Шито - крыто (Как мы жили в Совтском Союзе)

             Шито — крыто                          

      Когда мы жили в Советском Союзе государственные организации  и предприятия  (частных не было) досматривали  партийные комитеты  коммунистической партии (парткомы),  куда по указанию руководства выбирались из работников предприятия его члены.

     Секретарь парткома   мог быть освобожденным  от работы и подчинялся  районному комитету партии,  тот Горкому и так далее до центрального комитета коммунистической партии.  Руководил  страной  Генеральный секретарь КПСС которой, по сути, являлся царем. Это я говорю для тех, кто вчера родился.   Секретарь парткома присматривал за трудовым людом, занимая их  политбеседами, партсобраниями и  спешил   докладывать в райком о настроениях подведомственных. На вопрос: " Как там массы?"-  бодро отвечал: " Все на местах, с энтузиазмом выполняют план, готовы к новым трудовым  и партийным заданиям",  что означало:  " Можно продолжать сладко пить и есть. Я на стреме ".  Если что то, не дай бог не то, то  грохотал вопрос:  " А ты  где  был сука?" -  и в два счета отлучали от всех привилегий  Партии — пайков,  лечений, санаториев  и ордера на ондатровую шапку  — наглядную принадлежность к высшему руководству и, — направляли на повышение.   Поэтому старались не  пыля, кивать и поддакивать  в походе  к заветной цели, -  коммунизму,  где  все бесплатно, все по потребности и  который  явится в 1980году.    Ну, кто  из полуголодных, полуголых,    переживший Сталинский геноцид не побежит  униженный  коммунистической  халявой  по маршруту,   хотя и в  двадцать лет?

      Под  лозунгами шестидесятых,  красный шарик пропаганды виду  опустошения закромов Родины   сдулся  и уже к  восьмидесятым  был  выброшен Партией   как использованная "резинка"  вместе с  памятью народа.

      Оказалось ан не у всех плохая память. И когда  этот страждущий год  наступил, секретарь Парткома нашего завода  в середине января собрал экстренное заседание Бюро (самых приближенных членов)  на котором зачитал заявление коммуниста Пантюхина,  где  говорилось: " В связи  с невыполнением  мной  как  членом партии обязательств  обеспечивающих наступление коммунизма в 1980 году прошу исключить меня из рядов любимой Коммунистической партии. Обещаю   и в новом статусе бороться  за дело партии до конца."

        — Ну что скажете, — оглядел председатель своих  продвиженцев.

        — Что за чудик -  откуда?- спросил секретарь комсомольского   комитета. 

         — Это наш   с  изоляционного  участка  -  Пантюхин партийная кличка Никонорыч, -  сказал  начальник агрегатного цеха.

           — Говорят  ответственный мужик,  многодетный, непьющий (кроме праздников),  безотказный вплоть до выступлений на собрании к дате какой. Строго  по написанному и без глупостей.    Мне доложили,  что на завод его мальчишкой   привез с "Целины"  бывший главный инженер ныне пенсионер. Там в шестнадцать лет его приняли в Партию.  У меня родственник,   из работяг,  соседствует с ним, говорит дети   приветливые, умненькие.  Старший студент МГУ,  младший в детском саду.  Отца любят,  но спорят с ним о политике. Если обращаются к нему  вместо папа   словом   " партиец",  значит, находятся  в  состоянии спора.   Рассказывает,  будто    ночью шестилетний сын  по наущению старших   разбудил  его  и спросил:  "Почему не пришел коммунизм, который ты   обещал и где  его подарки".  Утром он покаялся детям, что обманул их на счет коммунизма  и понесет за это кару.  Вечером  принес им копию   заявления о выходе из партии.  В семье все расстроились.

         -  А что тут говорить?  Хочет пусть выходит,-  сказала председатель Профкома.

         -  Да! — подхватил другой, -  Билет на стол и скатертью дорога. Фанаты партии не нужны в век рационализации. Незаменимых нет.

           -Это Никонорыч хорошо знает.  Он у нас переработал на всех  сложнейших  участках,  которые механизировал  прежний Главный  ,   подменяя  им мастеров и инженеров. Он и наш  гадюшник   модернизировал.    Свояк  говорит что он  проживает  в мире Павки Корчагина, Сани из Двух капитанов,  и не  хочет замечать  мерзости  жизни.   

             — Предлагаю вернуться  в действительность, -  прервал его секретарь Парткома.  — Решить вопрос   исключения из партии  по Уставу может   только общее собрание. Надо сознавать, что изложенная им  причина   поставит очень  много вопросов  у собравшихся.  Например: -  заявление Партии, что  в восьмидесятом наступит коммунизм.  Это что ошибка в расчетах,  пренебрежение  к реальности, обман народа,  нежелание Партии   достигать  поставленных целей  и почему за это должен ответить только  Пантюхин?  Вы понимаете, что  этот  инцидент  может привести  страну к массовому исходу,  боюсь сказать чего.  Я, конечно, сообщил в райком, а вчера вызывали в горком   и сказали, что это ужасный для Партии  прокол и головы полетят на всех уровнях, если не блокировать   скандал. ЦК уже в курсе.  И просили меня подготовить предложения.  Вот  я вас спрашиваю  — какие будут предложения?

             — Надо чтобы он забрал заявление.

             — Не заберет.

             -  А если предложить повышение,  чтоб не смог отказаться.    Ну,  на должность, например начальника цеха.

              — Так я же на ней.

              — Кто ты такой, если ты не знаешь своих работников? — возмутился секретарь,- откуда ты взялся?  Бывший заведующий клубом,  красного уголка, отдела снабжения? Как ты попал в начальники цеха? — спросят рабочие на собрании, когда будем исключать Пантюхина.

              -Ты же меня  рекомендовал.

              — Вот и молчи  не мешай искать варианты.

       — Конечно, его хоть директором назначь, -  рассуждал   секретарь, — дело  в потере  его веры  в партию, политический строй и править надо его образ мыслей  или дать ему возможность попробовать изменить положение с коммунизмом.

          — А если его назначить  агитатором или пропагандистом?

           -Что ты несешь? — замахал руками секретарь, -  вот ты  дурак- дураком хотя уже десять лет с нами.

                 — Двадцать.

                 — Извини,  за неточность.

                 — Кто не без ошибок?      

                 — Ну ладно, — поморщился  председатель. — А что скажет комсомол?

                 — Думаю его взрослый сын источник вольнодумства. Надо выделить в соседнем  подъезде освободившуюся комнату   у  глухонемого из цеха Нормаль.  Обставить мебелью, кстати,  можно забрать у нас из комитета  старый кожаный диван, а нам завхоз пусть выдаст новый,  купить   "стерео", фужеры  и поселить студента к убогому.   Наши комсомолки возьмут шефство и быстро выбьют из него диссидентскую дурь, в том числе и у отца.

                — Опять у тебя  все дело в диване. 

               — Да комсомол не приуменьшает  значение матраса  в коммунистическом воспитании.

               — Ты закрой свой рот со своим мировоззрением, -  взревел  секретарь,-  вот чтоб все знали, — вырвал он кипу бумаг из стола, -  сколько на тебя  развратника заявлений за этот год от комсомолок. Брюхатишь каждую пятую,  не успеваешь на аборты пристраивать.

               -Каждую третью.

               -Прости, ошибся.

               -Кто не без греха.

               — Ну,  вот как с ним говорить, — развел руками секретарь, апеллируя  к  Бюро. — Надо отцу звонить.

              — Может, какие блага посулить, -  продолжал, отдышавшись, секретарь,  —   Как у него  жилищный вопрос? Что профком скажет?

               — Он пять лет стоит в очереди на улучшение жилья. Мы по закону должны дать  ему  минимум четырехкомнатную  квартиру. В строящемся доме у нас нет четырехкомнатных.  Мы не можем помочь.

              — Профком не может помочь? Ему не нужна твоя помощь. Это твоя обязанность,  долг.  Это ты помогаешь своим многочисленным родственникам,  которые за счет  завода по второму разу получают новое жилье.

               — По третьему.

               — Извини, за невнимательность.

                — У всякого свой порок?

                 -Это ты, пятнадцать лет назад бросив сварной цех,  перешла  работать в комсомол,  что бы орать с выпученными глазами   — "  Коммунизм на горизонте, за работу товарищи".  Это  тебе открывали учебник географии и читали что горизонт это видимая линия,  которая отдаляется по мере приближения. Это  у тебя на заводе   кличка  - " Горизонталь"  за предпочтение   этому   телоположению. Это все тебе припомнят,  вытащив  за волосы к позорному столбу  при  исключении  Пантюхина из партии.  Думай башкой, пока жива.

                — Ты конечно Паша прав и я многому тебе обязана и уважаю тебя и всю твою семью,  но и  ты  не  святой и о тебе слава идет, что все письма и жалобы направленные  в Партком  как в жопе сгорают,  а  тебя  называют  "Шито — крыто".

               — Так это ты табличку   ПАРТКОМ  заменила на  вывеску -  ШИТО  — КРЫТО?

                -Ты что с ума сошел?  Мне то какой резон? Нас  с тобой жизнь сварным швом под коммунистическим флюсом склепала. Не нервничай и не психуй. Будем  думать.

                 -Тогда ступайте.

        Через три  дня  он снова собрал  Бюро и весело, расхаживая за спинами присутствующих, спросил: " Ну что надумали. Только коротко телеграфным языком".

    Когда все, торопимые секретарем,  закончили излагать свои  спасительные идеи,  он  сообщил им, что они — умственные уроды —  тщедушники   и все за них приходится делать ему.

      — Я решил   эту проблему вместе с ЦК партии, — изрек лидер,  глядя на присутствующих сверх очков.  Вчера я, вызвав Пантюхина  сказал, что его очень понимаю и по его примеру сам подал в райком партии заявление об отставки с должности секретаря Парткома завода.   Затем  подписал его заявление, принял его партбилет и показал  ему письмо  из ЦК КПСС, где   его просят оказать Родине  услугу и направляют его на  ликвидацию   запущенности  в механическом цехе завода  нашего министерства на западе Москвы. Тот смотался туда, увидел полную разруху  и с радостью согласился.   Я передал ему ключи на две двухкомнатных квартиры  в доме  рядом с заводом и распоряжение  исполкома по устройству  семьи.  Расставаясь,  я сказал: " Прощай  дружище Пантюхин!  Как там у нас  - Дан приказ тебе на запад мне в другую сторону -  в самый эпицентр грозовой борьбы за коммунизм!  Понимаешь ли брат?" Обнял я его как родного со слезами на глазах.  Так  что с этого дня  он у вас на заводе не числится.

           — А, правда,  что ты  подал заявление в райком об отставке.

           — Конечно!   В связи с переводом на работу в  отдел ЦК КПСС  на должность  инструктора.  Так что эта  тварь в райкоме  теперь у меня попляшет за то, что называл меня  "Шито — крыто."