Демоника, Акт 3: Тени прошлого

АКТ III: ТЕНИ ПРОШЛОГО

Поднявшись, я немного размял кости и бодрым шагом направился к сотрясавшейся от мощных ударов двери. За ней меня ожидал незнакомый мужчина в неброском дорожном плаще, намокшем от дождя. С первых же мгновений бросалась в лицо наша некоторая схожесть: хотя мой неожиданный ранний гость и не носил бороды, но его усы, форму лица, цвет волос, глаза, подбородок и нос, при желании, можно было сравнить с моими.

Аналогичным образом, он имел одинаковый со мной рост, фигуру, подобную моей, и был примерно так же одет: схожий капюшон, перчатки, брюки и сапоги, схожая портупейная сумка на левом бедре и полуторный меч в ножнах на поясе. Впрочем, его меч отличался от моего хотя бы наличием небольшого креста на оголовке рукояти.

Также, к немногочисленным различиям между нами, к примеру, можно было отнести плотный плащ, накинутый поверх укороченной дорожной куртки, скрывавшей его руки, не в пример моему дублёному жилету.

Словом, мы были во многом похожи, но всё-таки отличались. Настолько, что посторонний человек, обнаружив нас вместе, мог принять нас не за единоутробных близнецов, а просто за близких родственников: братьев или кузенов.

Грянул гром. Моросил мелкий дождь.

Первые мгновения наше внешнее сходство, казалось, несколько озадачило моего загадочного визитёра, но вскоре он собрался с мыслями и начал свою речь в довольно дерзкой манере:

— Надеюсь, я вас не потревожил? Я бы не хотел показаться назойливым. Позвольте мне представиться. Для вас меня зовут Фабиус. Итак, закончим обмен любезностями и перейдём к делу. Я хочу попрощаться с вами, дорогой мистер Фэрпойнт.

— Попрощаться? Вы только что приехали и уже уезжаете? — осведомился я, не совсем понимая спросонья, кто этот человек и что, собственно, вообще происходит.

— Мне нравится ваше чувство юмора, — с улыбкой оценил таинственный странник, продолжив уже с меньшей благосклонностью в тоне. — Да, приехал я, действительно, недавно. А вот уехать, боюсь, придётся вам.

Словно бы придавая вес его словам, громовой раскат сотряс небесную твердь снова.

— Это — всего лишь ваше разыгравшееся воображение, — заверил я Фабиуса, продолжив, как ни в чём не бывало: — Я не собираюсь никуда уезжать.

— Но это ошибка! Огромная ошибка! — с явной угрозой в голосе предостерёг меня собеседник. — Ошибка, которая может стоить вам жизни…

— Оставьте свои угрозы при себе, и проваливайте, — равнодушно и беззлобно предложил я. Шёл дождь, воздух был влажен и свеж, утренний холод пробирал меня до костей после тёплой кровати, и я постепенно начинал ощущать в себе силы продолжать свою прерванную работу.

— Я думал, вы будете мудрее… — с некоторым сочувствием признался странник. — Что ж, в таком случае, желаю вам удачи.

Мужчина уже собирался было развернуться и уходить, как вдруг внезапно спохватился и продолжил:

— Да, и ещё одно. Если увидите доктора Бейкера, передайте ему, что я его ищу. Он может подождать меня, например, в таверне. Прощайте.

С этими словами, он все-таки, наконец, развернулся и побрёл прочь.

— Зачем вы приехали? — перекрикивая очередной раскат грома, бросил я ему вслед.

— А это — уже не ваше дело, — не оборачиваясь, ответил он мне и, на некоторое время остановившись у придорожного указателя, направился куда-то в сторону монастыря, оставив меня в полнейшем недоумении.

Когда небесные своды сотряс очередной раскат, Фабиуса простыл и след, в то время как я, как мне казалось, проснулся уже окончательно. И в этот момент я решительно не мог понять две вещи: что это вообще было, и с кем я только что разговаривал?

Недавно прибывший в город человек, представившийся мне Фабиусом, по непонятной для меня причине, сразу же попытался сделать так, чтобы я уехал из Каворна. Имя его — явно было вымышленным, поведение — странным, а манеры — неприятными. При всём при этом, он разыскивал доктора Бейкера.

Чего он хочет? Пожалуй, это был главный вопрос, возникавший у меня в настоящий момент. И пока что — я не обладал достаточной информацией для того, чтобы дать на него убедительный ответ.

Однако я своевременно напомнил себе о том, что мне действительно необходимо кое-кого проведать, если мне действительно хочется что-то для себя прояснить. Впрочем, меня несколько смутили слова незнакомца о том, что он не смог встретиться с доктором. Найти его дом при помощи указателей не составляло труда. Стало быть, это могло означать одно из двух: либо доктор ещё не открылся, либо его нет у себя на привычном месте.

Учитывая то, как Фабиусом недавно был прерван мой сон, первое вряд ли стало бы для него препятствием. Следовательно, причиной могло быть второе. Впрочем, в этом тоже не было ничего удивительного: в конце концов, Клемент тоже был просто живым человеком, как и все. Что ж, в таком случае мне лишь оставалось надеяться, что теперь доктор Бейкер вернулся, дожидается меня и помнит о своём вчерашнем обещании. В противном случае — мне пришлось бы ему об этом напомнить…

Закрыв дверь, я решил отправиться к нему в гости и всё проверить. Джон Кобб, как обычно, уже вовсю звенел своим молотком, не обращая внимания ни на моросящий дождь, ни на пробирающий до костей холод.

— Я рад видеть вас снова, мистер Фэрпойнт! — радушно улыбнувшись мне, подмигнул дюжий кузнец. — Как продвигается ваше расследование? Могу ли я вам чем-нибудь помочь? Как насчёт тренировки? Меч ржавеет без дела…

— Вы говорили с Фабиусом? — приблизившись к Коббу, поинтересовался я, укрывшись от дождя под его рабочим навесом.

— Фабиус? — переспросил Джон, откровенно добавив: — Мне он не понравился. Этот парень довольно опасен…

В этом я был совершенно солидарен с кузнецом. Мой утренний визитёр действительно производил впечатление отталкивающего и подозрительного человека. Во всяком случае, такое ощущение складывалось после нашей первой встречи.

Не желая более отрывать кузнеца от работы, я вынужден был отказаться от его заманчивого предложения, сославшись на наличие неотложных дел и пообещав обязательно заглянуть к нему в другой раз.

Более не медля, я шёл к дому доктора, не отвлекаясь ни на что вокруг. Вскоре я был на месте. В окнах знакомого дома горел свет, и это рассеяло мои недавние подозрения. Приблизившись к входной двери под вывеской, я услышал внутри хождение, шелест перебираемых бумаг и переставляемых вещей. Я тихо отворил дверь, и каково же было моё удивление, когда вместо доктора Бейкера перед моими глазами возник мэр Филипп! Толстяк, по всей видимости, не замечал меня, стоя ко мне спиной, и с интересом обыскивал шкаф доктора, в то время как под его ногами образовалась весьма приличная подборка из свалившихся с полок книг.

Когда я вошёл внутрь, мэр вздрогнул, услышав скрип половицы, и, прервав своё более чем странное занятие, резко обернулся. Увидев меня, Сент-Джон вздохнул с явным облегчением и жизнерадостно улыбнулся:

— Прекрасный день, не так ли? Ситуация — меняется к лучшему! Скоро в городе будет восстановлен порядок! Ваше присутствие здесь больше не требуется, вы с чистой совестью можете покинуть нас.

— О чём вы говорите? Что меняется к лучшему? — в этот момент мне показалось, что обычно сдержанный мэр внезапно окончательно съехал с катушек.

— Спокойствие и порядок, мистер Фэрпойнт! Спокойствие и образцовый порядок будут царить в этом городе, когда вся власть будет в моих руках! Никаких исчезновений! Никаких убийств! Даже муха не пролетит здесь, если Сент-Джон ей не разрешит! — словно бы в подтверждение своих слов, мэр, вооружившись одним из фолиантов доктора, приблизился к столу, обрушив массивный том на пожелтевший скелет, куда приземлилось обозначенное насекомое. Убить крылатую тварь не удалось: испуганная, она перелетела на анатомический атлас доктора, вскоре принявший на себя очередной удар мэра. На этот раз — с успешным исходом.

— Скоро все будут чествовать Сент-Джона! — ликуя над поверженным противником, посулил Филипп. — Очень скоро!

— Я уже слышал, как кое-кто так говорил… — комментируя недавно увиденное и услышанное, подумал я вслух.

— Кто? Кто-то хочет занять моё место? Украсть у меня власть? — тревожно осмотревшись по сторонам, Сент-Джон счёл нужным заглянуть под стол, а затем, приподняв свисающий край одеяла, — и под кровать.

— Что вы здесь делаете? И где доктор Бейкер? — вконец ошарашенный словами и действиями мэра, ни по каким критериям не походившими на нормальные, уточнил я.

— Вы где-нибудь его видите? Здесь его явно нет, — выползая из-под кровати, Филипп отряхнулся от пыли и покачал головой. — И это всё, что мне известно. Если вы его ищете, то здесь вам делать нечего, не так ли?

— А вы-то что здесь делаете? — по-прежнему пребывая в полнейшем недоумении, резонно справился я. — Может быть, вы что-нибудь ищите?

— Ищу ли я что-нибудь? — с явным раздражением переспросил мэр. — Вы становитесь слишком назойливы, вы не находите? Но это моя вина. Не стоило вас сюда приглашать. Но, думаю, что меня можно простить. Чтобы успокоить вас, я отвечу. Я действительно кое-что ищу. Ищу, не записал ли доктор где-нибудь свои грязные домыслы, порочащие моё доброе имя! Скоро всё изменится! Сент-Джон начнёт всё сначала! Все грехи прошлого будут забыты! Всё начнётся заново!

— Что начнётся? О чём вы говорите? — с возмущением и порицанием нахмурился я.

— Спокойствие и порядок, дорогой Николас. Спокойствие и порядок, — вновь завёл свою шарманку мэр. По всей видимости, он всё-таки явно был не в себе.

— Доктору следует узнать об этом, — произнёс я, единовременно подразумевая под сказанным как наглое самоуправство мэра, так и состояние его душевного здоровья.

— И что? Что он сделает? — елейно поинтересовался Сент-Джон. — Доктор — старый дерьмовый клеветник, который уже много лет пытается очернить моё доброе имя. Но как только я буду крепко держать этот город в руках, — он у меня получит!

— Это как-то связано с прибытием Фабиуса? — с подозрением поинтересовался я, наблюдая за тем, как мэр снова возвращается к книжному шкафу, начиная повторно разбирать ворох уже опрокинутых книг.

— Вы говорите об этом новом чужаке? — между делом уточнил Филипп. — Не знаю, кто он, я его не приглашал. Однако у него были кое-какие полномочия, выданные Римом, так что я предпочёл его впустить. Но какое это имеет значение?! Скоро вся власть будет у Сент-Джона, и чужакам придётся уехать. И вам, и ему.

После этих слов мэр утратил ко мне всяческий интерес, с головой окунувшись в беспощадное потрошение книжных полок.

Решив, что задерживаться здесь и далее, судя по всему, не имеет ни малейшего смысла, я покинул дом доктора, и, выйдя снова под дождь, начал обдумывать происходящее, словно бы отвечая на вопрос громового раската. Всё это напоминало мне какую-то игру в прятки. Я искал в доме доктора, а нашёл мэра. Куда мог деться доктор именно сейчас, когда он собирался поведать мне какую-то важную информацию? Снова мне приходилось кого-то разыскивать. Почему всё должно быть таким запутанным?

Я мог сколь угодно укорять себя за то, что не настоял вчера на своём, заставив Бейкера выложить всё, что он знает. Мог укорять себя за то, как грубо себя с ним повёл. Но это — ничего не решало. Необходимо было не думать о прошлом, а решать насущные проблемы. Скитаясь по городу, я миновал двор Лимси, прошёл через мост, миновал водяную мельницу, расспрашивая всех встреченных мною испуганных горожан и гвардейцев, однако ни один из них так и не смог поведать мне чего-либо полезного. После некоторых бесплодных блужданий, я снова вернулся к Коббу.

— Что, Николас, так быстро вернулись? Так, значит, вы всё-таки решили составить мне компанию? — отойдя от огнедышащего горна, кузнец опустил какой-то раскалённый предмет в воду, чем вызвал громкое шипение кипящей воды и обильное выделение пара.

— Вы видели доктора? — с надеждой спросил я у здоровяка.

— Вы имеете в виду сегодня? — не отрываясь от дел, уточнил он. — Нет.

— Жаль. Спасибо. Что ж, не буду вас отвлекать, — оставив Джона в покое, я поспешил со всех ног к таверне, в надежде, что тамошние завсегдатаи могут быть в курсе последних дел. Однако в это утро даже таверна была на редкость безлюдна. Даже Лимси, начавший было пьянствовать напропалую, в этот раз не объявился. Люди словно опасались чего-то. Угрюмый Моллинз всё так же нёс постоянное дежурство за своей стойкой, а двое крестьян, тихо выпивавших за одним столом, оказались единственными посетителями.

— Добро пожаловать, сэр! Что желаете выпить? — с издевательской любезностью поприветствовал меня Роберт, прекрасно осознавая, что я, как обычно, явился сюда совсем не за этим.

— Доктор был здесь? — не тратя времени на фальшивые любезности, сразу спросил я.

— Вы — второй человек, который задаёт мне этот вопрос за сегодняшний день. Сначала какой-то чужак, назвавшийся Фабиусом, теперь вы… — с явным неудовольствием отвечая на мой вопрос, поведал Моллинз. — Нет, сегодня я не видел доктора.

— Вы говорили с Фабиусом? — с интересом уточнил я, заметив озвученную Моллинзом деталь. Возможно, во всём этом присутствовала какая-то связь.

— Этот чужак? — покривившись, Моллинз ответил. — Надо сказать, что происходящее здесь не перестаёт меня удивлять. Несколько месяцев подряд здесь не появлялось новых лиц, и тут приходите вы, а за вами — этот чудак. И начинают происходить странные вещи. В общем, этот человек был здесь. Обменялся парой слов с мэром, но пить ничего не стал. Затем он расспросил меня о докторе и ушёл. Вёл он себя так, как будто всё здесь принадлежало ему.

Выслушав Моллинза, я благодарно кивнул, следом задав другой вопрос:

— И что же это за «странные вещи», о которых вы упомянули?

— Самые разные, — невесело констатировал трактирщик. — Ситуация с Данкомбом, исчезновение Харрела… Вы знаете, сколько времени прошло с тех пор, как кто-нибудь видел рыбака Линса? Не хочу вас обижать, но до сих пор у нас ничего подобного не происходило.

— Что ж… — не имея возможности что-либо к этому добавить, я попытался разрядить обстановку ненавязчивым вопросом: — А что нового происходит вообще?

После этих слов — Роберт уставился на меня, как на конченного кретина, но всё-таки, пусть и в своей излюбленной ядовито-змеиной манере, ответил, по мере повествования загибая пальцы:

— Итак, что у нас нового? Посмотрим… Харрел — пропал. Его жена — совершенно спокойна. Вслед за Харрелом — пропал и рыбак. С болот — постоянно доносятся странные звуки. Убийца юной девушки — ещё на свободе. В нашем городе — объявился ещё один подозрительный незнакомец… нет, ничего необычного не происходит.

— Я спрашиваю совершенно серьёзно, — нахмурившись, напомнил я.

— А я — совершенно серьёзно отвечаю вам, что в последнее время, на мой взгляд, слишком много всего происходит. И на этом я бы хотел закончить наш разговор, мистер Фэрпойнт. Захотите выпить — только скажите. А больше вы здесь ничего не найдёте, — сурово ответил трактирщик. — У вас, я надеюсь, всё?

— У меня — всё, — кивнул я. — Желаю всего хорошего.

В этот раз дождь, судя по всему, и не думал быстро затихать. Впрочем, он и не усиливался.

Нежелание Моллинза сотрудничать, как и его подозрения, конечно же, огорчали, но и его можно было понять. Покинув неприветливые стены таверны, я направил свой шаг в сторону болота. Конечно, с одной стороны, травить себя снова, теперь уже ради поисков доктора, в мои планы, пока что, не входило, но, возможно, травница сумела бы подсказать мне какой-нибудь дельный совет.

…Невзирая на дождь, невзирая на навалившиеся со всех сторон проблемы и трудности, я не мог ничего с собой поделать и, завидев где-либо по пути сокрытое в самых незаметных местах, но необходимое в моей алхимической практике растение, — останавливался и отправлялся за ним. В итоге, в моих запасах наблюдалось явное нарушение пропорций — в то время как одних трав у меня имелось намного больше, чем это было необходимо мне в данный момент, я испытывал душевный дискомфорт по причине того, что с остальными дела обстоят хуже в разы…

— Бонни! Бонни, глупый пёс, ну, давай же! — услышал я голос Эммы, зовущий из мрака болот. Едва не сойдя с безопасной тропинки, я быстро забросил недавно срезанный гвинлок в свою рабочую сумку и тотчас же ускорил шаг.

Служанка выглядела ужасно: некогда белый фартук её платья выглядел едва ли чище окружающих болот, волосы её были спутаны, а взгляд усталых глаз безумен. Но больше всего меня шокировало другое: девушка сжимала в своих руках поводок, на другом конце которого я обнаружил тело растерзанной собаки. Вернее, только верхнюю половину тела. Ещё вернее — лишь то, что от этой половины осталось. Несчастное животное, его останки выглядели так, будто бы пёс побывал в пасти у самого Дьявола.

— Плохой, плохой пёс! Видите, он не хочет искать хозяина! — в отчаянье обратилась ко мне Эмма, когда я, наконец, сумел к ней приблизиться. — Но всё равно — он нас к нему приведёт!

— Эмма, ради всего святого, что вы делаете?! — в ужасе воскликнул я, наблюдая за тем, с каким усердием девушка пыталась вернуть к жизни собачьи останки.

— Я не нашла Саймона. Но нашла на болоте его собаку. Так что теперь — мы ищем его вместе! — с радостью поведала мне служанка. — Уверена, что мы его найдём! Да, Бонни?! Бонни — отличный следопыт!

— Ради всего святого! Собака мертва! — пытаясь вразумить девушку, воскликнул я, встряхнув её за плечи, но Эмма снова лишь вырвалась, попятившись назад.

— Это очень жестоко с вашей стороны, мистер Фэрпойнт! Бедняга Бонни этого не заслужил! Может, он и не так резв, как был раньше, но ведь он уже и не молод! А вам — везде мерещится смерть! Думаю, вам нужно отдохнуть, — посоветовала она.

— Может, вам стоит пойти домой? — осторожно поинтересовался я. Тащить силой через всё болото сумасшедшую и отбивающуюся девушку, с мёртвой собакой на поводке, в мои планы явно не входило. Но корень её проблем был куда глубже — внешне она выглядела вполне здоровой, и я был рад, если не сказать больше, что, во всяком случае, обнаружил её живой. Но её разум окончательно помутился. Пожалуй, я должен был спросить совета у ведьмы и по этому поводу.

— Как я могу пойти домой, когда меня ждёт Саймон?! Вы соединили нас, мистер Фэрпойнт, а теперь хотите разлучить?! Ничего не выйдет! — забившись в истерике, закричала девушка. Разговаривать с ней сейчас — было бесполезно, но я, тем не менее, велел дожидаться меня здесь и поспешил к Мод, продолжая слышать, как за моей спиной Эмма зовёт Саймона и называет Бонни ленивым псом. Несчастный пёс. Впрочем, всё здесь теперь казалось каким-то мёртвым. Птицы более не кружили, растения, в большинстве, увядали, листва осыпалась со многих деревьев, а туман властвовал безраздельно.

Моей милой Хелен я в этот раз не увидел. На знакомой опушке сиротливо расхаживал лишь один из ранее виденных мною стражников, регулярно сопровождавших жену мэра в её странствиях к травнице. По-видимому, печальному одинокому гвардейцу не посчастливилось быть назначенным в «болотный патруль», если это, конечно, можно было так назвать. Тем не менее, отсутствие приятной мне женщины вызывало у меня смешанные чувства: с одной стороны, было похоже на то, что она всё-таки сдержала своё слово, вняв сперва моему голосу, а затем — и голосу разума, но с другой — мне было жаль, что я не увидел снова этих глубоких зелёных глаз…

Но отвлекаться было нельзя, поэтому я вскоре уже переступил порог жилища травницы. Правда, незадолго до этого я успел остановиться и прислушаться — мне почудилось, что кто-то идёт за мной следом…

Наверное, просто показалось.

Пожалуй, я ожидал услышать от старой Литкотт всё, что угодно. Пересказ любого кошмарного сна. Любой бред, порождённый её опасными колдовскими зельями. Любой, кроме того, что она произнесла.

— Всё должно когда-нибудь закончиться, как день должен быть поглощён вечной темнотой. Но я много раз говорила, что я не виню тебя за твои действия, потому что ты — всего лишь Посланник. Я готова умереть, так что делай то, что должно, — в свойственной ей безумно-пророческой манере с примесью траурно-пафосного тона предложила мне травница.

Сказать, что её слова повергли меня в шок, было не сказать ничего, и пусть внешне я, вероятно, смотрелся всё таким же бесчувственным и отмороженным, внутренне я ужаснулся от её речей. Казалось, старуха превзошла саму себя. Остался ли в этом бедламе хотя бы один здравомыслящий человек? В каком-то смысле, я начинал уже понимать брата Томаса, очертя голову прыгнувшего вниз с утёса. По сути, я успел провести в Каворне всего несколько дней, но сколь насыщенным был этот кромешный ад.

— Вы имеете в виду, что я собираюсь вас убить? — обретя самообладание, попытался я подтвердить свою догадку.

— Как ты можешь этого не знать? — казалось, теперь уже пришёл черёд удивляться ей. — Я видела это в туманах моих снов. Фигура в капюшоне, приходящая в мой дом и отнимающая у меня жизнь… Я чувствую, что момент моей смерти близок. Возможно, время для этого настало, странник.

— Ваша смерть может быть рядом, но не мне суждено её принести, — с неподдельной обидой заверил я старуху. Женщина ничего не ответила. Она просто молчала, словно бы дожидаясь чего-то.

— Вы мне можете, наконец, объяснить, что здесь, чёрт возьми, происходит?! — повысив голос, прямо спросил я.

— Ты чувствуешь себя марионеткой, слепо ведомой судьбой? Марионеткой, которая не может управлять своими действиями? Какие чувства могут быть у марионетки? Если хочешь понять — оглянись вокруг, — провела рукой старая травница. — Тьма пробуждается и вылезает на поверхность. А ты, странник, ты — должен исполнить своё предначертание. Ибо дорога, по которой ты идёшь, не имеет поворотов. Ты всё ещё здесь, и тебе суждено пролить ещё много крови. То, что должно случиться, — случится.

Я терпеливо вздохнул. Похоже, переубедить Литкотт было выше моих сил. Даже если бы она пережила этот злополучный день, или я, наконец, поймал бы проклятого убийцу, она всё равно осталась бы при своём мнении, а я при своём. Впрочем, тогда бы это уже, скорее всего, не имело бы для меня особого значения. Что ж, настало самое время сосредоточиться на текущих целях и задачах.

— Эмма сошла с ума. Вы можете ей помочь? — с надеждой в голосе поинтересовался я. Всё-таки в том, что случилось с бедной девушкой, отчасти была и моя вина, хотя мой разум настойчиво твердил мне обратное, упорно указывая на обоснованные оправдания. И — тем не менее…

— Я? — переспросила старая женщина. — Можешь ли ты сам помочь ей, странник? И хочешь ли? Возможно, ей суждено забыть о несчастьях этого мира и быть счастливой в то короткое время, что нам осталось до того, как нас поглотит пасть тьмы. Вот, возьми этот рецепт зелья. Оно называется «Туман памяти». Если хочешь, ты можешь приготовить его и дать ей выпить. Тогда она забудет обо всех событиях последних нескольких дней и впадёт в расслабленное состояние. Эффект зелья длится около недели. Ты сам знаешь, что случится за это время.

С благодарностью приняв из рук Литкотт клочок пожелтевшего пергамента со специальными обозначениями, я начал припоминать. Да, Клэрис было известно это зелье, просто иногда она называла его несколько иначе и рассказывала о нём чуть по-другому.

— Мне нужно найти доктора Бейкера, — добавил я, прозрачно намекая на наш прошлый совместный опыт.

— Мы не должны делать этого второй раз, странник. Иногда «второй раз» — означает «последний», — отрицательно покачав головой, ответила Мод. Было странно, почему она против, если я — «Посланник» и её будущий убийца.

— Что ж, и на том спасибо, — поблагодарив травницу, я поспешно покинул её дом, направившись в свой.

Да, несмотря ни на что, она не желала менять своего мнения обо мне и отказалась в этот раз участвовать в поисках доктора. Стало быть — мне оставалось надеяться только лишь на себя. Однако некоторую помощь я от нее, так или иначе, получил. Травница дала мне рецепт зелья со странным названием «Туман памяти», которое должно было помочь Эмме позабыть о смерти Саймона и вернуть ей душевное спокойствие. Я надеялся, что оно будет достаточно сильным, потому что Эмме это было действительно нужно.

«Предназначение этого зелья очевидно, — всплыл из моей памяти голос Клэрис. — Оно нужно для того, чтобы заглушить плохие воспоминания и переживания. После того, как человек выпьет зелье, он забывает события последних двух дней, а также места, в которых они происходили. Воспоминания начинают возвращаться примерно через неделю, но они будут гораздо менее яркими».

Отчего Клэрис поведала мне об этом, но отказалась передать рецепт приготовления? Возможно, она боялась, что я, в какой-то момент, захочу забыться и переборщу с дозой? Когда-то — возможно, но — не теперь.

Итак, я знал состав: три порции водной дрёмы, одна порция каменной слезы и одна порция гвинлока. Всё это у меня было. Не буду утомлять вас подробным рассказом о том, как я добирался обратно, с трудом собирая на бестравье последние подходящие ингредиенты; как миновал молчаливого «болотного стража»; как я проходил вдоль берега реки, вспоминая своё знакомство с весёлым жизнерадостным Саймоном; как по дороге мне встречались уставшие и хмурые стражники, ненавидящие свою жизнь и место, в котором они волей судьбы оказались…

Приготовление отвара не заняло у меня особенно много времени, да и порция, если верить ведьминому рецепту, в данном случае требовалась совсем небольшая. Наполнив крошечный пузырёк мутноватой коричневой субстанцией, я поспешил на болото к Эмме. Не став дожидаться меня на прежнем месте, она уже успела забрести в другое, но, к счастью, я успел повстречать её прежде, чем она наделала бы глупостей.

— Выпейте это, — командирским тоном приказал я, протягивая девушке зелье.

— Не обижайтесь, но на это у меня нет времени! — даже не пытаясь понять, что и почему я предлагаю, отмахнулась девушка. — Смотрите! Похоже, Бонни взял след! Верно, Бонни?

— Это зелье поможет вам найти Саймона, — солгал я во благо. На этот раз моя просьба возымела действие.

— А, это совсем другое дело! Давайте мне его быстрее! Скорее! — приняв заговоренный отвар из моих рук, Эмма осушила его залпом. Поначалу не происходило ничего, и я с разочарованием было решил, что старая травница что-то напутала, начав всерьёз опасаться за жизнь и здоровье служанки мэра. Но вскоре Эмма словно бы очнулась:

— Что происходит?.. Всё кружится, растворяется в тумане…

Я подскочил, поймав потерявшую равновесие девушку на руки.

— А вы… Я ничего не помню… Мы знакомы?.. — растерянно промолвила она, со страхом и волнением оглядываясь.

— Эмма, немедленно идите домой, и не выходите оттуда, — без долгих объяснений, приказал я ей.

— Хорошо… Как скажете… Моя госпожа, наверное, меня уже ищет… Я… Мне… У меня всё плывёт перед глазами… Ноги не слушаются меня… — пожаловалась она.

— Понятно, — зло проворчал я. Время бесплодно уходило, но, впрочем, это не была её вина. Подождав, когда её голова прекратит кружиться, я проводил её, помогая покинуть болото, и, доведя до дверей дома мэра, взял с неё слово, что она сейчас же приляжет и не станет бродить одна по улицам. Сам же я — побрёл в монастырь. Я терялся в догадках, и хотя монастырь, возможно, был бы последним местом, где я ожидал обнаружить Бейкера, но, впрочем — кто знает? В свете последних событий, разговоров о хронике и монахах — возможно, он действительно мог нанести им визит и поделиться какими-то мыслями с аббатом Майклом. В любом случае, мест, в которых ещё можно было искать и спрашивать, — оставалось всё меньше и меньше.

— Добро пожаловать, мистер Фэрпойнт. Как это ни прискорбно, я думаю, что наша судьба — оставаться во тьме, лишёнными Божьей благодати до конца наших дней. Конец близок, я это чувствую, — поделился со мной молодой аббат, перебирая лакированные чётки, пока мы следовали вдоль широкого обрыва, с печалью во взглядах взирая на то, во что превращался этот мир.

— Что здесь происходит? — спросил я Майкла, когда мы неторопливо дошли до места, с которого ранее бросился в пропасть бедный брат Томас.

— Всё, что мы делаем, обращается во грех и зло, — удручённо констатировал аббат. — Ничто не избавит нас от грехов, ничто не спасёт нас. Как вы не смогли спасти брата Томаса от гибели, так и мы, движимые нашими благими намерениями, несём лишь гибель. Пропали двое из наших братьев. У меня нет ни малейшего представления о том, куда они ушли.

— Вы уже искали вокруг? — с участием поинтересовался я.

— Да, я посылал других братьев. Но никто ничего не нашёл. Они не оставили никаких следов, — с волнением и печалью в голосе поведал мне Майкл.

— Могли они уйти по своей собственной воле? — разделяя опасения аббата, я всё-таки счёл нужным это спросить. После этих слов — в глазах Майкла смешались негодование и обида. Он явно был возмущён дерзостью моего логичного предположения, но, вместе с тем, в душе понимал его обоснованность.

— Мне следовало бы осудить вас за подобное богохульство. Но настали тяжёлые времена, и даже мы, слуги Господа, являемся всего лишь смертными, борющимися с искушениями, — вздохнув, аббат нехотя признал: — Да, возможно, они ушли. Однако в таком случае кто-нибудь наверняка увидел бы, как они спускаются по мосту.

Я призадумался. И на всякий случай — подошёл ближе к краю обрыва, посмотрев вниз. Ничего. Вернее, никого.

Отойдя на безопасное расстояние, я подытожил. Доктор Бейкер исчез, но в монастыре он, как я, в принципе, и ожидал, — не объявлялся. Вместо этого я узнал, что аббат Майкл не может найти пару братьев, но он уверен, что они не покидали монастырь по мосту. Со скалы — они тоже не бросались. Так куда же они делись?

Осматриваясь, я принялся обходить монастырь: поникшие деревья, увядающие травы, проржавевшая высокая решётка, скрипучие ворота, дом гробовщика Данкомба, кладбище…

…Я прошёл внутрь. В окружении больших покосившихся крестов, потрескавшихся склепов и серых каменных плит ходил Фабиус, с интересом всматриваясь в поблекшие и неразборчивые эпитафии.

— Вы ещё не уехали? — заметив моё появление, прокомментировал он. — Но это может оказаться смертельной ошибкой! Посмотрите по сторонам. Видите могилы? Человеческая жизнь, мистер Фэрпойнт, штука хрупкая и недолговечная. И часто для того, чтобы она окончилась, достаточно всего одной ошибки. Вы — образованный человек. Думаю, вы знаете намного больше, чем обычные люди. Почему вы не хотите послушать моего дружеского совета? Почему не хотите собрать вещи и уехать?

— Почему вы так настойчиво требуете, чтобы я уехал? — осведомился я. — Вы ведь даже ничего обо мне не знаете.

— Я знаю достаточно, но никогда не упускаю возможности узнать больше, — поспешно заверил меня мой собеседник, продолжая свою речь своеобразным тоном, причудливо сочетавшим праздный интерес, издевательство, некую долю уважения и большую долю снисхождения. — Вы не обычный человек, мистер Фэрпойнт, вам этого не скрыть. Не скрыть от того, кто уже встречал таких, как вы. У вас, без сомнения, есть необычные способности, которые я, при других обстоятельствах, был бы рад исследовать. Но время, к сожалению, не терпит…

Он стоял, изучая меня. Я стоял, изучая его. Это было интересно. Однако же, времени на подобное не было не только у него, но и у меня. Сводя все известные мне факты воедино, я начинал задавать себе пока что пусть и не подкреплённые чем-либо, но напрашивающиеся вопросы.

Не этот ли человек, разыскивавший с утра Клемента Бейкера, должен был сообщить ему вторую часть пароля при встрече? Не его ли видела в своих снах травница Литкотт, случайно спутав его со мной?

Но, в первую очередь, после сказанного им, в моём сознании родилась очередная внезапная догадка. А что, если Фабиус — на самом деле является таким же Звероловом, как и я, за тем простым исключением, что он прибыл в этот город не по приглашению мэра, а, к примеру, по просьбе всё того же доктора Бейкера, или кого-нибудь ещё? Меня несколько смущало упоминание особых санкций, выданных Римом; но, впрочем, это не было критично. С другой стороны, каждая из моих догадок могла оказаться пустыми домыслами. Но, тем не менее, осознавая весь возможный риск, я всё-таки почему-то решил ему довериться и честно спросил:

— Вы — тоже Хареш-аль-Дорем?

— Я — Хареш-аль-Дорем?! — взорвавшись гомерическим хохотом, странник опёрся о старую, покрытую зелёным мхом могильную плиту и, отсмеявшись, продолжил: — Простите, но это правда смешно! Должен признаться, что вы меня удивили своим признанием. Я думал, что обычно вы не раскрываете себя, стремитесь к секретности…

Коротко рассмеявшись снова, он язвительно добавил:

— Нет, я — не Хареш-аль-Дорем, но я о вас слышал. Я подозревал, что вы из них, и рад, что моя догадка оказалась верной.

— Вы мне совсем не нравитесь, — прямо и откровенно признался я ему. — Я буду приглядывать за вами.

Снисходительно улыбнувшись, он ответил откровенностью за откровенность:

— Удивительно, но в вашей компании довольно весело. Поэтому можете пока побыть рядом.

— Посмотрим, кто будет смеяться последним, — с неприкрытой угрозой обещал я ему. Насмотревшись на окружающий унылый пейзаж, я поинтересовался:

— Что вы ищете на кладбище?

— Тот, кто много спрашивает, — много узнаёт, — вместо ответа произнёс Фабиус. — Я осваиваюсь. Любуюсь архитектурой. Ищу вдохновения. Выбирайте сами. Что, если бы вам пришлось мне отвечать? Я поговорил почти со всеми стражниками города, но они не могут найти одного городского гвардейца — Роберта Отли. Может быть, вы знаете, где я могу его найти?

— Вы шутите? Вы всерьёз полагаете, что я вам помогу? — нахмурившись, возмутился я.

— Поступайте как угодно, — пожал плечами мой подозрительный собеседник. — Вы можете потом пожалеть, что не помогли мне, когда у вас была такая возможность. И я — не угрожаю вам. А просто объясняю, что это в ваших же интересах.

Что ж, на самом деле, я понятия не имел о том, какого стражника зовут Роберт Отли. И более того, я не знал по имени ни одного из них, за исключением разве что Ричарда Таннера. Другое дело — в лицо, поскольку их тут, на самом деле, было не так-то уж и много.

Ладно уж, обычные горожане. Ну, допустим, монахи. Но если в городе начали пропадать вооружённые стражи порядка — дело действительно плохо. Впрочем, оно и раньше не было «хорошим».

Я не знал, откуда у Фабиуса хватило дерзости попросить меня о помощи в поисках. Но даже если бы я и помог ему, то что бы я мог с этого получить?

— Мистер Фэрпойнт, — видя моё некоторое смятение, снова продолжил мужчина. — Вы должны понять, что мы с вами, по сути, идём к одной общей цели. Общественному благу. Но просто следуем к ней различными путями. Вы — получили официальное приглашение из рук самого мэра города и поэтому взялись расследовать преступление. А я, скажем так, провожу своё собственное расследование, никак не связанное с тем, чем прежде занимались здесь вы, по поручению людей, наделённых куда большими полномочиями, чем мэр Каворна. Поймать преступника — всего лишь означает ликвидировать угрозу. Это похвальная, но лишь малая, частная цель. В конечном итоге, намного важнее сделать жизнь людей лучше вообще. Исправить…

Фабиус выразительно осмотрелся вокруг, поднял взгляд в слезоточащее, затянутое тучами небо, ответившее ему яркой вспышкой и громом:

— …вообще всё это. И сейчас я говорю не конкретно о Каворне.

— Что вы имеете в виду? Каким образом «исправить»? — несколько опешил я, но, вскоре сообразив, что Фабиус по-прежнему просто надо мной издевается, заметил; — Послушайте, как вы верно заметили, вы приехали в город, преследуя свои цели. В то же самое время, у меня есть неоконченные дела, требующие моего внимания. И две эти плоскости — не пересекаются. Я вам не товарищ и не друг.

— Николас, давайте обойдёмся без взаимных оскорблений. Оскорблять всех — буду я, — рассмеявшись вновь, но теперь уже от своей собственной глупой шутки, Фабиус продолжил: — Хорошо, признаю, наше знакомство, вероятно, началось не с самых лучших нот, и это задало определённый тон. Тому были свои причины, и, возможно, в том была доля моей вины. Но, всё-таки, прошу вас, как минимум, поразмыслите над моими словами.

— Ну… хорошо, — согласился я, разворачиваясь и уходя прочь. Пока что мне было не в чем открыто обвинить этого человека, однако — я чувствовал в нём убийцу. Чувствовал в нём зверя. На его руках — определённо была чья-то кровь. Как сказала бы Клэрис, от таких людей «веет мразью».

Томас Поус, Джон Лимси, мэр Сент-Джон, старик Харрел, Фабиус — в некоторых людях я сразу чувствовал смрад исходившей от них гнильцы. Не все из них обязательно были убийцами, но они обязательно сеяли вокруг себя горе и страдания для окружающих.

Они не вырастали из земли, не выползали из нор. Их рожали самые обыкновенные матери и отцы, воспитывая не лучше и не хуже, чем остальных детей. Вот только из них вырастали довольно опасные и коварные создания.

Вместе с тем, мне вспоминался Саймон-рыбак с его открытой нараспашку душой, Эмма, с её простым и добрым характером. Саймон мёртв. Счастье Эммы разрушено.

Жизнь — сложнее, чем может покажется нам на первый взгляд. Нам может показаться, что в ней больше не осталось смысла, и нет места ни для чего, кроме боли и отчаянья. И тогда, подобно Томасу, или наставнику Клэрис, мы будем готовы прыгнуть с обрыва, если вовремя не скажем решительное «нет» и не увидим нечто более важное, чем собственное существование.

Я потратил уже немало времени, так и не сумев обнаружить доктора Бейкера. И когда я обошёл весь город вдоль и поперёк, не забыв заглянуть даже в городские колодцы, меня посетила мысль, поначалу показавшаяся мне совершенно безумной.

А что если доктор направился в шахты, желая самостоятельно отыскать и вернуть похищенные Харрелом документы и хронику? Пожилой человек. Без меня. Без оружия. Один. Нет, Клемент Бейкер просто не мог оказаться настолько самоуверенным кретином, чтобы рискнуть жизнью во имя каких-то записей, пусть даже и очень важных… Или, всё-таки, мог?

За неимением лучшего варианта действий, я решил снова покинуть город и прогуляться к шахтам.

— Открыть ворота! — скомандовал я, махнув рукой дозорному и, прождав недолгое время, оказался по другую сторону городских ворот. Да, здесь осталось намного больше не собранных мною трав, но, в настоящий момент, меня волновало не это. Взяв курс, я чётко следовал по уже знакомому маршруту в направлении старой заброшенной шахты, пока не прервал свой путь, увидев взволнованного крестьянина, притаившегося за деревом. Бросая на меня опасливые взгляды, он молчал до тех самых пор, пока я к нему не приблизился. После чего — испуганно закричал:

— Отойди, адское отродье! У меня для тебя ничего нет! Оставь меня в покое!

— Успокойтесь. Что случилось? Вам нужна помощь? — участливо поинтересовался я, удивившись поведению и реакции человека.

— Тебе не обмануть меня человеческим лицом! Я узнал тебя по глазам! — пятясь от меня, полным отчаянья голосом заявил незнакомец.

— Успокойтесь, я доставлю вас в город в безопасности, — как можно доброжелательнее, заверил я его.

— Куда ты хочешь меня забрать?! Настал мой последний час?! Я не хочу умирать! Я ещё не готов! Дай мне больше времени! — развернувшись, мужчина, с диким криком, очертя голову бросился в лесную чащу.

— Похоже, это безнадёжно. Удачи, безумец, — проводив его сочувствующим взглядом, вздохнул я. В последнее время местные жители начинали сходить с ума быстрее, чем раньше. Виной тому было достигшее своего пика отчаянье, как результат всех навалившихся разом бед. По идее, я должен был бы проявить к ним большее сочувствие и сопереживание, но, на деле, я был безучастен.

Виной тому были зелья, лишившие меня как страха, так и многих обычных человеческих чувств. Разумеется, где-то в глубине души я продолжал понимать умом: «это смешно», или «это чудовищно», но я давно утратил и слёзы, и смех.

Однако же, это было просто необходимо при моей работе. Испытывай я страх выше того, который у меня сохранялся, я ни за что бы в жизни не отправлялся бы из раза в раз в Храм Жертвоприношений, не раскапывал бы могилы, не похищал мёртвые тела, не путешествовал бы по тёмным шахтам и мрачным склепам.

Сейчас — я собирался найти доктора Бейкера, и у меня не было ни времени, ни возможности заниматься всеми. Знакомые умирающие деревья, обвитые выцветшим плющом, который, умирая сам, в отчаянной борьбе за жизнь вытягивал последние соки из них — говорили о том, что я двигаюсь в правильном направлении. Действительно — вскоре показался мрачный проём знакомой шахты. Но даже отсюда я видел мерцание кем-то зажженных факелов. Я поспешил. Втайне надеясь, что мои опасения не подтвердятся, я бежал не оглядываясь, понимая, что если я прав — нельзя терять ни единой минуты. Серые пискливые крысы и богато раскинувшиеся паучьи угодья в этот момент не могли завладеть моим вниманием. Однако я сохранял бдительность, ожидая внезапного появления врага в любой момент…

…Зажжённые на протяжении всего пути факелы освещали мой путь, но их дрожащий свет не справлялся со всем окружающим мраком, лишь ослабляя его, а отбрасываемые тени казались живыми. В какой-то момент — я ощутил резкий запах разложения: противник мог подбираться тихо и незаметно, но он был не в силах скрыться от моего обоняния. Выхватив меч, я успел молниеносно подставить лезвие под удар массивной ржавой железки, обрушенной на меня из холодного мрака подземелья. Прошипев пугающим бесцветным голосом, Ангус Греер налетел словно вихрь, начав рубиться с отчаянной неистовостью, казавшейся недоступной человеку. Во всяком случае — живому. Да, глядя на его злой насмешливый звериный оскал, я ощущал его ненависть и гнев, исходившую от этого существа неприязнь ко всему живому. Он просто ненавидел меня за то, что я был жив, а он — нет.

Боль. Пропущенный удар пришёлся мне в бок, и будь у него в руках не старый затупленный ржавый клинок с отколотым остриём, а настоящий остро заточенный боевой меч — моё опоздание стоило бы мне очень дорого. Так же, как и пропущенный следом удар в плечо. Стиснув зубы от боли, я крикнул берсерком и с трудом, но удержав меч в руках, пошёл в наступление. Своевременно отражённый выпад заставил его открыться, и я не медлил. Описав дугу, батарный клинок обрушился на его голову.

…Переводя дыхание, я выпустил меч и устало сполз по стене, присев возле поверженного противника. Ударившись о пыльное дно заброшенной шахты, бастард издал звон, разошедшийся эхом под сводами пещеры. Запустив руку в сумку, я быстро нашёл необходимое зелье в положенной ему секции. Вынув зубами пробку, я небрежно выплюнул её на пол и, переведя дыхание, залпом выпил отвар. Вскоре — мне заметно полегчало. Свежие раны затянулись, и я снова был бодр и полон сил.

Да, будь у меня подобное зелье во время Битвы при Креси — это могло бы решить многое. Впрочем, сейчас меня ожидали другие битвы. Возможно — не менее важные. Во всяком случае, для меня.

Убрав склянку, я поднял меч и, бросив напоследок очередной взгляд на поверженного противника, перешагнул через труп, продолжив поиски доктора. Греер лежал с раскроённой головой в луже вязкой вонючей крови, в которой плавала отколовшаяся часть черепа. Забирать его тело для проведения обряда — я бы не рисковал. Во-первых, я не знал о нём, фактически, ничего, и местные жители, не общавшиеся с Греерами, вряд ли помогли бы мне с выбором Знака и Пути. А во-вторых, я не был уверен, что у этого чудовища есть душа. И была вообще.

В сущности, я по-прежнему не вполне осознал, что это была за тварь. Но, во всяком случае, в этот раз она казалась мертвее и спокойнее, чем была ранее…

…Вконец отчаявшись обнаружить Клемента живым или хоть бы даже и мёртвым, я забрёл в один из дальних концов шахты и, вглядевшись в полумрак, заметил какую-то фигуру. Сняв со стены факел, я приблизился, высветив серые стены и находившегося там человека. Это, без сомнения, был доктор Бейкер. Потрёпанная одежда была испачкана, залита кровью и местами порвана. Впрочем, мне приходилось видеть кровь на его костюме и ранее, а потрёпанность одежды бросалась в глаза не так сильно, как могла бы. Но самое главное — он всё ещё был жив. Во всяком случае — пока что. Привалившись к стене, доктор тяжело дышал. Подняв на меня глаза, он болезненно простонал. Найдя в себе силы, доктор произнёс усталым голосом:

— Лязг мечей. Я слышал его даже отсюда. Очевидно, был бой? Хорошо, что вы его убили. Но я боюсь, что наши беды ещё не закончены. Вернее, ваши беды, потому что мои — закончатся очень скоро.

Губы Клемента еле двигались и кровоточили, слова давались с огромным трудом. Огромные тёмные синяки обезображивали морщинистое лицо. Очки были разбиты.

— Зачем вы пришли сюда? — пребывая в негодовании от увиденного, взволнованно произнёс я.

— Я знаю, что я глупец, и надо было сперва подождать вас, — сглотнув, признал раненый. — Но эти украденные документы слишком важны. Когда я узнал, что вы нашли здесь тело Харрела, я должен был прийти и убедиться, что бумаг здесь нет. Но я не только не нашёл их, но и попался Грееру. Вернее, тому, что от него осталось.

— Я до сих пор не могу поверить. Это был живой мертвец? — с недоумением поинтересовался я у доктора.

— Живой мертвец? Да, мистер Фэрпойнт… — речь Бейкера прервал нездоровый кашель. Сплюнув на серые камни яркую кровь, он продолжил:

— Не бойтесь это признать. Вам, без сомнения, предстоит ещё встретиться с более невероятными вещами.

— Вы серьёзно ранены? — на всякий случай уточнил я, и без того понимая, что доктору явно не поздоровилось. Вопрос лишь в том — насколько.

— Да, очень серьёзно, — с горечью кивнул мне Клемент. — Всю свою жизнь я посвятил изучению человеческого тела. Мне известно такое, о чём большинство моих коллег не имеет ни малейшего представления. Но какой мне сейчас от этого прок? Я могу описать вам все свои раны с точки зрения анатомии, но не могу вылечить их. Печальная судьба доктора, который слишком много знает, но слишком мало умеет.

— Возможно, ещё не всё потеряно, — попытался я его обнадёжить, но был одарён взглядом, полным сомнения. Установив факел в настенное крепление, я спешно вновь отворил свою верную сумку, извлекая на свет очередной заговорённый отвар. «Прикосновение Снии», не раз приходившее мне на помощь в самых, казалось бы, безвыходных ситуациях. По сути, собранные мною травы и приготовленные мною же зелья — были и оставались моими верными и единственными союзниками и друзьями. Откупорив сосуд, я поднёс фиал к губам доктора:

— Вот лечебное зелье. Выпейте.

Казалось, Клемент не очень понимал что это, и какой в этом прок, но, тем не менее, он выполнил мою просьбу. Спустя некоторое время он вновь заговорил окрепшим голосом:

— Я был дураком, когда недооценивал силы природы. Похоже, что все мои раны закрылись. Посмотрите, от них не осталось и следа! Но я всё равно чувствую, что моя жизнь на исходе, мистер Фэрпойнт. Думаю, Греер отравил меня своим трупным ядом. Я чувствую, как он расходится по моим венам, по моему телу. У нас мало времени. Помогите мне. Мы пойдём к вам. Мне нужно вам многое рассказать.

Насколько это было возможно, я привёл доктора в чувство, смыв кровь с его лица водой из ближайшего озера, на дне которого, судя по всему, ныне покоился несчастный монах. Солгав стражнику у ворот, что доктора потрепал лесной разбойник, я провёл его до своего дома и, на всякий случай сразу же заперев за нами дверь, усадил Клемента на свою кровать.

— Я проиграл, Николас, — слабея на глазах, с трудом произнёс он. — Яд распространился по моему телу и постепенно отравляет мозг. Смотрите, мои раны вновь открылись. Простите старого дурака, но я больше не смогу вам помочь.

— Скажите, в каком месяце вы родились? — спросил я, не позволяя ему терять сознание.

— Что? — кашлянув кровью, недоумённо переспросил доктор. — В июне. Но почему вас это интересует? Есть столько вещей, о которых вы могли бы меня спросить, а вы спрашиваете, когда я родился.

— Тс-с! — поднеся палец к губам, тихо промолвил я. — Молчите. Я чувствую его приближение.

— Кто это? Почему стало так холодно? Я ещё не готов… Мне нужно… — в этот момент доктор издал последний вздох, и я ощутил как, Дан-эн-Нян, подхватив его душу своими острыми когтями, с филигранной, оттачиваемой веками сноровкой вырвал её из плоти, унося вдаль, в Царство Забвения. Тело Бейкера обмякло, и я, глядя с печалью и болью на то, как опустилась на грудь его безжизненная голова, тихо прошептал:

— Прощайте, доктор…

Несмотря на всю трагичность момента — медлить было нельзя. Все видели, как я проходил через городские ворота в компании доктора, и я же был последним, кто разговаривал с ним. После его исчезновения — ко мне могли возникнуть вопросы, на которые мне совсем не хотелось бы отвечать. Более того, мэр, с гвардейцами, могли бы обыскать дом и обнаружить тела. Теперь — я должен был действовать быстро, как можно скорее завершив это дело и покинув город. Помимо этого, медлить с ритуалом тоже не следовало: душа недавно умершего человека, безусловно, неизбежно менялась, но в ней оставалось больше человеческого в привычном для нас понимании, что существенно упрощало опрос.

Приблизившись к кровати, я взвалил бездыханное тело доктора на свои плечи и спустился в подвал так быстро, как смог. Поместив труп доктора возле тела Харрела, я торопливо вернулся к столу, выкладывая собранные травы из сумки. Спустя минуту содержимое моих алхимических приборов уже вовсю бурлило, дымило и источало характерные ароматы, в то время как я терпеливо бормотал под нос слова необходимых заговоров, последовательно истолчая в однородную кашицу две порции водной дрёмы, две порции каменной слезы, две порции гвинлока и порцию сатанинской удачи.

Вскоре я уже держал в руке дымящий синеватый отвар, жар которого обжигал мои кровоточащие ладони даже сквозь дублёные перчатки. Стигматы Зверолова открывались.

Подготовив то место, с которого должно было начаться моё новое путешествие в Храм Жертвоприношений, я плотно и надёжно связал себя, надёжно закрепив узлы, и, залпом выпив зелье, успел лишь выронить его на холодный каменный пол до начала первой волны болезненных судорог.

Начинался приступ. Времени, как обычно, имелось катастрофически мало. Преодолев волевым усилием адскую боль и принуждая себя оставаться в сознании, я произнёс:

— Деурру меллас гениус софээль канээль эльмиахрихол хаамиах хаэрэзол! Вохалл Николас Фэрпойнт, Хареш-аль-Дорем, хассиус дамэй йахсанул!

(Подними меня на своих крыльях и отнеси в Храм Жертвоприношений! Я, Николас Фэрпойнт, Говорящий-с-Мёртвыми, и я приказываю тебе!)

Демон услышал. И покорно выполнил приказ. Впрочем, в его понимании, — человек, даже отдающий команды, которых он не мог ослушаться, не был, да и не мог быть его повелителем или хозяином, наделённым реальной властью. Зверолов был лишь тем, кто, владея нужными знаниями, до поры до времени, мог направлять, водя за нужные нити. Во всяком случае — человеку хотелось в это верить…

— Вахалла я адеос зора провено хэмэхонзеваллех! — промолвил я, выбрав из множества дверей ту, полотно над которой изображало человека с перекошенным лицом, ронявшего из рук чашу. Это означало: «Я пришёл сюда, чтобы разделить боль отравленного!».

Ожив, изображённый на полотне человек забился в мучительной агонии, а дверь покорно отворилась. Сначала меня, как, впрочем, и обычно, ожидал Алтарь Пути. Возложив на него руки, я произнёс с ритуальной торжественностью:

— Воххал севохархайлон иесор ярон носеени ягелору. Шемуэля хассатон шаддайл: хамайл!

(Я ищу одного из бесконечной толпы безымянных. Слово, которое он услышит: знание!)

Напоив жертвенный Алтарь своей кровью, я оставил его, возложив кровоточащие ладони на Алтарь Знака:

— Воххал севохархайлон амарзайём шавайт хушезаваар. Иахелла хэхора даяхэлл шимуэля хассатон шаддайл: Таланос, тетраграмматон!

(Я ищу того, кто уже скитается по Царству Забвения, но был рождён в моём мире под знаком Таланоса, ткача времени!)

Последний Алтарь, как обычно, не предвещал никаких неожиданностей:

— Воххал Николас Фэрпойнт, Хареш-аль-Дорем, хассиос дамэй йахсанул, йахха халаэльямелох хадламм кальптип тафтэру лахэл. Тэтурэшироз: Дан-эн-нян ягелор иехайм!

(Я, Николас Фэрпойнт, Говорящий-с-Мёртвыми, и я приказываю тебе. Расправь свои крылья над Царством Забвения. Твоё имя: Дан-эн-Нян, уносящий души!)

Покончив с этим, я спешно оставил жертвенное помещение с окровавленными Алтарями и, всё ещё морщась от боли и судорог в пронзённых ладонях, прошёл в Зал Откровений, встав на середину. Подняв окровавленные руки на уровень своих глаз и показав незримым обитателем Храма Жертвоприношений свои свежие раны, я произнёс:

— Воххал шунмуэля лэймон. Воххал сеолам ваэт сезах. Воххал Николас Фэрпойнт, Хареш-аль-Дорем!

(Я дал свою кровь. Я жду твоего ответа. Я — Николас Фэрпойнт, Говорящий-с-Мёртвыми!)

Теперь же — мне оставалось только ждать…

— Где я? Это вы, мистер Фэрпойнт? Где мы оказались? — растерянно оглядываясь, первым делом спросил у меня доктор, показавшись из-за массивных врат.

— На границе между миром мёртвых и миром живых, — как можно спокойнее пояснил я ему. Казалось, мой ответ его заинтриговал.

— А почему мы здесь? Так вот, как это происходит… — с удивлением и интересом промолвил Клемент, следом добавив уже более печально: — Я мёртв, верно? Что ж, делать нечего. Я думал, будет хуже.

Я понимал, что, возможно, всё самое страшное ожидает его ещё впереди, но не видел смысла пугать без причины хорошего человека, да и любого человека вообще, поэтому просто промолвил:

— Тем лучше. Не будем терять времени. Я пришёл за ответами.

— Тогда наберитесь терпения. Вы многое должны узнать, — заранее предупредил меня Клемент, начав свой рассказ, более походивший на лекцию. — Всё началось много веков назад. У римлян была традиция трижды в год открывать «Mundus Cereris» — яму-врата в мир духов и мертвецов. Они приносили им различные жертвы, чтобы умиротворить их. Тогда мирные демоны выходили из ямы и проходили по улицам города. В эти дни никто не работал, а сражения приостанавливались. Но в одно жаркое лето, спустя примерно девяносто лет после рождения Христа, ритуал пошёл не так. Один из мал`ери, древних и могущественных демонов, вырвался из ямы в мир людей. Демон не мог существовать в нашем мире без человеческого тела, поэтому он попытался завладеть телом кого-нибудь из жрецов, проводивших обряд. Он сразу же убил четверых, и лишь в теле пятого сумел удержаться. Жрец впал в кому, но остался жив. Яму немедленно закрыли, а жреца отнесли в его дом. В тот момент никто не понимал, что они выпустили на волю. Пока лучший римский доктор пытался пробудить жреца, демон, поселившийся в его теле, набирал силы. Он учился жить в новом теле, контролировать его. Изучив же содержимое памяти жреца, демон был весьма заинтригован.

Пока что я решительно не понимал, почему меня должны интересовать тысячелетние древности, но полагал, что, учитывая обстоятельства, доктор не станет говорить о чём-либо без веских на то причин, и, стало быть, сказанное имеет непосредственное отношение к происходящему сейчас в Каворне. А чем больше я перебивал бы человека, тем позднее бы он закончил свою речь. И это при том, что он и без того разговаривал в удобной для него, размеренной и основательной манере.

Поэтому я с интересом спросил:

— И что же было дальше?

— Мир людей так очаровал демона, что он решил стать его повелителем. Однако он понимал, что может контролировать лишь одно человеческое тело, поэтому решил узнать людей получше. Найти их слабости и использовать их. Понять, как управлять их разумом. Постепенно демон овладел телом жреца настолько, что ночью он мог бродить по тёмным уголкам города. И тогда он начал убивать. Демон выбирал больных и старых, тех, кто не мог сопротивляться. Он забирал силу из их крови, а их судьбы, желания и страхи читал, словно по книге, по их коже. Убийства всё продолжались, и вскоре весь Рим дрожал от страха. Прошло почти две недели, прежде чем обнаружилось, что убийца — жрец, который днём оставался недвижим, а ночью — сеял смерть на улицах города. Демон яростно сражался и убил многих стражников, но всё же его удалось одолеть. Трое мудрецов сделали специальную клетку, в которую посадили демона. Клетку заперли при помощи двух ключей — редких камней. Однако было понятно, что демона нельзя оставлять в Риме. Горожан пугало его присутствие, к тому же он пытался контролировать разум охранников. Солнце закрыли тёмные облака, а животные начали болеть.

— Кажется, теперь я понимаю, — сделав для себя ужасающее открытие, промолвил я и, по-прежнему пребывая в тревожном изумлении, справился. — А теперь демон где-то здесь, да?

— Да, — подтверждая мои худшие опасения, ответил Клемент. — В то время римская армия вела боевые действия на территории современной Англии. А на этом месте военачальник Гней Юлий Агрикола обнаружил какие-то древние подземные постройки, на которых он основал самый западный аванпост Римской Империи — крепость Каверниум. Эта крепость снабжала армию припасами. Могли ли римляне найти лучшее место, куда отправить демона, чем самый край известного им света? Демона привезли сюда и поместили глубоко под землю, где его легче было охранять. Один из камней также привезли сюда. Второй же оставили в Риме, чтобы два камня находились как можно дальше друг от друга. Местонахождение демона должно было оставаться в тайне, но скоро легенда о нём разошлась по всему свету. Учёные съезжались со всех концов мира, чтобы увидеть демона и поговорить с ним. Казалось, что демон успокоился, но на самом деле он жадно впитывал знания, которыми учёные, сами того не подозревая, делились с ним. У него было много времени…

— Почему нет никакой информации о нём? — задал я резонный вопрос, несколько усомнившись в правдивости этой, без сомнения, занимательной, но, всё-таки, на данный момент, не вполне убедительной притчи.

— Сейчас вы это узнаете, — многообещающе и в то же время с оттенком печали заверил доктор, возвращаясь вновь к своему прерванному повествованию. — Небольшое поселение со временем выросло в процветающий город Каворн. Сюда продолжали съезжаться учёные. Всё было спокойно, пока в городе не появился иудейский мудрец по имени Йерик. Он остался в городе надолго и, видимо, хотел остаться на всю жизнь. Однако Йерик не смог ужиться в одном городе с демоном. Он был единственным человеком, кто понял, что демон становится всё более и более опасным. Демон понял, что его план раскрыт, и впал в ярость. В приступе гнева он попытался вырваться из своей клетки. Клетка устояла, но от сильнейших ударов произошло землетрясение, и своды подземной тюрьмы обвалились. Йерик, демон и несколько стражников остались навеки погребёнными под слоем земли. Когда об этом узнал папа Феодосий I, он понял, что опасность миновала. Но он хотел убедиться, что никто не будет искать погребённого демона. И тогда было создано Братство Безмолвия.

— Братство? Но зачем? — казалось, в надежде что-либо понять из такого обильного потока на редкость подробной информации — я запутался, вместо этого, ещё больше.

— Его задачей было уничтожить все имеющиеся записи, касающиеся демона. Часть членов Братства поселилась прямо здесь, в Каворне. Благодаря их работе, а также жёсткому подавлению тех, кто отказывался молчать, за несколько десятилетий история о демоне превратилась в сказку, а потом и вовсе была забыта. Остальные братья ездили по миру, уничтожая все сведения и всех, кто знал о демоне, — поведал мне доктор Бейкер.

Картина становилось понятнее…

— Примерно в это же время сгорела Александрийская библиотека, так? — задумчиво поглаживая бородку, уточнил я.

— Браво, мистер Фэрпойнт, ваши знания поражают меня, — неожиданно, со смесью удивления и уважения в голосе, произнёс Клемент, поспешно продолжив: — Да, методы у Братства были варварские, но они выполнили своё предназначение. Все успокоились, и демон, похороненный в глубинах земли, был забыт. Со временем в Каворне не осталось ни одного Брата Безмолвия. Проблема перестала существовать. По крайней мере, так казалось на протяжении последующих веков. Но около тридцати лет назад дела в Каворне стремительно пошли под гору. Всё меньше и меньше солнечного света, плохие урожаи, болезни животных… Люди начали покидать Каворн. А два года назад, благодаря случайному совпадению, я нашёл секретные материалы: дневники живших здесь членов Братства. Из них я всё и узнал. Честно говоря, я в это не поверил, но чтобы быть уверенным, я написал письмо, обрисовав в нём нашу ситуацию, и отправил его в Рим, по адресу, постоянно встречающемуся в дневниках. Да, это была безумная идея. Братство, возможно, давно прекратило своё существование, а по этому адресу наверняка уже давно жили люди, не имевшие к нему никакого отношения. Тот, кто получил бы письмо, наверняка подумал бы, что я — сумасшедший. Но всё же я ожидал, что сюда прибудет кто-то из Братства, и я узнаю его по тайному паролю.

— И что это за пароль? — скорее для порядка спросил я, поскольку догадывался, что сейчас назовёт доктор.

— Член Братства должен закончить цитату из Библии. Её начало — «Ибо такова есть воля Божия, чтобы мы, делая добро…», а завершение — «…заграждали уста невежеству безумных людей», — охотно подтвердил мои догадки Клемент.

— Вы проверяли меня! — воскликнул я, памятуя о досадном инциденте, имевшем место в ходе нашей первой встречи.

— Да, сначала я думал — вы один из них, — признал он.

— Почему вы никому не сказали? — спросил я доктора, пылая праведным негодованием. События, при взгляде на них с подобного ракурса, начинали представать совершенно в ином свете.

— Как я мог? — разведя руками, задал встречный вопрос Клемент. — Без этих документов — мне бы просто никто не поверил. А в них содержалась слишком важная информация, чтобы её кому-то показывать. К тому же, я сам до конца не верил во всё это.

— Значит, сейчас демон разгуливает по земле? — обескуражено произнёс я, всё так же с трудом осмысливая только что полученную от доктора информацию.

— Ну, не так всё просто, — поправил меня Бейкер. — Если это не сказки, значит, демон всё ещё погребён под землёй. В противном случае всё было бы гораздо хуже. Но я думаю, что всё это время демон пытался выбраться наружу. Возможно, у него есть слуги, которых он посылал на поверхность. В шахтах я дрался с тем, что осталось от Греера. Может быть, есть ещё такие же существа. Не сомневаюсь, что одно из них принесло демону кожу Элеанор. Мистер Фэрпойнт, я сомневался в том, что всё это правда, но после кражи в моём доме я стал в этом уверен. Он пытается выбраться и собирает информацию — видимо, поэтому Харрел и украл хронику.

— Но что он там может найти? — с недоумением обратился я к духу с очередным вопросом. — Он и сам всё помнит.

— Я не уверен, но думаю, что его интересует одно: местонахождение камней, ключей от его клетки, — высказал предположение мой задумчивый собеседник.

— К счастью, этого он там не сможет прочесть, — с надеждой произнёс я. По крайней мере, после всего сказанного, так мне хотелось думать.

— К сожалению, вот в этом-то и заключается наша проблема, мистер Фэрпойнт, — разрушив последние оплоты моего душевного спокойствия, покачал головой Клемент. — Есть сведенья о том камне, что привезли сюда вместе с демоном. Вокруг него образовалась странная религия, которая развивалась на протяжении нескольких веков. А когда члены Братства уничтожили все следы демона, они выкрали камень и где-то его спрятали. В документах я наткнулся на странную загадку, которая, судя по всему, указывает на место, где спрятан камень. Она звучит так: «Там, где я стоял, осень уже закончила своё правление, но весна ещё не проснулась. Она спала, как спали мёртвым сном трупы, лежащие вокруг. И перед моими глазами, в той стороне, где засыпал день, я нашёл то, что искал». Если это действительно описание места, где находится камень, вы должны отыскать его. Хоть мы и не знаем, получил ли демон второй камень, тот, что был в Риме, рисковать мы не можем. Если он вырвется на свободу, его будет не остановить.

— Хорошо, я попробую найти его, — осознавая всю важность и ответственность ныне возложенной на меня миссии, обещал я доктору. — И что потом?

— Большего я сказать не могу, — с сожалением и сочувствием произнёс доктор, будто бы извиняясь. — Меня зовут, Николас. Пожалуйста, отпустите меня. Теперь — всё зависит только от вас.

— Спасибо, доктор. Покойтесь с миром, — искренне пожелал я ему, незамедлительно обратившись к Дан-эн-Няну: — Шоэль сефирот тамай шамайл. Йаха халаэль ямело хадламм ас басс селохайм!

(Моё время здесь истекло. Подними меня на своих крыльях, демон, и отнеси назад, в мир живых!)

Дан-эн-Нян с неохотой вернул мою душу в измождённое распластанное тело, и некоторое время терпеливо ожидал, пока я испущу последний вздох и мы полетим в Царство Забвения. Поняв, что этому не бывать, он явно огорчился.

Демон с шипением исчез, и я свернулся на холодном каменном полу. Пожалуй, я никогда не находился в Храме так долго. Слова, что сказал мне врач, вертелись у меня в голове. Внезапно всё начало складываться в стройную картину.

Тьма, накрывшая Каворн, исчезновения, убийства — всё это сразу объяснялось. Даже личность неприветливого Фабиуса более не казалась тайной. Но что мне теперь делать? Как могу я, простой смертный, встать на пути одного из древнейших демонов?

Хоть я и не знал, как исправить ситуацию, по крайней мере, я мог постараться сделать так, чтобы не стало ещё хуже. Мне нужно было найти камень.

Прошло немало времени, прежде я смог подняться на ноги. Рискуя получить на сегодня передозировку зельями, я выпил очередную порцию «Прикосновения Снии». Это придало мне достаточно сил для того, чтобы, немедленно покинув дом, направиться на поиски камня.

В очередной раз я прокручивал полученные сведения в голове, чтобы обрести большую ясность и понимание того, что, как и зачем мне предстоит совершить.

Итак, по словам доктора, всему, что здесь происходит, был причиной могущественный демон, заточённый столетия назад где-то под городом. Он, очевидно, пытался освободиться, для чего ему были нужны два магических ключа. Мне не было известно почти ничего о возможном местонахождении первого, но второй должен был быть спрятан где-то здесь, в Каворне. Даже если во всё это было сложно поверить, мне всё же следовало постараться найти этот ключ. Следующая загадка, возможно, должна была привести меня к тому месту, где он был сокрыт: «Там, где я стоял, осень уже закончила своё правление, но весна ещё не проснулась. Она спала, как спали мёртвым сном трупы, лежащие вокруг. И перед моими глазами, в той стороне, где засыпал день, я нашёл то, что искал».

Решение загадки давалось мне с некоторым трудом. Казалось очевидным, что речь в ней идёт о кладбище. Впрочем, я мог ошибаться и здесь. Однако же, даже если слова о трупах относились к этому месту, с остальным ориентирами дела обстояли сложнее. В конце концов, не мог же я перевернуть вверх дном весь погост?

Неожиданно я застыл, словно бы поражённый громом. Мне вспомнилась необычная эпитафия на одной из могил, увиденная мною ранее: «Джонатан Винтер. Зима в имени, лето в сердце». Ранее она запомнилась мне по причине своей оригинальности, однако же — сейчас мне начинало казаться, что могила может оказаться фальшивой. В таком случае, значит ли это, что то, что я ищу, находится в ней вместо тела?

Нет, вряд ли. В загадке даны и иные ориентиры. Могила — исходная точка. Покосившийся крест указывал на запад, в сторону «где засыпал день». Место, где могильная ограда упиралась в часовню. Скорее всего, камень мог ожидать меня там. Если, конечно, никто не раздобыл его веками ранее.

С этими мыслями я прошёл всю дорогу до самой кладбищенской ограды. Судя по всему, прошло уже немало времени, однако — среди могил по-прежнему блуждала знакомая фигура Фабиуса. Должно быть, минул целый день, но этот человек, скорее всего, и не думал уходить. Не мог же он провести целый день здесь? Или всё-таки мог? И, главное, что он здесь искал? Камень, как и я, либо что-то иное? В любом случае, присутствие посторонних вообще и Фабиуса, в частности, — было для меня неприемлемо.

После разговора с погибшим доктором Фабиус более не представлял для меня неразрешимой загадки. Он, несомненно, являлся членом Братства, которое много лет назад уничтожило упоминания о демоне, заключённом под Каворном. Но оставались ещё и другие вопросы. Какова цель его приезда? Возможно, он приехал, чтобы уничтожить доктора, который дал понять, что ему известно о демоне? Или он приехал по другому поводу?

— А, это вы, дружище? — как обычно, язвительно и дерзко приветствовал меня Фабиус. — Как ваши дела? Я искренне надеюсь, что вы всё-таки подумали над моими словами, когда ваша горячая голова немного остыла. Но вы, как я понял, всё-таки решили оставаться здесь и дальше. Сент-Джон не заплатит вам, вы зря теряете время. Мне просто интересно, почему вы не захотели уезжать?

— «Ибо такова есть воля Божия, чтобы мы, делая добро…», — вместо ответа, произнёс я первую половину пароля.

— Я не понимаю, о чём вы говорите, — нахальная улыбка моментально улетучилась, а насмешливый взгляд Фабиуса тотчас переменился на опасливый.

— Что такое? Я заставил вас нервничать? — неторопливо приближаясь к нему, поинтересовался я. Поспешно опустив руку на эфес своего меча, он сделал шаг назад.

— Послушайте, Фэрпойнт, — серьёзным тоном, без тени иронии, обратился он ко мне вновь. — Некоторые вещи — вам лучше не знать. Собирайтесь и уезжайте. Забудьте обо всём, что вы видели и слышали. У вас нет ни малейшего представления о том, что здесь на самом деле происходит. Вы шутите с вещами, которые могут поглотить вас живьём. Я не желаю вам зла. Поэтму — уезжайте, пока не поздно!

Вдумчиво всматриваясь в его напряжённые лукавые глаза, я сообщил своему «другу»:

— По поводу вашей просьбы: я видел Роберта Отли к северу от дома травницы, на самом краю болота. Он совершает там обход. Если вы поторопитесь, то, возможно, ещё успеете застать его там.

Конечно же, я соглал — но мне просто было необходимо, чтобы Фабиус срочно ушёл, и, желательно, как можно подальше. Помимо прочего, сгинь он в незнакомых болотах, — это вряд ли бы могло сильно меня опечалить.

— А, травница… — слегка успокоившись, странник кивнул. — Туда мне тоже стоит зайти. Спасибо вам, мистер Фэрпойнт. Возможно, я когда-нибудь отблагодарю вас за помощь. Итак, я на некоторое время останусь здесь, а потом пойду к ней.

С деланным равнодушием я кивнул ему в ответ. Отвернувшись от меня, мужчина продолжил ходить среди могил, всматриваясь в эпитафии, и оглядываться, словно бы он любовался видами. Решив не отставать от него, я прошёлся для вида вдоль серого ряда безымянных могил. В конце концов, если он не собирался что-либо мне объяснять, чем я хуже?

Случайно, в грязи напротив древнего потрескавшегося склепа, мой взгляд обнаружил небольшой клочок одежды. Поначалу я даже не обратил на него внимания, поскольку он просто сливался по цвету с окружающей землёй. Я осторожно оглянулся на Фабиуса. Он стоял ко мне спиной, внимательно изучая табличку на стене одного из склепов и, казалось, не замечал моего присутствия. Быстро и незаметно, я поднял грязный клочок одежды и рассмотрел его. Без сомнения, некогда ткань была частью монашеской рясы. Точно такой же, как носили местные обитатели. Осмотревшись по сторонам, я надеялся обнаружить что-либо ещё, но — иных следов не оказалось.

— Николас, вы что, заблудились? — заметив моё смятение, с очередной насмешкой поинтересовался Фабиус. Но я не слышал его. Запомнив это место, я решительным шагом направился к аббату, погружённый в свои тревожные мысли. Проводив меня озадаченным взглядом, Фабиус перестал ухмыляться.

— Посмотрите, что я нашёл, — без долгих вступлений произнёс я, протягивая Майклу обнаруженный мною клочок одежды.

— Клочок ткани из рясы? — аббат выглядел удивлённым. — Где вы нашли его?

— Неподалёку. На кладбище, рядом с одним из склепов, — указывая на ржавую калитку, ведущую на погост со стороны внутреннего двора монастыря, пояснил я.

Разумеется, я не питал иллюзий касательно того, что, скорее всего, могло произойти с несчастными монахами, однако — я не мог сказать об этом открытым текстом, как не мог и рассказать аббату про камень.

— Это возмутительно! — пылая негодованием, воскликнул Майкл, прокомментировав услышанное. — Двое братьев обыскивали кладбище, но ничего не нашли. Я поговорю с ними ещё раз. Они стары и зрение их подводит.

Небеса сотряс громовой раскат и, как это обычно здесь бывало, с вечно беспросветного неба обрушились струи внезапного дождя. Каркнув, чёрный ворон залетел под один из выступающих навесов, скрываясь от ливня.

— Нужно послать кого-нибудь открыть склеп, — пояснил я аббату, бросив взгляд на небо.

— Вы считаете, что это необходимо? Не стоит тревожить старые кости… — с опаской и возмущением заметил аббат, тем не менее, продолжив. — Впрочем, что мы теряем? Мы уже прокляты в глазах Господа. Хорошо, я подожду, пока братья вернутся с молитвы, а затем пошлю туда кого-нибудь помоложе. Если мы что-нибудь найдём, я сообщу вам.

— А почему бы не сделать это безотлагательно? — с недоумением осведомился я.

— Братья погружены в молитву. Мы и так слишком долго гневили Бога, — терпеливо пояснил мне молодой аббат, перебирая свои чётки. — Молитва — это всё, что нас связывает. Мы не должны мешать им или торопить их. Я и сам в скором времени буду молить Господа о милости. Но не беспокойтесь, — как я уже говорил, если мы что-нибудь обнаружим, я вам сразу же сообщу.

Мы оба подняли головы, наблюдая резко проскользнувшие по небу белые штрихи молний. Раскат, от которого едва не выбило витражи в окнах, а жалостливо закричавшие вороны спешно перелетали на новые места, красноречиво говорил нам о том, что склеп — вряд ли будет открыт и осмотрен в ближайшее время.

Поблагодарив Майкла и получив в ответ аббатское благословение, я вышел за монастырские ворота. Когда я на миг обернулся, чтобы затворить за собой калитку, — он осенил меня крестным знамением. Я чувствовал, что кто-то по-прежнему в меня верит. И это было для меня действительно важно.

К тому моменту как я вернулся на кладбище, Фабиус уже ушёл. Более не теряя драгоценного времени, я поспешил в дом Данкомба в поисках старой грязной лопаты. В каком-то смысле, казалось удивительно, что местные жители, вынеся всё, что могло быть им полезно в хозяйстве, оставили здесь кладбищенскую лопату. Как мне казалось, дело было не в том, что эта вещь могла в дальнейшем пригодиться им всем, — скорее, это касалось бытующих в народе поверий.

Отыскать её не составило особого труда. Вооружившись лопатой, я вернулся к могиле с причудливой эпитафией и, отмерив от неё несколько шагов на запад, остановился, слегка погрузив её в увлажнённую дождём почву. Да, это было совершенно некстати: работать с тяжёлой мокрой землёй было бы не в радость вдвойне. Однако же, у меня просто не было выбора.

Я копал очень долго, и уже начал сомневаться, что копаю в правильном месте. Что, если камень находится где-то ещё? Что, если кто-то нашёл его уже давным-давно и унёс? Но, в конце концов, моя лопата задела что-то твёрдое. Я заглянул в яму и среди остатков сгнившего дерева, очевидно, много лет назад побывавшего в руках плотников, нашёл то, что искал. Маленький камень с насечённым на нём странным символом, один из двух ключей. Я ещё не знал, что именно я буду с ним делать, но был твёрдо уверен, что, пока он при мне, демон не сможет его использовать. И на тот момент — этого было вполне достаточно.

Тем не менее, мне следовало определиться: что же дальше? Доктор не оставил мне ответа на этот вопрос, даже если и знал. В чём я, лично, сильно сомневался. Рассказывать про свою находку, историю с демоном и сопряжённые с этим детали аббату Майклу было, как минимум, преждевременно. Во-первых, в его глазах камень имел статус священной реликвии, и любая иная трактовка толковалась бы им как кощунственная. Во-вторых, отнесись аббат к моим словам с пониманием, что было крайне маловероятно, у него неизбежно возникли бы вопросы, ответить на которые я не был готов ни сейчас, ни в дальнейшем.

Бедные монахи. Бедный брат Томас. Они даже и не ведали, чем была та реликвия, по причине утраты которой они начинали сходить с ума и сводить счёты с жизнью…

Из всех людей, к кому я мог обратиться за помощью, оставалась лишь травница Литкотт, поэтому, отбросив прочь перепачканную во влажной грязи лопату, я спешно отправился в путь.

Я вошёл в комнату и захлопнул дверь за собой. Сначала я увидел травницу. Старая Мод Литкотт сидела в своём кресле, как всегда. Но теперь она не качалась, и её поникшее безжизненное тело лежало, как тряпичная кукла. Без всяких сомнений, её задушили: об этом свидетельствовали пепельного цвета лицо и выпученные глаза. Впрочем, у меня не было времени разглядывать её, моё внимание было привлечено другим. Странное существо, возможно, бывшее когда-то человеком, будто танцевало вокруг остывающего тела. Я взглянул в его глаза. Это были глаза разозлённого животного в порыве безумия. Я сразу понял, что это примитивное, взбесившееся существо определённо не могло совершить хладнокровное убийство травницы. Я не видел никаких следов борьбы, никаких ранений. Тогда кто же?

Чудовище двинулось в мою сторону. Выхода не было. Повернуться к двери означало оставить спину открытой, а эта ошибка часто оказывается смертельной. Мне нужно было драться. Драться и уничтожить то, что когда-то было человеком, а теперь стало марионеткой в руках демона.

Человек? Оживший мертвец? Лесной зверь? Однозначно, это создание не напоминало мне ничего из перечисленного. Чёрт знает что. Маленькие, глубоко посаженные, злые, алого цвета, глаза; длинные когтистые пальцы худощавых рук; тело, покрытое розово-бурой огрубевшей кожей; пасть, полная острых и изогнутых клыков…

Без страха или сомнения оно набросилось на меня. В первые же мгновения на меня обрушился целый шквал неистовых атак, две из которых я пропустил, о чём теперь горько сожалел. Сбитый с ног, со всё ещё кровоточащими ранами на груди и щеке, я видел, как кровожадная образина подбирается ко мне, и, рывком поднял свой меч, описав дугу на уровне её коленных чашечек. Словно подрубленный куст, раненное, но по-прежнему живое, адское отродье с грохотом рухнуло, в исступлении царапая пол когтями, при этом издавая душераздирающие звуки. Однако оно и не собиралось сдаваться. Движимое яростью, создание начало подбираться ко мне, подползая по дощатому полу. Забившись в угол, я судорожно нащупал стену за своей спиной и, поднявшись на ноги, с криком опустил свой полуторный меч на трепыхавшуюся подле меня тварь, вложив в последовавший при этом крик всю сдерживаемую годами ярость.

Стены дома окрасились нечестивой кровью. Мерзопакость уже не боролась, но ещё шевелилась. Встав над нею во весь рост, я занёс свой меч и, издав отчаянный вопль, — опусти его вновь. Кровь из собственной рассечённой щеки стекала по моей бороде и капала на безжизненное тело, сумевшее, наконец, обрести покой.

Если хорошенечко вдуматься, в этот момент я испытывал к нему скорее сочувствие, чем гнев. Кто знает, кем оно было раньше? Мужчиной или женщиной? Юношей, или стариком? Кого любило? Во что верило?

Быть может, подобная судьба ожидала не только Грееров, но также и двух пропавших монахов, а также несчастного Саймона Линса. Можно ли винить бешеную собаку в том, что её заразили бешенством? Скорее всего, нет. Но это не означает, что её не следует при этом убить, избавив себя от исходящей от неё угрозы, а её саму — от невыносимых страданий.

Допив своё последнее целебное зелье, я медленно оттёр дублёной перчаткой кровь со своего лица. Это становилось уже опасно. Я понимал, что моя зависимость превысила все разумные пределы и это может закончиться плохо. Скорее всего, к этому всё и шло.

Мои раны поспешно затягивались, в то время как при обычных обстоятельствах на это могли бы уйти дни и недели, если не больше. Такие дозы отваров могли меня погубить. Но я испытывал эйфорию. Мир плыл перед моими глазами. Лишь услышав звон склянки, мгновение назад сорвавшейся из моих расслабленных рук и разбившейся при падении о пол, я вспомнил, где и зачем я нахожусь. Про себя я отметил, что запасы подошли к концу и необходимо будет пополнить их в срочном порядке, как только представится возможность. Во всяком случае, между возможной смертью и смертью наверняка — первый вариант казался предпочтительнее.

Я аккуратно поднял старуху и покинул дом. Город, как обычно, был тих и спокоен, будто вымер, но, тем не менее, я шёл осторожно и присматривался к каждой тени. Добравшись до своего подвала, я усадил травницу на скамейку и собрался подняться, чтобы запереть дом. Но в этот момент я был уже не один…

— Оставьте её, Николас, — раздался знакомый голос за моей спиной и, резко обернувшись на звук, я увидел словно бы появившуюся из ниоткуда жену мэра Филиппа. — Пусть она спит. Прошу вас. И в следующий раз — не забудьте закрыть за собой дверь. Гостям здесь будет довольно неуютно.

— Хелен? Уйдите, это не для ваших глаз! — пребывая в полнейшей растерянности, воскликнул я, наблюдая, как странная женщина неторопливо, но верно приближается ко мне, спускаясь из яркого света дверного проёма в начале лестницы в зловещий полумрак подвала.

— Нет, я останусь здесь, — спокойно, тихо, но решительно заявила она. — Здесь моё место. Всю свою жизнь — я чего-то ждала. Всю жизнь я искала свою судьбу. Не прогоняйте меня, я всё равно не стану вас слушать. Я не знаю, как вы ко мне относитесь, но я решила остаться с вами. Вы не обязаны меня любить, но не пытайтесь от меня избавиться.

— А как же мэр? — будто бы огретый тяжёлым обухом по голове, совершенно растерянно произнёс я. Происходящее казалось мне странным сном и полнейшим бредом.

— Вы действительно считаете, что после всего этого я захочу остаться с ним? — с некоторым удивлением произнесла Хелен, остановившись передо мной на расстоянии вытянутой руки. — Я никогда его не интересовала, и я думаю, что для меня он был лишь рукой судьбы, которая привела меня сюда. Нам суждено было встретиться, и наши пути пересеклись здесь.

— Но вы не знаете, кто я, на самом деле, такой… — обводя рукой мрачное, заваленное мёртвыми телами помещение, с ожидающими ритуала ремнями и путами, расставленными алхимическими приспособлениями и повешенными на просушку травами, осторожно напомнил я.

— Вы считаете меня идиоткой, Николас? — с сочувствующим тоном осведомилась миссис Сент-Джон. — Думаете, меня не шокирует то, что вы заполняете свой подвал трупами? Послушайте меня. До этого момента — я не жила по-настоящему. Я не знаю, было ли причиной моего пробуждения ваше проявление, но в любом случае, я изменилась. У меня начались видения, странные сны. Я увидела прошлое моего рода, поняла, что за кровь течёт у меня в венах. Вы думаете, что вы — особенный! Николас Фэрпойнт! Зверолов! Но вы даже не можете представить, что я видела. Позвольте мне самой выбирать, что для меня лучше. Я выбрала вас.

Я долго смотрел на неё. Это было невероятное зрелище. Она стояла в комнате, полной трупов, и совсем их не замечала. Потом она обернулась ко мне, и холодок пробежал по моей спине. Она была права. В ней в самом деле было что-то странное. Некая внутренняя сила, которую я вдруг почувствовал. Это была уже не та Хелен, которая скромно собирала травы на болотах. Огонь её глаз сжигал меня заживо. Она протянула мне руку, и мы поднялись по лестнице. В следующие часы всё, что окружало меня, стало далёким и несущественным.

Хелен решила рассказать всё мэру, забрать свои вещи и принести их сюда. Она не хотела проводить ещё один день под крышей с ним. Возможно, она думала, что мы немедленно уедем куда-нибудь далеко. Я не стал портить ей радость словами, что если я потерплю неудачу, то места, достаточно далёкого от Каворна, чтобы жить спокойно, в этом мире просто не будет. Когда мы с ней вышли из дома, она просто светилась от счастья…

…До тех самых пор, как из-за угла дома нам навстречу не вышел сам мэр.

— Так-так, что это у нас тут? Моей благоверной жёнушке понравился наш дорогой гость, мистер Фэрпойнт? Как мило! Ты не оставишь нас на пару слов, дорогая? Нам надо поговорить, иди домой, хорошо? Что, ты тоже хочешь мне что-то сказать? Хорошо, мы с тобой обязательно поворкуем. Но эта беседа касается только меня и мистера Фэрпойнта… — проводив жену строгим презрительным взглядом, Филипп вновь продолжил, обращаясь уже ко мне. — Итак, теперь мы одни, и Сент-Джон хочет сделать вам определённое предложение.

— Я хочу поговорить про Хелен, — сурово начал я, ожидая начала серьёзного мужского разговора, однако же — мэр лишь пренебрежительно отмахнулся.

— Но с ней это никак не связано! Я думаю, вы уже заметили, что отношения между нами довольно прохладные. Вам она нравится? Забирайте! Мне она не нужна. Сент-Джон и без неё прекрасно проживёт, — брезгливым тоном, великодушно разрешил он. — Может быть, вам будет сложно это понять, но мы стоим на пороге новой эры, нового мира. Мира, в котором Сент-Джон будет играть огромную роль. Но в этом новом мире найдётся тёплое местечко и для вас. Ваши способности поражают, особенно, когда вы столь продуктивно их применяете.

— Думаю, я знаю, о каком мире вы говорите, — не став ходить вокруг да около, с подозрением произнёс я, всматриваясь в горящие маниакальным блеском глаза мэра Филиппа.

— Вы знаете? Вы поняли, что здесь происходит? Что ж, вы сообразительнее, чем я ожидал, — рассыпаясь в лести, продолжил свою речь Сент-Джон, потирая ладони. В этот момент, он больше всего напоминал мне омерзительную жирную муху, приземлившуюся на кучу дерьма и потирающую передние лапки в предвкушении сытной трапезы.

— Но тогда нам тем более нужно это обсудить. Прошу вас, приходите в мой дом, и мы поговорим. Здесь не место для подобной беседы, — осмотревшись по сторонам, предложил мэр, одарив подозрительным взглядом пролетавшего в небе ворона. Вскоре мэр ушёл, оставив меня наедине со своими мыслями и делами. Было очевидно, что мэр постепенно сделался марионеткой, подобно Харрелу. Постепенно уподоблялся он ему и в своём безумии. Демон умело играл на страстях и слабостях смертных, обещая им неземные богатства и власть. Опьянённым гордыней и алчностью разумам было невдомёк, что у демона нет причин держать своё слово, угождая прихотям своих приспешников. Для него — они были не более чем инструментами для собственного возвеличивания.

Тем не менее, если к утратившим волю ожившим мертвецам я ещё мог, в какой-то мере, испытывать чувства, близкие к сочувствию и состраданию, то добровольные помощники демона вызывали у меня лишь чувство безмерного презрения.

Человек, имеющий разум, был способен на выбор. Искушение преследовало монахов. В наших снах — демон пытался разговаривать со мной, Мод и, как я полагал, с Хелен. Но мы — не поддавались на его увещевания и угрозы.

Мне не составило бы труда расправиться с мэром, однако же, если было ещё не поздно, предпочтительно было бы спасти его. Возможно, он не был ещё безнадёжен. Во всяком случае, мне хотелось в это верить.

К тому же, прерви я его жизнь — и что бы я потом объяснял городской страже? Для начала нам, в любом случае, и правда не помешало бы сесть за стол переговоров. Как минимум, я мог бы получить от мэра какую-либо ценную информацию, выслушать его предложение, узнать о дальнейших планах демона и далее уже действовать по ситуации. А протянуть сжатый кулак вместо открытой ладони я успел бы всегда.

Потратив некоторое время на свои насущные потребности, не заслуживающие пристального внимания, я решил пока оставить тело травницы в покое и отправиться на переговоры с мэром. В любом случае — я всё ещё не знал месяца, в котором родилась Литкотт.

Филипп ожидал меня за столом в располагающей к долгому и продуктивному общению обстановке: затопленный камин, графин вина, пара кружек, радушная, пусть и фальшивая, улыбка на лице хозяина дома.

— Я рад, что вы пришли, — любезно отодвигая для меня стул, отметил Сент-Джон. — Присаживайтесь, выпейте вина! Нам многое следует обсудить.

— Хорошо, рассказывайте, — сев напротив него, согласился я. Улыбнувшись, мэр разлил вино по нашим кружкам и, отпив немного из своей, заметил:

— Из нашей последней беседы я понял, что вы, дорогой Николас, по крайней мере, имеете представление о том, что здесь происходит?

— Незачем это скрывать. Я знаю про демона, — признался я, отпив своего вина. Надо было признать, что в этот раз мэр Филипп не поскупился на вино для своего гостя: вкус и правда оказался отменным. Разве что он показался мне слегка необычным.

— Господину не нравится слово «демон», Николас. Запомните это, — пригрозив мне пальцем, сердито предостерёг мэр, снова отпив из своей кружки. — Впрочем, хорошо, что вы хоть что-то знаете. Это сбережёт нам время. Итак, настала пора владычества Господина! Он будет повелевать всем миром, а путь его начнётся здесь, и Сент-Джон будет первым из его последователей!

Я нахмурился, но промолчал, ожидая продолжения, пока Филипп выжидал паузу, словно бы подчёркивая всю значимость и важность момента. Жажда власти окончательно и безраздельно завладела всем его сознанием, лишив мэра способности смотреть на вещи критично.

— Я пойду за ним, — с истовой верой в глазах продолжал Сент-Джон, — и буду смотреть, как катятся по земле головы королей и империи рушатся от его взгляда. Сент-Джон будет жить вечно, и он будет служить Господину, пока вся земля не превратится в прах под его ногами!

Отпив ещё немного, чтобы скрыть напрашивающуюся снисходительную улыбку, я вспоминал слова, которые некогда выкрикивал один умалишённый проповедник на улицах поражённого чумой Лондона: «Короли и воители! Аристократы и нищие! Вас всех ожидают лишь кружащие вороны, крики убиенных и скрежет зубовный! Чёрная Смерть войдёт в каждый дом на улицах Лондона и поднимет мёртвых из глубин преисподней, чтоб пожрали живых! Станет меньше тогда живых, чем мёртвых!». Ну, или что-то в этом роде. Не суть важно.

Речь мэра Филиппа напоминала мне в этот момент аналогичный бред, если не больший. И я просто поражался его наивности. Если в мрачные прогнозы, при сложившихся обстоятельствах, охотно верилось, надежды Сент-Джона ухватить кусок мирового пирога виделись мне, по меньшей мере, весьма сомнительными.

— На данный момент, ваш Господин заперт под землёй, — ненавязчиво указал я на одну из его насущных проблем.

— Да, в этой проклятой клетке, — с неохотой признал Сент-Джон. — Но она будет открыта, Николас. Два ключа уже близко, совсем близко…

— Но у вас пока нет ни одного, верно? — сделав глоток, поинтересовался я.

— Нет. Ещё нет, — с улыбкой авгура, вынужден был снова признать Филипп. — Я не знаю, как Господин желает получить второй ключ, но первый уже в пределах досягаемости. Возможно, я уже смогу забрать его прямо сейчас, как вы думаете?

— Как… Господи, голова кружится… — улыбка мэра начала двоиться, комната — пришла в движение, краски окружающего мира потускнели и расплылись, и сквозь стремительно обволакивающую мой взор пелену я слышал лишь отдаляющийся злорадный хохот Сент-Джона. Выронив кружку из ослабевших рук, я упал, опрокинув стул, на котором сидел.

— А ваши конечности тяжелеют, верно? — поинтересовался Филипп, наклоняясь ко мне. — Я мог использовать любой из множества ядов, но этот — мой любимый. Действует он очень медленно, а смерть от него — поистине мучительна.

В этот момент он говорил как гурман, со смаком пересказывающий рецепт любимого блюда.

— Вы хотели спросить, откуда я знаю, что один из камней у вас с собой, не так ли? Просто знаю. У Господина много глаз. Он всё видит из своей подземной темницы. Возможно, он поговорит с вами, прежде чем вы умрёте. Конечно же, вы понимаете, что я просто вынужден был вас убить. Вы же не думали, что можете забрать что-то у Сент-Джона и избежать наказания? — в очередной раз срываясь на злорадный смешок, ликовал мэр.

— Что будет с Хелен? — из последних сил, сдавленно, прохрипел я. Отравленный мир бился в предсмертной агонии, но в этот момент — для меня не существовало ничего важнее.

— Тише, Николас. Чем больше вы говорите, тем больнее вам будет, — с фальшивым беспокойством посоветовал мне Филипп. — Не волнуйтесь за Хелен. Её смерть была относительно быстрой.

— Вы убили её! — сквозь кровавую пелену прокричал я. В этот миг — мне хотелось встать, протянуть руку и с силой вырвать его подрагивающий при смехе кадык. Но мне не хватило сил…

— Зачем мне было совершать такой ужасный поступок?! — нарочито невинным тоном воскликнул мэр. — Бедняжка поскользнулась и упала в реку. Какое несчастье! И кто мог такое ожидать? Жаль, что рядом не оказалось никого, кто мог бы ей помочь. Я даже буду немного скучать по ней. Но ваши глаза закрываются, Николас. Вы не должны так быстро покидать Сент-Джона, Фэрпойнт!

Голос мэра растворился в тихом гудении, и на какой-то момент стало совсем тихо. Вокруг была леденящая тьма. Долгое время ничего не происходило, а затем я услышал знакомый женский голос:

— Как ты мог это выпить? Неужели я ничему тебя не научила?

Клэрис была такой же милой, как и при жизни.

— Тебе очень повезло, что он использовал яд, к которому ты был отчасти приучен. Когда ты придёшь в себя, тебе нужно сразу приниматься за дело — осталось совсем немного времени.

Я пытался сказать, что без второго ключа демону не сбежать, но не мог.

— Почему ты так уверен, что у демона всё ещё нет ключа? Не трать больше времени на путешествия в Храм. Тебе нужно действовать в ЭТОМ мире, ты понял меня?

Воспоминания о мэре принесли с собой невероятную волну ненависти и образ беспомощной Хелен. Хелен — я знал, что мне нужно вернуть её. Любой ценой.

— Глупец!

Клэрис взорвалась. Первый раз я слышал в её голосе гнев.

— Оставь её! Не время для твоих глупых чувств! Тебе не вернуть её к жизни!

Но я твёрдо решил, что сделаю это. Даже если единственной причиной было моё нежелание закончить так же, как она. Только теперь я понял. Передо мной было то, чем я не хотел становиться. Я не хотел стать таким же, как она, ожесточённая Клэрис, неспособная на чувства. И для этого я собирался вернуть Хелен обратно. Я зацепился за эту единственную мысль. Мне нужно было встать…

И тогда тьма постепенно рассеялась. Я лежал в доме у мэра. Медленно поднялся. Мэр сделал огромную ошибку, не убедившись, что я действительно умер. Огромную ошибку…