VitaLina, спасибо! Не знаю что у меня получилось — вопрос остался без ответа Но то что явно что-то получилось — это факт! И это все — благодаря Вам! Вашей вере в то, что я могу даже больше чем мне кажется! Спасибо Вам за это
— Дедушка!!! Погодки Светка и Сережка выскочив из машины — бежали навстречу древнему старику. Родной дед. Не захотел уезжать из своей деревни в город. А зачем? Здесь жизнь прошла. В любви и согласии… Да вот схоронил он во прошлом годе свою Любушку… Люба и Ваня равно Любовь… Один, как перст, остался… Нет! Не один! Детки! Большие уже… Сынок Артём – в большом бизнесе. Степенным и серьезным он, как и тятя родный, был с детства. А шустрая Женька – мамкина радость и тятина гордость – в моду подалась. С детства выдумщицей и щеголихой была. А фантазия то какая! Все куклы ейные словно барыни одеты были! Красоту из ничего могла сотворить! Наверно и родилась с иголкой и ниткой. Эх… Как быстро то время прошло… Теперь вот Женькины пострелята уже дедом кличут… Не сидится им в городе. Как только узнают что к деду надо ехать – тут как тут! Оно и понятно. Бережет мамка их души детские как может, от заразы забытья и смерти лютой, глазу мирскому незаметной. Ет когда вроде человек есть, и живой – а насправде то покойник ходячий. Только облик человечий в нем – а душа мертвая. А облик тот может разные лютые деяния и смертоубийства творить, радуясь при этом аки змий лукавый сатана именем… Спасая, везет их мамка на деревню – деду. Приобщать к правде, к истоку Рода нашего. Памяти прошлых лет, ведь кто правдой живет, тот добро наживет… — Деда, а ты нам обещался в прошлом разе про боевого Деда Мороза рассказать. Помнишь? — А как забыть то?.. Хоть и сам тогда был вот как вы – такой же постреленок. Жил еще не здесь а в Ленинграде, ну тот который сейчас опять Петербургом стал. Время голодное было, военное. Фриц нас тогда в блокаду взял. Много зла поделали они в городе своими бомбами. И смертью лютой которая от безхлебья пришла. Страшно было… Вот вы у меня такие шустрые непоседы. И дай Бог вам на своем веку не знать ничего подобного… — И где ж тут Дед Мороз то появился? – не унимался внук Сережка. – Там же страшно было, убить могли! — А ты не перебивай старших и узнаешь! – сурово посмотрел дед, и тут же улыбнулся. – Мне ж ее опосля войны сам Дед Мороз и поведал. Шоферил я под его началом, вот и друзьями стали… — Ты? С Дедом Морозом? – глазки юных слушателей округлились от изумления! – А правду говоришь? – скользнуло у них хитрое недоверие. — Правда груба, да нам люба. Ну так слушайте. В те годы лютые, когда немец на нас войной шел, перед Новым 1942 годом задумал Дед Мороз детишкам подарков привезти. И не куда нибудь – в блокадный Ленинград! А как? Фрицы проклятые кругом! Все простреливается! Пожалел Дед своих оленей то – на «полуторку» пересел. Загрузив ее, сердешную, перед этим, да под самую то завязку. Мандаринами, конфетами и прочими гостинцами. Предупреждали – беда может быть – лютуют демоны на «Мессерах»! Подстеречь могут! Но Дед Мороз, как богатырь былинный – не испугался ворога. Хоть и сам безоружен был. — Чего ему бояться — он же волшебник! – Светланка оживилась. — Да, было маненько...- улыбнулся в усы дед Иван. — И вот сел он в эту волшебную машину, а путь далекий ждал, не простой, да по Ладоге, по речному льду – «Дорогой жизни» назывался. Ему ж то, как сейчас на санях да по воздуху опасно было летать – зенитки вражьи стерегли, смерть в нашем граде осажденном лелея… Выехал он на ледяную гладь, где, как на столе — виден стал. Заприметили нечистые! И полетели куражиться, чуя в нем добычу легкую. Ну вот прям как наш Васька с мышатами, перед тем как съесть их. Хитростью и скоростью бился с ними Дед Мороз. Одолевали проклятые! Машину всю покорежили своими пулями. Радиатор – легкие машины – закипел от натуги и холода лютого. И полуживая «полуторка» встала посреди мрачной пустыни ледяной! Почуяли злыдни да свою победу близкую! Но Дед Мороз не сдался! Хоть поранили его в той битве здорово! Но он смог вдохнуть жизнь в свой грузовик. И бой продолжился! Заячьими прыжками да виляниями лисьими но перехитрил проклятых, которые, расстреляв все свои боекомплекты, и от того лишь бессильно ругаясь — улетали на базы. А Дед Мороз таки добрался с гостинцами – до города!.. Разгрузился. Опосля в его грузовичке механики аж 49 пробоин от пуль сыскали! Что попишешь — война… Но Дед не мешкал – мигом в детские садики, где их уже давно ждали! Мы же мандаринов тогда отродясь не видывали! А тут чудо новогоднее, с простреленной дыркой но пахнущее так, что не забыть, лет и лет спустя! И это все – среди царствия смерти лютой! Лучик жизни, который и свел меня с вами… Ох внучки… В ваши то годы я только мыслями был такой шустрый – голодно. Силенок на игры маловато было. Но за этот волшебный новогодний лучик, Деду Морозу из фронтового автобата я сохранил благодарность на всю оставшуюся жизнь…
Вы просто Волшебница Слова, Онега! Подобно Вещему Бояну, как истинная сказительница! Вы, с вдохновением возложив персты на струны Дара своего, с первых строк открыли читателям волшебный мир своих Образов. Спасибо за это захватывающее путешествие!
Зима. Поэт очень любил это время года. И потому первый её день он решил встретить на природе. Дорогу с утра припорошило, И ему так захотелось снова велеть запречь в санки бурую кобылку и с ней по утреннему снегу, в полете муз, предаться бегу! И Он уже это представил! В таких ярких и манящих красках… Но вдруг отказался от этой идеи! Муза позвала на пешую прогулку! Капризная дама! Хоть с женщинами Александр Сергеевич имел галантное обхождение, чем заслуживал их дружбу и любовь. Но с Музой так получалось не всегда. За Образом для сказки придется идти. «Отлично! Погода прекрасная!» решил Поэт. Оделся и быстро вышел. Далеко идти не пришлось. Набережная Мойки. И кот, как Образ — тут как тут! Сачком и лапой шлет «Салют»… Мир поэтического Лукоморья оживал… Удовлетворенный Поэт, поприветствовав Кота, и в предвкушении новых встреч и знакомств — отправился на поиски других его жителей…
Светлана… Вся эта наша история здесь, в этой шкатулке — это и есть настоящий сказ. С элементами колдовства, поучительности, и современного народного языка А рассказчиком тут — сама Жизнь…
Светлана, прошу понять меня правильно… Не смейтесь пожалуйста Все дело в моем восприятии себя как поэтессы (уровень ниже плинтуса! Критиковать меня не надо — сама себя убью! Без помощи критиков! ) Потому когда вошла — увидела ДВА отзыва на свою работу… И приняла от Виталины Ваших греков НА СВОЙ СЧЕТ! Не спрашивайте меня почему! Наверное и психиатр не скажет! Не то что я… Лишь позже я узнала что между этими отзывами была Ваша работа! Мой дурной пример удалять работы, стал заразительным… Чтобы ни было, Светлана, мне надо учиться «держать» удар! И делать выводы! Я сделала ( можете посмотреть ниже) Но Вас я ни в чем не уличала! В мыслях не было! Я хочу с Вами дружить! А не враждовать. Но, в свою очередь, если Вы внимательней прочитаете тот мой отзыв — то поймете что в Вашем сказе не было ни Киева, ни филина… Поймите, я не хочу ни с кем ругаться. Я пришла сюда не воевать а учиться. Ну не идут пока в меня книжные знания — пишу на слух и свое восприятие! Значит надо их тренировать! И я уже третью попытку делаю в этом конкурсе! Насколько все это будет удачно? Время покажет…
Железный болван. Век живи – век учись… И чтоб дураком не помереть, взял меня барин с собой – в город, на науку. За шустрый нрав и смышленый взгляд. Чудес посмотреть и себя показать. Не зря ж у нас говаривают « Конь добрый — да не езжен; хорош парень — да не учен». Да и что в деревне видано окромя жизни нашей простецкой. Учеба проста – кнут по хвостам. То ли дело стольный Петербурх! Чего только охотники не баили про него! И про дворцы разубраные, и про господские гулянья, и про заморскую живность для их потехи… Много чего сказывали. Байка незнаема и на гору взберется – а с горы рассыплется. О правду сведущую разобъется. Но больше мне у них запомнилось другое диво дивное, мной не виданное. Баили — там, по средь града стольного стоит железный болван. Да не простой – любого желающего заморской сладостью одарит! И что создать его, конфектника Бормана, надоумил арап один. Пришлец в наших краях с земель жарких, из царства негуса. Мож брешут языки басурманские? А коли правда? Сказывал я барину про то. А он мне: «За службу верную, Степка, я тебя с собой беру. Учиться будешь! И сам все увидишь.» Сказано – сделано! Ох, други, отродясь в каретах не ездывал. На вороном оно сподручнее как-то. А тут – сам как барин… Всего виданного не перескажешь… А за болвана – суща правда есть! То чудо зовется «домик братьев Гримм». Но вот вам крест, честной народ, я за все время этих братьёв там так и не видывал! Ни разу! Прямо колдовство какое-то! Домик есть – братьёв нет! Мож в полоне у негуса африканского томятся? Надо у барина спросить. Но в домке том точно кто-то живёт! И кажный раз пятиалтынный требует! Сила неведомая, жадная! Но в замен – оно! Чудо заморское! Шоколад – называется! А это я вам скажу, други родные, не мед наш – непонятное… Но вкус в полон берет! И хочется еще! А ведьминская сила внутри еще один пятиалтынник требует! И стоит просильщик рядом да свои карманы выворачивает: «Нетути! Проклятый болван. Вот смотри! Пусто! Двухгривенный только! Дай мне еще шоколаду… И пятак не забудь!» Деньгу та сила забрала. И ничего не дала! «Братцы, басурмане обирают!» «Да чего возиться то?!- летит из очереди — Сейчас мигом мозгу прочистим – стукнуть надо!» И под богатырскими ударами болван только жалобно скрипел и стекла с него разлетались! Только околоточные и могли навести порядок.Но когда купчина, от щедрот души, втискивал в маленькое отверстие для монет бумажный трехрублевик – все чудеса, с жалобным писком, заканчивались – болван темнел. Как мне поведали – выключался. Эх, какие же ненадежные чудеса в этих городах. Чуть стукни их – и ломаются! Денег больше дай – выключаются! Не то что наши, деревенские – с силой от природы матушки.Однако ж, Борман-конфектник, о нем – отдельный сказ, таки смекнул как быть — нанял богатырей – братьёв из нашей деревни в охрану тому болвану. Грамотных. Подучившись, я понял за чем! На ём же табличка была! С надписью про ентот пятиалтынник – как плату за шоколад. Дай денежку – получишь чудо. Все ж просто было! Но грамоте не все обучены. А то ж дело поправимое! Ведь дорог по жизни много, а выбор то простой – книга мудрая или кулак молодецкий учителем ума-разума будет! За сим, други, коль верите в такие чудеса – приезжайте в Петербурх «на науку», как я. И пускай как путь будет вам энтот сказ.
Понятно… Но древние греки??? Где???.. Киев — это уже Греция? И филин вполне мог быть человеком… И поучительность была… Но спорить больше не буду… Не смею просто… Всего вам хорошего… Наверное я и правда НАСТОЛЬКО БЕЗДАРНА, что надо ставить крест на всех моих творческих потугах… Прощайте…
В ковры сбирая летние листы
Которые должны деревья сбросить,
Рисунком нитей Осени, златых…
Маленький экспромт)
Погодки Светка и Сережка выскочив из машины — бежали навстречу древнему старику. Родной дед. Не захотел уезжать из своей деревни в город. А зачем? Здесь жизнь прошла. В любви и согласии… Да вот схоронил он во прошлом годе свою Любушку… Люба и Ваня равно Любовь… Один, как перст, остался… Нет! Не один! Детки! Большие уже… Сынок Артём – в большом бизнесе. Степенным и серьезным он, как и тятя родный, был с детства. А шустрая Женька – мамкина радость и тятина гордость – в моду подалась. С детства выдумщицей и щеголихой была. А фантазия то какая! Все куклы ейные словно барыни одеты были! Красоту из ничего могла сотворить! Наверно и родилась с иголкой и ниткой. Эх… Как быстро то время прошло… Теперь вот Женькины пострелята уже дедом кличут… Не сидится им в городе. Как только узнают что к деду надо ехать – тут как тут! Оно и понятно. Бережет мамка их души детские как может, от заразы забытья и смерти лютой, глазу мирскому незаметной. Ет когда вроде человек есть, и живой – а насправде то покойник ходячий. Только облик человечий в нем – а душа мертвая. А облик тот может разные лютые деяния и смертоубийства творить, радуясь при этом аки змий лукавый сатана именем… Спасая, везет их мамка на деревню – деду. Приобщать к правде, к истоку Рода нашего. Памяти прошлых лет, ведь кто правдой живет, тот добро наживет…
— Деда, а ты нам обещался в прошлом разе про боевого Деда Мороза рассказать. Помнишь?
— А как забыть то?.. Хоть и сам тогда был вот как вы – такой же постреленок. Жил еще не здесь а в Ленинграде, ну тот который сейчас опять Петербургом стал. Время голодное было, военное. Фриц нас тогда в блокаду взял. Много зла поделали они в городе своими бомбами. И смертью лютой которая от безхлебья пришла. Страшно было… Вот вы у меня такие шустрые непоседы. И дай Бог вам на своем веку не знать ничего подобного…
— И где ж тут Дед Мороз то появился? – не унимался внук Сережка. – Там же страшно было, убить могли!
— А ты не перебивай старших и узнаешь! – сурово посмотрел дед, и тут же улыбнулся. – Мне ж ее опосля войны сам Дед Мороз и поведал. Шоферил я под его началом, вот и друзьями стали…
— Ты? С Дедом Морозом? – глазки юных слушателей округлились от изумления! – А правду говоришь? – скользнуло у них хитрое недоверие.
— Правда груба, да нам люба. Ну так слушайте. В те годы лютые, когда немец на нас войной шел, перед Новым 1942 годом задумал Дед Мороз детишкам подарков привезти. И не куда нибудь – в блокадный Ленинград! А как? Фрицы проклятые кругом! Все простреливается! Пожалел Дед своих оленей то – на «полуторку» пересел. Загрузив ее, сердешную, перед этим, да под самую то завязку. Мандаринами, конфетами и прочими гостинцами. Предупреждали – беда может быть – лютуют демоны на «Мессерах»! Подстеречь могут! Но Дед Мороз, как богатырь былинный – не испугался ворога. Хоть и сам безоружен был.
— Чего ему бояться — он же волшебник! – Светланка оживилась.
— Да, было маненько...- улыбнулся в усы дед Иван. — И вот сел он в эту волшебную машину, а путь далекий ждал, не простой, да по Ладоге, по речному льду – «Дорогой жизни» назывался. Ему ж то, как сейчас на санях да по воздуху опасно было летать – зенитки вражьи стерегли, смерть в нашем граде осажденном лелея… Выехал он на ледяную гладь, где, как на столе — виден стал. Заприметили нечистые! И полетели куражиться, чуя в нем добычу легкую. Ну вот прям как наш Васька с мышатами, перед тем как съесть их. Хитростью и скоростью бился с ними Дед Мороз. Одолевали проклятые! Машину всю покорежили своими пулями. Радиатор – легкие машины – закипел от натуги и холода лютого. И полуживая «полуторка» встала посреди мрачной пустыни ледяной! Почуяли злыдни да свою победу близкую! Но Дед Мороз не сдался! Хоть поранили его в той битве здорово! Но он смог вдохнуть жизнь в свой грузовик. И бой продолжился! Заячьими прыжками да виляниями лисьими но перехитрил проклятых, которые, расстреляв все свои боекомплекты, и от того лишь бессильно ругаясь — улетали на базы. А Дед Мороз таки добрался с гостинцами – до города!.. Разгрузился. Опосля в его грузовичке механики аж 49 пробоин от пуль сыскали! Что попишешь — война… Но Дед не мешкал – мигом в детские садики, где их уже давно ждали! Мы же мандаринов тогда отродясь не видывали! А тут чудо новогоднее, с простреленной дыркой но пахнущее так, что не забыть, лет и лет спустя! И это все – среди царствия смерти лютой! Лучик жизни, который и свел меня с вами… Ох внучки… В ваши то годы я только мыслями был такой шустрый – голодно. Силенок на игры маловато было. Но за этот волшебный новогодний лучик, Деду Морозу из фронтового автобата я сохранил благодарность на всю оставшуюся жизнь…
Век живи – век учись… И чтоб дураком не помереть, взял меня барин с собой – в город, на науку. За шустрый нрав и смышленый взгляд. Чудес посмотреть и себя показать. Не зря ж у нас говаривают « Конь добрый — да не езжен; хорош парень — да не учен». Да и что в деревне видано окромя жизни нашей простецкой. Учеба проста – кнут по хвостам. То ли дело стольный Петербурх! Чего только охотники не баили про него! И про дворцы разубраные, и про господские гулянья, и про заморскую живность для их потехи… Много чего сказывали. Байка незнаема и на гору взберется – а с горы рассыплется. О правду сведущую разобъется. Но больше мне у них запомнилось другое диво дивное, мной не виданное. Баили — там, по средь града стольного стоит железный болван. Да не простой – любого желающего заморской сладостью одарит! И что создать его, конфектника Бормана, надоумил арап один. Пришлец в наших краях с земель жарких, из царства негуса. Мож брешут языки басурманские? А коли правда? Сказывал я барину про то. А он мне: «За службу верную, Степка, я тебя с собой беру. Учиться будешь! И сам все увидишь.» Сказано – сделано! Ох, други, отродясь в каретах не ездывал. На вороном оно сподручнее как-то. А тут – сам как барин… Всего виданного не перескажешь… А за болвана – суща правда есть! То чудо зовется «домик братьев Гримм». Но вот вам крест, честной народ, я за все время этих братьёв там так и не видывал! Ни разу! Прямо колдовство какое-то! Домик есть – братьёв нет! Мож в полоне у негуса африканского томятся? Надо у барина спросить. Но в домке том точно кто-то живёт! И кажный раз пятиалтынный требует! Сила неведомая, жадная! Но в замен – оно! Чудо заморское! Шоколад – называется! А это я вам скажу, други родные, не мед наш – непонятное… Но вкус в полон берет! И хочется еще! А ведьминская сила внутри еще один пятиалтынник требует! И стоит просильщик рядом да свои карманы выворачивает: «Нетути! Проклятый болван. Вот смотри! Пусто! Двухгривенный только! Дай мне еще шоколаду… И пятак не забудь!» Деньгу та сила забрала. И ничего не дала! «Братцы, басурмане обирают!» «Да чего возиться то?!- летит из очереди — Сейчас мигом мозгу прочистим – стукнуть надо!» И под богатырскими ударами болван только жалобно скрипел и стекла с него разлетались! Только околоточные и могли навести порядок.Но когда купчина, от щедрот души, втискивал в маленькое отверстие для монет бумажный трехрублевик – все чудеса, с жалобным писком, заканчивались – болван темнел. Как мне поведали – выключался. Эх, какие же ненадежные чудеса в этих городах. Чуть стукни их – и ломаются! Денег больше дай – выключаются! Не то что наши, деревенские – с силой от природы матушки.Однако ж, Борман-конфектник, о нем – отдельный сказ, таки смекнул как быть — нанял богатырей – братьёв из нашей деревни в охрану тому болвану. Грамотных. Подучившись, я понял за чем! На ём же табличка была! С надписью про ентот пятиалтынник – как плату за шоколад. Дай денежку – получишь чудо. Все ж просто было! Но грамоте не все обучены. А то ж дело поправимое! Ведь дорог по жизни много, а выбор то простой – книга мудрая или кулак молодецкий учителем ума-разума будет! За сим, други, коль верите в такие чудеса – приезжайте в Петербурх «на науку», как я. И пускай как путь будет вам энтот сказ.