Двоичный код… Добро — зло, свет — тьма, статика — динамика, хочу — не хочу. Всё уходит и возвращается обновлённым. Всё уступает место новому и само возвращаясь обновляется. Мы, делая шаг вперёд, отталкиваемся от прошлого и приобретая новое — теряем. Жизнь состоит из света и тьмы, которые создают игру теней и потому мы считаем злом то, что для нас неприемлемо. Страдание, потери, смерть. Наша трагедия в том, что приобретая, мы не хотим отдавать, а верша деяния, не готовы за них платить. Именно здесь и возникает радужная плёнка логики разделяющая сознание на сверх и под, верхнее и нижнее, правое и левое, переднее и заднее. Логика подобна прожэктору освещающему фрагменты реальности. Ярко, но фрагменты. Всё остальное пространство поглощается тьмой Чем ярче свет — тем гуще тьма вокруг.
Прежде всего надо разделить две вещи. Реализм и убедительность. Не думаю, что читатель выбирает реализм. Он выберет мечту, фантастику, романтизм, нечто недостижимое, если это убедительно подано. В этом вся суть, потому, что реализм тоже может лежать в зоне недоверия, поскольку реальность слишком часто нелогична, в силу того, что в её описании выпадают детали делающие её объективной. Реальность субъективна и автор просто обязан быть убедительным чтобы сделать художественный вымысел объективным в глазах читателя. Что до выбора темы, то здесь обратный порядок Объективное вторгается во внутренний мир и будит в авторе субъективное восприятие некой детали реальности. Запах цветка, блеск стекла в окне, порыв ветра в лицо. Что-то в вас отразилось, потянуло за собой ряд образов настоянных на эмоциональном коньяке и… Вуаля!!!
Не согласен. Этические нормы 19 века выделят ребёнка из толпы, чего в принципе и желают все дети и взрослые. Незащищённость — другой вопрос, но к этому можно подготовить. Если мы желаем изменить реальность в лучшую сторону, надо начинать с детского воспитания и прежде всего с моральных норм.
Хриплый вой на луну, волчьей песней в январскую стужу. Снег не тает на шкуре и пар между жёлтых клыков. Из сгоревшей души серым мехом- волчиной наружу, Лезет зверь — предводитель безжалостной стаи волков.
Ты в боа из лисы и глаза из сверкающей стали. Я напротив сижу и вино наливаю в бокал, Сквозь багровые грани ты с трепетом видишь в бокале. Откровенно похабный и хищный мой волчий оскал.
Всё своим чередом, что нам в этой хрустальной посуде? Страсти рвут волчью суть, только это банальный рефлекс, Мы поднимемся в номер, а здесь остаётся на блюде, Недопитый бокал и нетронутый с кровью бифштекс.
И боа на кровать с плеч твоих опадает привычно, Я тебе помогаю всё то, что мешает нам снять, Утопают друг в друге рычащая тварь и добыча, Только кто из нас кто, сможем утром с тобою понять.
На точёных плечах снова мех чернобурки струится, Жизнь твоя возле ставок, разбитых сердец и призов. На тебе есть клеймо, ты не просто шальная волчица, Я тебя позову, ты придёшь и ответишь на зов.
Стиль не в привычных словах и не в стихотворном шаге. Он в речевых конструкциях. В самой манере. Хотя Бальмонта я люблю за угрюмость и готичность. Его манера мне не очень даётся.
Старинный парк в снега одетый, Мужчина с утренней газетой Стоит в пальто под фонарём, Автобус тянет на подъём, Без тормозов газель на спуске, Шофёр ругаясь не по русски Летит неведомо куда. Держитесь крепче господа.
Табачный дух, торгуют примой, Рыча летит машина мимо, На яме колесом просев, Бутылка, прОлита «зубровка», Лежат менты на остановке С утра изрядно окосев.
Тепло одето бродят тушки, А на скамье, среди дерев, Сидит отлитый в бронзе Пушкин Рукою кудри подперев.
Замёрзший парк. Но в нём не пусто, Над урной бомж присыпан дустом, Склонился в поисках еды, Его печальные труды Конфетным фантиком алеют, Чесночный запах вдоль аллеи И перегар от бороды.
Уже в перчатках мёрзнут руки, Горят огни, стихают звуки, В кустах дерутся воробьи, Уходит день, к финалу пьеса, И жаждут дома поэтессы Незабываемой любви.
Наша трагедия в том, что приобретая, мы не хотим отдавать, а верша деяния, не готовы за них платить. Именно здесь и возникает радужная плёнка логики разделяющая сознание на сверх и под,
верхнее и нижнее, правое и левое, переднее и заднее. Логика подобна прожэктору освещающему фрагменты реальности. Ярко, но фрагменты. Всё остальное пространство поглощается тьмой
Чем ярче свет — тем гуще тьма вокруг.
Что до выбора темы, то здесь обратный порядок
Объективное вторгается во внутренний мир и будит в авторе субъективное восприятие некой детали реальности. Запах цветка, блеск стекла в окне, порыв ветра в лицо. Что-то в вас отразилось, потянуло за собой ряд образов настоянных на эмоциональном коньяке и… Вуаля!!!
Если мы желаем изменить реальность в лучшую сторону, надо начинать с детского воспитания и прежде всего с моральных норм.
А гитарист наверное продрог.
Всё потому, что резкий ветер выше
Взметает вальсом листья из под ног.
И с деки влагу курткой протерев
Порхнуть по струнам, чтоб под вальса звуки
Листва кружила в кронах у дерев.
Пусть уходит волчица в глухой овраг,
Говорливый ручей не замедлит бег.
Но не думай охотник, что просто так,
Ты горячую гильзу отбросил в снег.
Это март и похоже не держит наст,
Из ружейных стволов истекает дым,
Мы напротив, охотник, не первый раз,
В неподвижный и смертный момент стоим.
Всё нормально, ведь это привычный страх
И не важно, что будет со мной потом,
Но я знаю деревню в пяти верстах,
Где твоим полушубком пропахший дом.
Нет патрона в стволе твоего ружья,
Не пугай, не смотри на меня в прицел,
Знаю, самка беременная твоя,
Любит ночью стоять на сыром крыльце.
Здесь воняет горелым твоим пыжом,
На болоте лежит снеговая гать,
Ну, попробуй, охотник, с одним ножом,
Без ружья перед вздыбленной шерстью встать.
Кто останется жить — нам сейчас решать,
Ворон каркнул обоим верша беду,
Ну, охотник, давай, отступи на шаг.
Я не трону, и просто в овраг уйду.
Снег не тает на шкуре и пар между жёлтых клыков.
Из сгоревшей души серым мехом- волчиной наружу,
Лезет зверь — предводитель безжалостной стаи волков.
Ты в боа из лисы и глаза из сверкающей стали.
Я напротив сижу и вино наливаю в бокал,
Сквозь багровые грани ты с трепетом видишь в бокале.
Откровенно похабный и хищный мой волчий оскал.
Всё своим чередом, что нам в этой хрустальной посуде?
Страсти рвут волчью суть, только это банальный рефлекс,
Мы поднимемся в номер, а здесь остаётся на блюде,
Недопитый бокал и нетронутый с кровью бифштекс.
И боа на кровать с плеч твоих опадает привычно,
Я тебе помогаю всё то, что мешает нам снять,
Утопают друг в друге рычащая тварь и добыча,
Только кто из нас кто, сможем утром с тобою понять.
На точёных плечах снова мех чернобурки струится,
Жизнь твоя возле ставок, разбитых сердец и призов.
На тебе есть клеймо, ты не просто шальная волчица,
Я тебя позову, ты придёшь и ответишь на зов.
Агния Барто
Есенин
Завечерело, значит, быть беде,
Я это маслом выразить могу,
Вот чей-то мяч в кувшинках на воде,
И громкий плач на правом берегу.
Над речкой нeбо цветом лазурит,
Пейзаж на камне вырежу резцом,
Среди берёз красавица стоит,
Девица Таня с кукольным лицом.
Ну что же ты стоишь совсем одна,
С берёзы листья падают в траву,
Ах, до чего водица холодна,
Но я уже за мячиком плыву.
Сегодня, Таня, будешь мне женой,
Всё позади, пожалуйста, не плачь,
Такое было прошлою весной,
Когда Катюша уронила мяч.
Я вновь бреду, как пьяный, налегке,
В стихах природу бережно храня,
И новый мяч качается в реке,
Ещё кому-то хочется меня.
Похолодало, можно на покой,
Я у камина пью аперитив,
А Катя с Таней бродят над рекой,
Определённо мячик проглотив.
Бальмонт
Рыдать по прошлому не станем,
Весна в реке ломает лёд,
На льдине мячик вместе с Таней,
Уже оттаял и плывёт.
То не русалку, не ундину,
Кружит могучею рекой,
Там Танин труп лежит на льдине,
И мяч под мёртвою рукой.
В лед ноздреватый вмёрзли косы,
Ворона скачет над плечом,
Не надо было лазить в осень,
За этим прОклятым мячом.
Пейзаж кругом такой хороший,
Река в зелёных берегах,
Почти что новые галоши
Блестят на Таниных ногах.
Под ярким солнцем льдина тает,
Кружится мусор теребя,
Ну, что ж, Танюша, так бывает,
И мяч уже не для тебя.
Старинный парк в снега одетый,
Мужчина с утренней газетой
Стоит в пальто под фонарём,
Автобус тянет на подъём,
Без тормозов газель на спуске,
Шофёр ругаясь не по русски
Летит неведомо куда.
Держитесь крепче господа.
Табачный дух, торгуют примой,
Рыча летит машина мимо,
На яме колесом просев,
Бутылка, прОлита «зубровка»,
Лежат менты на остановке
С утра изрядно окосев.
Тепло одето бродят тушки,
А на скамье, среди дерев,
Сидит отлитый в бронзе Пушкин
Рукою кудри подперев.
Замёрзший парк. Но в нём не пусто,
Над урной бомж присыпан дустом,
Склонился в поисках еды,
Его печальные труды
Конфетным фантиком алеют,
Чесночный запах вдоль аллеи
И перегар от бороды.
Уже в перчатках мёрзнут руки,
Горят огни, стихают звуки,
В кустах дерутся воробьи,
Уходит день, к финалу пьеса,
И жаждут дома поэтессы
Незабываемой любви.