироощущению автора. Буйство запахов и красок, взрыв настроения на смену куцему и скупому пробуждению от зимней спячки. Я именно так прочувствовала энергетику автора.
И тут, словно отрезвляющим диссонансом, вклиниваются некоторые несоответствия в последовательность природных явлений. Будучи сам безгранично преданный поклонник Весны, которую жду каждый год с нетерпением, не могу принять эту небрежность. Я жду с придыханием все этапы развития весенней поры: появление первоцветов, распускание первых листочков. Или наоборот, зацветание тех или иных деревьев (косточковых, плодовых, сирени, каштанов, акации...). Очень трепетно жду эту белую кипень садов и дикое цветение деревьев и кустарников. Наблюдаю за прилетающими пернатыми, за их весенними ариями, за всякими лягушками, бабочками и прочей живностью.
Да, бывают природные аномалии. И у нас на Кавказе часто осенью зацветают отдельные деревья той же сирени, каштанов и яблони, но это совсем другое дело. В таких вопросах нет мелочей.
Согласен с Еленой Асатуровой, возможно, это литературный прем – воспоминания о далеком детстве, юности… Так бывает со многими, особенно с людьми в возрасте, каковым являюсь и я. Но тут необходимо постараться обозначить четкую грань между прошлым и настоящим. Подчеркнуть, что это воспоминания, перемешавшиеся во временные несоответствия, в единый ряд картинок, словно в нереальный сон. Казалось бы, одна небольшая оплошность, что не умаляет благостного впечатления от общего восприятия нарисованной миниатюры. Но в том-то и дело, что в таком формате даже малейшие несоответствия резко бросаются в глаза и оставляют послевкусие досады от небрежности автора.
И все же… В конце скажу, что такие вещи, как этот рассказ, надо перечитывать хотя бы дважды, желательно через некоторый промежуток времени. И я, перечитав миниатюру, уже более снисходителен к автору, больше замечаю и наслаждаюсь мастерством живописания, легкость слога, искусной вязью повествования. Мы строги к другим, порой сами допускаем эти «милые» неточности, погрешности. Эмоции захлестывают, и отступает строгий расчет. Этим грешили даже великие, вспомним лермонтовскую львицу с шикарной гривой, которой у нее и в природе-то не может быть… Есенинскую собаку, с клочьями пены с боков… Но мы-то еще не классики и, да простит меня автор замечательной миниатюры, пока мы живы, пока творим, пределам совершенства нет.
И даже, казалось бы, почти объясняющий литературный прием в финальной части: «Во сне впервые отчетливо явилась эта грешная мысль, странным образом не пугающая вовсе, а принятая без требований объяснения всей ее сути. «Положите меня спать в сирени»...» не снимает до конца ощущение неясности, неточности, лишь эффектно ставящий точку.
Я в своих текстах всегда скупа на прилагательные, сфальшивить боюсь, но «В положите меня спать в сирени» все прилагательные настоящие, как и чувства в них вложенные. И это здорово.
Смешение времён года и природных явлений. Сирень обычно цветёт в мае. При этом её цветение редко совпадает с появлением первоцветов, обычно в это время уже цветут ландыши. Самые поздние сорта цветут в начале июня. В рассказе же (хотя весна и запоздала) охвачен период от таяния снега до жаркого июля, и всё это время сирень цветёт. Либо это необычное природное явление, либо речь всё-таки не о реальной сирени, а о каких-то воспоминаниях автора, которые он проносит сквозь времена года. Но меня это запутало:)
Так же как и пятилистники сиреневых цветочков. Обычный цветочек имеет четыре лепестка, найти пятилистиковый — счастливая примета, кто из нас не искал такие и не съедал, загадав желание? Это снова навело меня на мысль — та сирень, что описана в рассказе, не существует, а снится автору в счастливом сне, полном воспоминаний детства. Потому и название такое «говорящее»: Положите меня спать в сирени.
К детству нас отсылает и неоднократное напоминание о зародышах. Слово не слишком лиричное, для меня несколько противоречащее с общей картиной, нарисованной автором. Как будто вторгается что-то чужеродное, приземлённое...
Так в процессе анализа своих первых ощущений я пришла к выводу, что речь в рассказе именно о снах. И тогда все несуразности встали на свои места. И смешение времён года, и «счастливые» соцветия, и детали. которые память автора выхватывает из череды сновидений — старый таз, качели, скрип крыльца...
Но это мои личные ощущения, задумка автора могла отличаться, а ваши ощущения от рассказа — будут совсем другими. Давайте делиться!
Лев и не был поэтом.
Когда думаю о тебе, часто вспоминаю нашу студенческую весеннюю Москву, какие-то бесконечные прогулки с тобой, разговоры, мечты… Слушая тебя, всегда думала, что так легко выучить английский и научиться петь романсы… Ты всегда все делаешь с блеском, ярко, проникновенно и нежно.
Ты знаешь, кто-то давно написал мне, что тебя нет, я искала твой след в зарослях интернета, в этих густых дебрях чужих текстов, и не находила. Даже писала по старым сетевым литературным адресам записочки, мол, Вик, отзовись… Ты не отзывался. И вдруг увидела твое имя здесь, на нашем сайте! Удивительная история, просто невероятная. Спасибо Иосифу Давидовичу! Рада, что ты жив, с нами, со мной на связи, что мы пишем друг другу письма, отправляем рисунки, фотографии, что я, звоня тебе из Болгарии, слышу какие-то атмосферные домашние звуки твоего мира, голос Светланы, ее смех… И как бы ты ни хандрил в эти дни и не писал мрачноватые стихи, я-то знаю, что ты живешь в любви, и что эта любовь питает тебя, что твоя умная голова работает в полную силу, выдавая роман за романом… И выглядишь ты прекрасно! Прямо так и хочется поднять тост сначала за тебя, а потом и за твою чудесную жену, преданную твою подругу… В ней твое счастье. И в творчестве. Ну и в друзьях, конечно! Извини, что не на все твои письма отвечаю, заработалась… Знай, я рада, что у меня есть вы со Светой, и что я всегда могу позвонить тебе и сказать: «Привет, Вик…» Будь здоров, дорогой!
I
На полярных морях и на южных,
По изгибам зеленых зыбей,
Меж базальтовых скал и жемчужных
Шелестят паруса кораблей.
Быстрокрылых ведут капитаны,
Открыватели новых земель,
Для кого не страшны ураганы,
Кто изведал мальстремы и мель,
Чья не пылью затерянных хартий,
Солью моря пропитана грудь,
Кто иглой на разорванной карте
Отмечает свой дерзостный путь.
И, взойдя на трепещущий мостик,
Вспоминает покинутый порт,
Отряхая ударами трости
Клочья пены с высоких ботфорт.
Или, бунт на борту обнаружив,
Из-за пояса рвет пистолет,
Так, что сыпется золото с кружев,
С розоватых брабантских манжет.
Пусть безумствует море и хлещет,
Гребни волн поднялись в небеса, — Ни один пред грозой не трепещет,
Ни один не свернет паруса.
Разве трусам даны эти руки,
Этот острый, уверенный взгляд,
Что умеет на вражьи фелуки
Неожиданно бросить фрегат.
Меткой пулей, острогой железной
Настигать исполинских китов
И приметить в ночи многозвездной
Охранительный свет маяков?
II
Вы все, паладины Зеленого Храма,
Над пасмурным морем следившие румб,
Гонзальво и Кук, Лаперуз и де Гама,
Мечтатель и царь, генуэзец Колумб!
Ганнон Карфагенянин, князь Сенегамбий,
Синдбад-Мореход и могучий Улисс,
0 ваших победах гремят в дифирамбе
Седые валы, набегая на мыс!
А вы, королевские псы, флибустьеры,
Хранившие золото в темном порту,
Скитальцы арабы, искатели веры
И первые люди на первом плоту!
И все, кто дерзает, кто хочет, кто ищет,
Кому опостылели страны отцов,
Кто дерзко хохочет, насмешливо свищет,
Внимая заветам седых мудрецов!
Как странно, как сладко входить в ваши грезы,
Заветные ваши шептать имена,
И вдруг догадаться, какие наркозы
Когда-то рождала для вас глубина!
И кажется — в мире, как прежде, есть страны,
Куда не ступала людская нога,
Где в солнечных рощах живут великаны
И светят в прозрачной воде жемчуга.
С деревьев стекают душистые смолы,
Узорные листья лепечут: «Скорей,
Здесь реют червонного золота пчелы,
Здесь розы краснее, чем пурпур царей!»
И карлики с птицами спорят за гнезда,
И нежен у девушек профиль лица…
Как будто не все пересчитаны звезды,
Как будто наш мир не открыт до конца!
III
Только глянет сквозь утесы
Королевский старый форт,
Как веселые матросы
Поспешат в знакомый порт.
Там, хватив в таверне сидру,
Речь ведет болтливый дед,
Что сразить морскую гидру
Может черный арбалет.
Темнокожие мулатки
И гадают, и поют,
И несется запах сладкий
От готовящихся блюд.
А в заплеванных тавернах
От заката до утра
Мечут ряд колод неверных
Завитые шулера.
Хорошо по докам порта
И слоняться, и лежать,
И с солдатами из форта
Ночью драки затевать.
Иль у знатных иностранок
Дерзко выклянчить два су,
Продавать им обезьянок
С медным обручем в носу.
А потом бледнеть от злости
Амулет зажать в пылу,
Вы проигрывая в кости
На затоптанном полу.
Но смолкает зов дурмана,
Пьяных слов бессвязный лет,
Только рупор капитана
Их к отплытью призовет.
IV
Но в мире есть иные области,
Луной мучительной томимы.
Для высшей силы, высшей доблести
Они навек недостижимы.
Там волны с блесками и всплесками
Непрекращаемого танца,
И там летит скачками резкими
Корабль Летучего Голландца.
Ни риф, ни мель ему не встретятся,
Но, знак печали и несчастий,
Огни святого Эльма светятся,
Усеяв борт его и снасти.
Сам капитан, скользя над бездною,
За шляпу держится рукою,
Окровавленной, но железною,
В штурвал вцепляется — другою.
Как смерть, бледны его товарищи,
У всех одна и та же дума.
Так смотрят трупы на пожарище,
Невыразимо и угрюмо.
И если в час прозрачный, утренний
Пловцы в морях его встречали,
Их вечно мучил голос внутренний
Слепым предвестием печали.
Ватаге буйной и воинственной
Так много сложено историй,
Но всех страшней и всех таинственней
Для смелых пенителей моря -
О том, что где-то есть окраина -
Туда, за тропик Козерога! -
Где капитана с ликом Каина
Легла ужасная дорога.