Леха - "кабан"

 Леха — Кабан.

На кабана, кстати он был похож мало, скорее на медведя. Рыжая борода, крупные черты лица, метр девяносто в росте и наверное метр в плечах, развитая грудная клетка и небольшой живот: более сотни килограмм. О том, что ему это прозвище дали в «лагере» я узнал позже. В ту бытность, возможно он и действительно был похож на кабана. 

Я приметил его на бизнес — ланче. Вечером он появился на ужин, и я приметил его спутницу. Скорее всего, жену — блондинку с невыразительными чертами лица и бледной кожей. Какая-то то ли зеленая, то ли синяя классика, возможно костюм. Я обратил внимание на другое: правильная осанка, выверенные жесты, даже шаги были аккуратны. Нет, не пижонство, и высокомерие — леди, хрупкая, она шла чуть впереди своего громилы в сером спортивном костюме. В нашем заведении нет R-keep для официантов, и все заказы забивает бармен. «Черновар» светлый, гренки, кальмары в кляре и для нее: «Греческий»салат, брусничный эклер, и зеленый чай с лимоном, и травами. «Красавица и чудовище" — если бы они не смотрелись гармонично. 

Часов в десять он пришёл один — пиво и телефон. Кроме него в зале уже сидели двое парней с избытком пафоса и лишнего веса, и трое каких-то приезжих, которые под «Хортицу» вели беседы на какие-то только им понятные темы. В одиннадцать официантки ушли домой. Наливая второй бокал, я в уме прикидывал, во сколько разойдутся гости и можно будет спокойно заполнить анкету в банк. Пижонам не перед кем выделываться, они дохлебывают и уе… трое умных и импозантных, уже слышал — засобирались, остаётся только он. Скорее всего, ещё минут 40, посидит в телефоне и уйдёт. Отлично. Быстрее заполню анкету, быстрее займусь чем-то ещё.
— Как вас зовут? Ну, чтобы если что, по имени обращаться?
Смотрит на бейдж.

А глаза то у него добрые и светлые...

— Да, Евгений.
После некоторой паузы, отвлекшись на его глаза, говорю я. Улыбается. Мы сегодня разговоримся — мелькает в голове. Возвращаюсь за стойку, начинаю заполнять анкету. Минут через десять он зовёт меня по имени, показывая на пустой стакан, просит ещё. Перебросились парой фраз. Оказалось он с Ямала, это куда- то на запад и на север. Относя четвертое пиво, диалог завязался сам собой. Когда мое стояние над его столом стало неудобным я сел к нему. Мы разговорились.

— Однажды мне стало тошно, все окружающее стало раздражать и бесить. Я тогда развелся со второй женой. И многое мне напоминало о ней, гуляка я! Вот и развелся. Сон потерял, похудел. Воротило от всего. Собрался и уехал на север, на Ямал. Ехал, ехал, просто ехал, у меня вообще состояние было сесть на снегокат и куда нибудь в тундру ехать, ехать и ехать. Убежать хотелось от всего.
— Скорее всего, от самого себя.
— Да, мне тогда, правда, как страусу хотелось голову в песок затолкать. Только не получалось ничего. Веришь, я когда в этот посёлок приехал у меня было семьсот рублей в кармане.

Я сходил и налил ещё бокал пива. И себе наболтал пол-литра чая с лимоном. Бывшая девушка Катя, всё говорила про то что: «сигареты выводят витамин С». Не думаю что поэтому мне грозит цинга, но иногда специально пью такой чай.

— Я решил остаться в этом поселке. Потом заметил, что многого здесь нет, мне захотелось сделать жизнь людей вокруг чуть лучше, комфортнее. У меня пошло, сам не знаю, как так получилось! Но, у меня пошло, через два года у меня уже точно пошло.
Я протянул через стол руку.
— Мы так и не познакомились.
-Леха.
-Витя.
-Я то уже тебя знаю.

Он ухмыльнулся. Сходил на склад за мясными чипсами, налил ещё. Мы пошли курить на балкон. Я нарочно не пересказываю всей беседы, не хочу утомлять читателя болтовней. Ее было много, снова уселись за стол мы только в два ночи.

— Мной стали интересоваться женщины, тогда я не такой ещё был толстый и бороды не было, получше выглядел. Сначала я тоже ими интересовался — всегда был бабником. Но потом я прям почувствовал, как они ведутся на мои бабки. Маленький поселок, сам понимаешь… почувствовал какое-то разочарование во всех девушках, пренебрежение даже что ли… Мне снова захотелось в тундру — ехать на снегокате, все дальше и дальше. Уехал на два месяца. Мне было очень интересно смотреть как они живут там, в чумах и всё
такое. Финансовый интерес у меня конечно тоже был. Потом по делам пришлось вернуться.
— Пойдем, покурим.
— И ещё стаканчик.
Леха, пошёл в туалет, я налил пиво.

Августовская ночь, балкон отеля, Леха — аккуратно интересуется на счёт покурить бы чего веселого. И куда меня опять кривая вывела? Улыбаюсь. Говорю что ничего нету. В сон уже клонит. А он все пьянее, и язык все больше развязывается. Диалог ему сейчас не нужен совсем — выговаривается…

-Приехал, позвонил знакомым, позвал отдохнуть загород. «На столики» — это место у нас там есть такое. Там я увидел ее. Первая к кому я не решился подойти. Вся такая аккуратная, нежная, мне тогда казалось, она даже не смотрела в мою сторону. Ты видел ее? Нет, сейчас она худенькая совсем, бледная… а тогда, она такая была красавица! Неделю не выходила у меня из головы, но я не решался. Наконец плюнул, ай что будет! И позвонил общей знакомой. Мы встретились. И знаешь, в паре люди должны быть разными. Через два дня мы начали жить вместе. Через неделю уехали в Таиланд.

Стакан его опустел, мой тоже. Балкон, сигареты. Зашли. Время к трем ближе. Холодная испарина на его стакане, и пар от моего. Пьем. Каждый свое, каждому свое.

— Сколько вы вместе уже?
— Четыре года. Знаешь, люди в паре должны быть разными – вот я весь такой шаляй – валяй, и она…она не касается например моих денег, но когда я начинаю- «ааай, ээээй и туда сюда», она говорит: «Сереж…» и все. Сначала одну квартиру купил, потом вторую и откуда деньги? Таиланд. Это было как будто наше свадебное путешествие, только лучше. Вообще, вся жизнь с ней, какой – то сплошной медовый месяц. Уже четыре года. Мы потом разговаривали, оказывается, она тоже тогда на меня смотрела.

Он широко улыбнулся. Светлые глаза помутнели от алкоголя. Мы снова пошли курить. Он попросил еще пива и пошел в туалет. При его габаритах — он быстро опьянел и слегка пошатываясь, поплелся. Пивные стаканы на баре закончились, и мне пришлось идти за ними на мойку. Взял бокал и осушил почти половину залпом.

— Напиться сегодня хочу. Не отвлечься, нет я понимаю что это ерунда все. Просто напиться хочу.

Я подумал, что странно лечить депрессию депрессантом, но посмотрев на его отрешённый взгляд, понял, что сейчас не самое лучшее время для экскурса в мир ПАВ. Пришлось идти еще за одним стаканом.

— Ты же видел ее: маленькая такая, худенькая, бледная вся, а раньше она не была такой. Она самая красивая была, да и сейчас вот мне – никого не надо!

Мне показалось, что у него глаза на мокром месте…

-Что случилось?
— Бронхиальная Фибробластома. Я все перечитал про эту болезнь, у врачей спрашивал, как такое может быть. Заболеванию подвержены рабочие на производстве асбеста и химических заводах, а она то – ты не видел ее руки. Белые, нежные, она же в офисе всю жизнь, откуда, как такое может быть?

Я молчал и не знал, что ответить ему.

— Еще надеялся. В Тюмени один из лучших центров по онкологии и химиотерапии, она там лежала. Когда ей анализы все сделали. Больно так. Тебе пункцию делают. Я отправил их и в Питер, и в Москву. Везде подтвердили. А я надеялся, что может зараза какая-нибудь из Таиланда и врачи просто определить ее не могут.

Он допил бокал. Мы пошли покурить. Стало светать.

— Что такое любовь?
— Любовь это когда ты любишь весь мир! Весь! Представляешь, человек, который находится рядом с тобой, он настолько тебя окрыляет, что ты любишь весь мир вокруг…всех.

Если про ту любовь что исповедую я, говорят что ей место только в книгах, то его вот она – рядом, пожалуйста.

— Четыре химия– терапии. Я жил до этого времени: неделя в Тюмени, две на севере. Да и в Тюмени. Придешь домой, а квартира пустая, холодная. Не ждет тебя никто.
— Я себе, поэтому кошку завел.
— Придешь, вроде поесть надо. А не хочется нечего. Поставишь пельмени. Пока варятся, у меня магазин в торце дома. White Horse люблю, вкус мне его нравится. Специфичный такой. Пельмени, бутылка. И читать про ее рак. Потом вспомнишь, а у меня же еще, на запас лежала, и вторую достанешь. И дальше сидишь, читаешь, ищешь. Знаешь очень обидно, что многие хотят на этом заработать.
— У нас по центральным улицам ходят сейчас: женщина с фотографией больного ребенка, инвалид без ног, на коляске девушка – они гастролёры. Прям живут этим…
-Да у них крыша есть, в курсе. У нас бабуля стояла в центре «божий одуванчик», так я вечерами несколько раз видел, за ней на BMW приезжают. Мы уже по теме рака с кем только не сталкивались.

У меня не получилось перевести разговор на другую тему. И я пошел за кофе и пивом. Когда принес, он взял его в руки и хитренько улыбнулся.

— А я говорю ей, Любаня, я пойду, кружечку пива выпью. А мне хочется чтобы она меня поругала немножко. В другую комнату лягу, чтобы не будить ее. Она чувствует, что я пил, и сейчас тоже чувствует. А мне охота напиться. Не я не часто пью, правда. Сегодня вот себе позволил.

Мне стало очень интересно, как именно она сейчас его ждет, если не спит. Материт или понимающе снисходительно думает о чем-то своем? Смотря на него и слушая, я был в полной уверенности, что она или спит, или читает журнал, что кладут в номерах на прикроватную тумбочку. Ни сколько при этом не осуждая его.

-У нее боли такие страшные. Мы каждое утро встаем, сначала одни капельки, через полчаса другие, потом таблетки. Ей неудобно что она слабенькая такая. А я наоборот вижу улучшения. Мы жили – жили так, она по больницам, я то в Тюмени, то на севере. Потом сижу как-то на работе и звоню ей – это твое дело конечно, твоя жизнь, но я бы предложил тебе просто бросить все и поехать, куда глаза глядят, или куда хочешь? Она говорит: устала очень Сережа. И вот, мы здесь!

Он хитренько улыбнулся и снова отпил большой глоток.

-Я сразу приехал с севера, взял у отца машину и мы поехали. Она такая слабенькая была. Лежала все время сзади. представляешь, мне брат ее звонит и говорит: ты, как будешь гроб то оттуда отправлять, жарко же на улице.

Как он мог такое сказать?!

Теперь точно. У него выступили слезы. Мне стало совсем не по себе. Леха – Кабан, больше похожий на медведя рыжей бородой, громила – плачет. Я встал из-за стола и разворачиваясь бросил.
-Пошли курить.
Курили мы молча, потом вернулись за стол и еще какое-то время молчали. Он руками обнял бокал и задумался о чем –то.

— Почему так? Может быть, если этот мир Ад, то хорошие люди быстрее уходят из него? Поэтому с ней так? Она же никогда не была на асбестовом производстве. А у нее эта «хрибластома», я уже все про нее знаю. Четыре химиотерапии… она так сильно похудела. Мы когда приехали она дверь в отель не могла открыть.

У него снова выступили слезы. Я опустил глаза в кружку с кофе.

-Сейчас может. А я специально ее озадачиваю: то отчет, какой ни будь посмотреть, то еще что ни будь по работе. Мне кажется, у нее так сил больше становится. Она что –то делает. Мне очень хочется чтобы она улыбнулась, засмеялась. У нее грудь болит, там внутри сильно очень. Переживает сильно… а мне никого не надо! У нас уже давно ничего не было, а я на других даже смотреть не могу. И ей все время говорю, что она самая самая.

После некоторой паузы, он снова отпил большой глоток.

-Семь месяцев…четыре прошло…

Я сглотнул комок. Кружка от моего взгляда если бы могла, то обязательно покраснела бы. Собравшись, я все- таки поднял голову и посмотрел ему в слезившиеся глаза.

— Церковь говорит, что рак, отчасти это типа, хорошо. Ну, в том смысле, что ты, вот мы с тобой не знаем когда умрем, может сегодня, может завтра или через тридцать лет, а здесь все – срок определен. Ну и если ты веришь, то у тебя есть шанс подготовиться.
— Мне кажется все – таки этот мир Ад. Поэтому мы здесь все мучаемся. Каждый по своему только. Я раньше вообще не замечал что есть у кого-то какие-то проблемы, а сейчас смотришь – у каждого.
-Ну он как бы и дан, только душу подготовить. А дальше типа все хорошо будет.

Я не знал, что ему еще сказать, или как поддержать его. Очень хотелось, но я не нашелся. В тишине он выпил еще бокал. На балконе скурили по сигарете. Моему восхищению не было предела, я жадно курил сигарету и думал: как же классно, да очень не долго, но вместе, какие они молодцы, что отказались от больничных мучений и поехали сюда. Это похоже на «Достучаться до небес», только море она уже видела, а теперь увидела Байкал. Только сильные люди способны на такое.
И заботливый брат. Нет. Заботящийся, что если вдруг придется ее пахнущий труп хоронить в закрытом гробу. Иными словами заботящийся о том чтобы никому ничего не пришлось объяснять и не создалось лишних проблем. А не о последних днях своей сестры. Как это было бы не будь он таким зависимым от системы, общества и их мнения. Ему вся его жизнь заранее прописана. Лучше спиться и колотить жену, чем выйти хоть раз за рамки. Мы за руки попрощались и договорились встретиться утром.

На завтрак она пришла одна. Худенькая, бледная. Когда я проходил мимо ее стола, то, напротив, в тарелке из яйца, сосисок и кетчупа был выложен смайлик. Теперь я был уверен, что ночью она спала.

Леху, я больше никогда не встречал...