«Граждане Великой России, великие поэты, мученики неявленные».(Продолжение). Гл.3

                       Глава третья

«Не слушавшие «голос утешный» и до конца претерпевшие».

«Не с теми я, кто бросил землю

На растерзание врагам»

Многие помнят, наверное, строки об «утешном» голосе, звавшем героиню покинуть мятежную Россию. Но до того есть ещё два четверостишия:

Когда в тоске самоубийства

Народ гостей немецких ждал,

И дух суровый византийства

От русской церкви отлетал,

Когда приневская столица,

Забыв величие свое,

Как опьяневшая блудница,

Не знала, кто берет ее…

Кажется, наступает конец бытия земного, когда разрушаются вековые устои, когда словно совершается «суд» надо всем, что казалось незыблемым, – ведь и слово «кризис» от «суда» происходит. Это не просто начало Первого пожара Мирового, а рухнувший, в тартарары улетевший мир. Рушится русский трон – если сравнивается некогда величественный город с женщиной, о чести забывшей и облик потерявшей.

Всё кончено – прежде всего потому, что на глазах иссякает, оскверняется вера предков — неслучайно именно тогда возникло множество сект.

С Россией кончено… На последях

Ее мы погалдели, проболтали,

Пролузгали, пропили, проплевали,

Замызгали на грязных площадях –

написал тогда с горечью упоминаемый уже М.А.Волошин.

По сути, строки, с которых мы начали, о том же – только на уровне более глубинном – потому что показана по сути первопричина.

Вот итог, «завершение» «эксперимента», проведённого над Русью царём, которого М.А.Волошин назвал «антихристом». А дальше придут те, которые антихристу служа, попытаются Матерь-Церковь уничтожить. А вместе с ними — «опьяневшие блудницы», на которых новая власть станет опираться. (Вспомним картину И.С.Глазунова, на которой озверевшая чернь врывается в Храм во время Пасхального Богослужения).

Знают, наверное, многие, что принадлежат страшные и по сути пророческие строки великой А.А.Ахматовой.

Мне голос был. Он звал утешно,

Он говорил: «Иди сюда,

Оставь свой край глухой и грешный,

Оставь Россию навсегда.

Я кровь от рук твоих отмою,

Из сердца выну черный стыд,

Я новым именем покрою

Боль поражений и обид».

Был, конечно, человек, звавший поэтессу уехать из мятежной России. Только звучит «голос» этот, словно пророчество о гибели России. России, русской Церкви, «дух суровый византийства» утратившей.

Только не внемлет голосу лирический герой, не внемлют те, что ощущают свою причастность Родине, не мыслят себя без неё, как говорится в Писании, до смерти.

Никто, конечно, не в праве осуждать уехавших от занесённого убийцами меча. Только, как мы помним, и Н.С.Гумилёв, и М.А. Волошин мятежной Родины не покинули, ощущая до смерти причастность Отечеству своему.

Сильна ты нездешней мерой,

Нездешней страстью чиста,

Неутоленною верой

Твои запеклись уста.

Дай слов за тебя молиться,

Понять твое бытие,

Твоей тоске причаститься,

Сгореть во имя твое -

выплеснул скорбь души и готовность пойти на муки, умереть вместе с Россией, которая и теперь от Образа Христа неотделима, М.А.Волошин. (См. «Готовность к Сораспятию»).

Готовность звучит и в завершающих строках А.А.Ахматовой:

Но равнодушно и спокойно

Руками я замкнула слух,

Чтоб этой речью недостойной

Не осквернился скорбный дух.

«Замкнула слух», чтобы не ослабеть, не струсить, чтобы исполнить предназначенное. Чтобы, как сказал М.А.Волошин, «искупить смиренно и глубоко Иудин грех до Страшного Суда!»

УА.А.Ахматовой вродене говорится ещё об искуплении греха богоотступничества, но желание остаться с Россией, которая очень скоро станет растерзанной, — готовность вместе с ней взойти на Голгофу. Неслучайно полностью сложилось стихотворение в окаянные годы гражданской войны. (Звучала эта мысль и у М.А.Волошина. См. «Готовность к Сораспятию»).

И словно продолжена эта мысль в произведении, из которого взят эпиграф:

Не с теми я, кто бросил землю

На растерзание врагам.

Их грубой лести я не внемлю,

Им песен я своих не дам.

Но вечно жалок мне изгнанник,

Как заключенный, как больной.

Темна твоя дорога, странник,

Полынью пахнет хлеб чужой.

«Не внемлет» лести, как и «утешному голосу».

Создано произведение уже в начале «проклятых» двадцатых. Наверное, здесь что-то объяснять вовсе незачем. Полностью сложилась, окрепла готовность к самопожертвованию, кажется, и «слух замыкать» уже незачем.

Потому что…

А здесь, в глухом чаду пожара

Остаток юности губя,

Мы ни единого удара

Не отклонили от себя.

И знаем, что в оценке поздней

Оправдан будет каждый час…

Но в мире нет людей бесслезней,

Надменнее и проще нас.

В «оценке поздней» — Там – в Жизни будущего Века, пред Судом Божиим. Потому «в глухом чаду пожара» «губили остатки юности», шли на смерть ради Жизни Вечной, как христиане первых веков. Только истинно верующий человек мог смотреть на Небеса сквозь «земной ад», как назвал Россию времён гражданской войны князь Е.Н.Трубецкой. (Русская Зарубежная Церковь причислила А.А.Ахматову к Лику Святых).

Когда писались эти строки, был уже расстрелянгерой Отечества Н.С.Гумилёв. В предыдущей главе мы говорили о его произведениях времён войны – а сейчас хотелось бы вспомнить последние строки стихотворения, написанного за год до принятия поэтом смерти мученика от рук прислужников антихриста.

На Венере, ах, на Венере

Нету смерти терпкой и душной,

Если умирают на Венере —

Превращаются в пар воздушный.

И блуждают золотые дымы

В синих, синих вечерних кущах,

Иль, как радостные пилигримы,

Навещают еще живущих.

«Нету смерти» — разве не показал поэт Образ Рая, пусть слова самого не произнося?! Вопрос риторический. Потому что только с истинной верой в Жизнь Вечную можно преодолеть круги «ада земного». 

(Продолжение следует)