Будущая знаменитость

Б У Д У Щ А Я     З Н А М Е Н И Т О С Т Ь

        Многих людей перестроечный период можно сказать сломал. Предполагалось: предшествующий «застойный» период закончится и начнётся совсем другая жизнь – интересная, значимая. Люди жаждали перемен и они произошли. Правда, не в ту сторону, как ожидал народ. Общество расслоилось как плохо пропеченный пирог. Появилось понятие — занять свою нишу в общественной жизни.  В стране официально появились богатые – олигархи, банкиры. Появились бедные – это те, которые научились сводить концы с концами. По всей стране одно за другим стали закрываться крупные предприятия и не очень крупные. Целая армия ненужных людей при новой власти  ушла в торговлю. Появились нищие и бомжи. Они тоже  заняли свою нишу, а точнее сказать:  подвалы, чердаки, брошенные дома и заводы.  Бандитизм и разврат захлестнули страну. Менялась страна, менялись люди.

          Возле меня жила обычная советская семья. Муж, жена и двое сыновей.  Однажды муж Сергей Николаевич возвращался с работы домой, а работал он на заводе. Я сидела на лавочке у своего подъезда. Пенсионерка — я, имею полное право на заслуженный отдых. 

   – А что, Евгения Ивановна, примешь меня в свою компанию? — спросил сосед.

Я сначала даже не поняла юмора.   – Да ведь я, как будто, одна сижу. В какую компанию я могу тебя взять, Серёжа?       

   – А вот к себе, на лавку. Раньше я был всегда занят, а теперь у меня времени навалом.  Уволили меня. Стали мы не нужными людьми в своём заводе, да и в стране тоже…  

    -  Как так уволили, за что? Лена — жена твоя как-то хвалилась, что ты передовик производства, что на доске почёта твоя фотография. Как же можно так с передовиком обойтись?

        А он – бедный, то краснеет, то сделается белым, как стена — так переживает. Уж и не знаю, как его, сердешного, поддержать. Говорю: 

  -  Не отчаивайся, Серёжа. Найдётся тебе работа — Слава Богу! —  руки у тебя из нужного места растут.

       А он только махнул рукой и поплёлся в подъезд.  Я сидела озадаченная такой новостью, и припомнилось, что на днях читала местную газетёнку.  В ней сообщалось, что закрывается в нашем городе самый крупный завод. На нём работало двадцать тысяч человек. Писалось, что и мелкие предприятия тоже закрываются. Я ещё тогда попыталась в уме прикинуть: сколько же народа окажется не у дел, и как им жить без заработка? 

          Вскоре от соседок услышала, что и Лену — жену   Сергея сократили. Она работала экономистом.  Потом  как-то вышла  во двор – вижу: Лена идёт с огромными баулами. Спрашиваю:

     — Лен! Ты чего это, или собралась уезжать?  А она в ответ:

     — Разве вы, тётя Женя, не слышали?  Меня, как и Сергея, сократили. Завод закрыли, объявили банкротом, кому-то это выгодно. А я вот теперь спекулянткой заделалась. Раньше я  презирала спекулянтов, а вот теперь и самой пришлось вкусить этого «хлебушка». Да, не задумывалась я над этим прежде. Такой работы плохому человеку не пожелаешь.   Представьте себе, тётя Женя, едешь куда-нибудь, за рубеж. К примеру; в Польшу  или в Турцию, имеешь кое-какую наличность при себе. А на дороге перевстревают  молодчики и начинают   «шмонать», как они выражаются. А после их шмона, некоторые торговцы не могут возвратиться домой – оберут до копейки. Вот так-то.  Слава  Богу, мне как-то удавалось спрятать денежки вовремя. А потом толкаешься по базарам, ищешь товар. А на обратном пути уже не спрятать в какую-нибудь щель баулы со шмотками. Тут уж молишься всем святым, чтобы пронесло.  Рекетиры и бамбилы дорожные — нелюди, их не разжалобить и не упросить, а будешь надоедать и взывать к состраданию, вовсе могут пристукнуть, а то и пристрелить.

       Недавно попала в такую переделку — еле ноги унесла. На рынке, где я, в основном, отовариваюсь, кто-то бросил самодельную бомбу. Не знаю, были там жертвы или  нет, я успела выскочить за ограждение. Говорили, что приезжали ОМОНовцы, всё оцепили, до вечера держали людей, искали того, кто это сделал.

       А если и привезёшь товар благополучно, как реализовать, когда народ обнищал. Так что,  тётя Женя, теперь я с гордостью ношу звание пред-при-ни-ма-тель! И мне не стыдно драть семь шкур с людей. С меня самой слазает семь шкур страха и бадья пота за одну только поездку. А у меня двое пацанов. Их надо накормить, обуть, одеть и, самое главное — дать образование.            

        Старший сын Елены и Сергея  — Илья умный, рассудительный, учился в институте. Что-то связано с экономикой. Учился хорошо, понимал, что только грамотные специалисты могут выжить в такое непростое время. Когда социализм приказал долго жить, а капитализм ещё не развился, люди могли  расчитывать только на большие деньги или светлые головы. И Илюшка это понимал, стремился к заветной мечте – стать богатым, независимым, иметь карьерный рост.

         Младший сынок Елены – Даниил. Попросту — Данька. Так мы привыкли с детства его называть. И был он полной противоположностью старшего брата. Несерьёзный, смешливый, вечно скачущий. Он рассказывал анекдоты так, что все вокруг хохотали. И  лицом был настоящим красавчиком. 

       Я  посоветовала ему идти учиться на артиста или клоуна. Не знаю: с моей ли подачи, или он сам мечтал о карьере артиста, но однажды, подсев к нам на лавочку, Лена — мать Даньки, сказала, что он успешно сдал все экзамены в театральное училище. Я не удивилась, просто порадовалась за талантливого парнишку. Но видя сомнение на лице матери, посоветовала не препятствовать мечте сына. Я сказала, что очень важно, когда человек занимается любимым делом, и Данька такой красивый, а я придерживаюсь мнения, что в артисты должны идти только красивые, а не красивых — мы и на улицах видим предостаточно.

         Из родственников у меня осталась одна двоюродная сестра, которая на десять лет старше меня и жила в небольшой деревеньке. Очень она меня звала  к себе на лето погостить. Я всё отнекивалась, не хотела оставлять свою  квартирку. Да и, честно говоря, побаивалась надолго оставлять её без присмотра.  Но наступил такой момент, когда  в магазинах ничего не стало, тут-то я и подумала: «А не съездить ли мне, в самом деле, в деревню, навестить сестрицу».

        Прогостила у сестры я две недели. Меня удручил вид сестричкиного дома. Некогда лучший в деревне, он показался мне заброшенным, неухоженным.  И  припомнилось, как в юности я занималась ремонтом дома, хлева и других построек во дворе. Мама ещё  говорила:

     — Тебе, Женька, мужиком бы родиться! Вот как ловко всё у тебя получается.

Я предложила сестрице подлатать по возможности разрушающиеся постройки. Надя посмотрела на меня с не доверием, но всё же ящик с инструментами принесла, и молча, поставила передо мной. Две недели я, как заправский мастер, лазила по дому, потом, как смогла, подправила хлев и курятник, забор. Случалось, проходившие мимо подтрунивали надо мной, мол, надевай мужицкие портки, бери в руки ящик с инструментами и по деревням… Мужики, мол, спились, теперь в самую пору бабам самим строить и ремонтировать. Я не обижалась, продолжала своё дело.  Меня радовало то, что  Надеждиной корове  Зорьке будет тепло зимами. В общем, «отдохнула!» называется.  Но надо сказать, и сестрица не обидела — я еле донесла до своей квартирки подарки. Всего  наложила  в сумки мне сестра:  сметаны, сала, творога,  масла, пару курочек и что-то по мелочи.

         Вернулась я в свой родной уголок – рада несказанно. Затеялась с уборкой, на дворе ноябрь – пора окна вставлять и проклеивать. Стою на подоконнике, протираю стёкла газетой до блеска, вижу: мимо промелькнула Елена с черной повязкой на голове. Вечером, не смотря на усталость, пошла на лавку парой слов с кем-нибудь переброситься. Две недели никого не видела всё же. И опять мимо бежит соседка с траурной лентой на голове. Я её окликнула. Спрашиваю: по ком траур. 

    – Так ведь Серёжа помер! Вас здесь не было, а он помер… — и слёзы потекли из воспалённых глаз  молодой женщины.

   – Как Серёжа?   Перед отъездом мы перекинулись парой слов. Был он здоровёхонький и даже весёлый. Что же могло случиться?

   – Остановка сердца. Устал он жить такой жизнью. Виноватым всё время себя чувствовал. Порой  даже есть отказывался, говорил, что не заработал на обед. Ненужным ощущал себя в этой жизни. Он с шестнадцати лет на заводе и всегда востребован был, а с этой перестройкой… И пересилить себя — трясти тряпками, не мог. В общем:  нет моего Серёженьки! 

   – Как же ты, сердешная, жить-то будешь, подымать ребятишек?

   – Ой, не  спрашивайте, тётя Женя, «артист» наш устроился на полсмены в кондитерскую  фабрику. Старшему — Илюшке надо помогать. Заканчивает ученье своё  — дипломная на носу. А Даньке преподаватели советуют заняться вокалом, говорят, что голос хороший. Я так думаю: поющие артисты ценятся, а значит, и плата выше, что немаловажно при теперешней жизни.

           Осень после моего возвращения от сестры  как с цепи сорвалась. Зачастили противные осенние дожди. Сидеть приходится в квартире безвылазно, скорей бы зима наступила. Однажды просыпаюсь – в комнате необычно светло. Думаю:  наконец-то, зима! Подхожу к окну. Ну, зимы ещё нет, а вот деревья и кусты, и скамейки — всё в инее как в кружевах. Красотища!

        Ещё утро, а по асфальту, под самыми окнами, идёт Данька и не один. Рядом прехорошенькая девушка. Они о чём–то рассуждают. Даниил то и дело забегает вперёд, делает страшные рожи, растопырив пальцы наподобие когтей, пугает девушку, а потом весело смеются вдвоём. В последствие я их довольно часто стала видеть вместе. Да и Лена — мать Даньки, подтвердила, что младшенький заимел девушку. Что ж, дело молодое!  А вот одеты они были небогато. Это даже мне, старухе, бросалось в глаза. То ли Данька был равнодушен к шмоткам (теперь так называют вещи), то ли у Елены торговля шла не очень-то. Хотя этого не скажешь об Илье, всегда в приличной одежде, пахнет дорогим парфюмом, при галстуке, в безупречной обуви.  Мачо с глянцевого журнала, да и только! Видимо, готовится к офисной работе.

         Прошла  холодная зима. И снова весна на дворе. На душе  радостно – всё вокруг преобразилось. Дворники — молодцы всё убрали, подмели, побелили деревья. Ласково греет солнышко, даже вечером не хочется уходить в  квартиру. Нехотя поднимаюсь со скамьи,  но резкий визг автомобиля заставил оглянуться. А это подъехал к самому подъезду красивый автомобиль. Кажется, иномарка, впрочем, я в машинах не разбираюсь. Из машины вышел Илья.

        А с другого конца нашего двора шёл Даня со своей девушкой. Данька представил брату её. Зовут  Лерой. Я присела обратно на скамью, меня разбирало любопытство – что же будет дальше. А дальше я видела, что Илюшка прямо- таки пожирает Леру глазами.  Девушка от смущения не знала куда уклониться. То сумочку возьмёт, будто ей что-то надо найти в ней, то игриво повернётся на каблучках в сторону детской площадки, а обернувшись к братьям лицом, снова наталкивается на гипнотизирующий взгляд Ильи. И когда они ушли в подъезд, моя приятельница проговорила:

   — Видала, как Илюшка смотрел на Данькину девушку? Отобьёт! Право слово: отобьёт, сам не может найти девчонку, весь в делах. Оно и правильно, женщины требуют внимания и много денег. Видала! На какой машине подкатил. Помяни моё слово, отобьёт он эту деваху у Даньки. В наше время денежки решают всё!

И она, преисполненная гордости за свою прозорливость, удалилась. Я ещё минут пять посидела, «переваривая» сказанное соседкой, а потом ушла.

         Как умер сосед Сергей, жена его – Елена стала частенько выходить к нам  на лавке посидеть, поболтать. Как-то остались мы с ней вдвоём, все завсегдатаи уже разошлись по своим квартирам, Лена пооткровенничала со мной, мол, не знает, как быть, как «разрулить» непростую ситуацию, сложившуюся между сыновьями. Спрашиваю:

   -  А в чём, собственно, дело?

Елена в изумлении смотрит на меня:

    — Да вы что, тётя Женя, или не знаете? Мои ребята стали почти врагами.  Уже все во дворе знают, а вы не знаете? — с сомнением произнесла она. 

   – Да что я должна знать? И почему ребята стали врагами, вроде бы дружными были?

А Лена мне и говорит:

   — Данькина девушка нравится Илюшке. Представляете! И Лера, эта самая девушка, на Илью поглядывает. Данька, естественно, ревнует и злится. А мне они оба сыновья. Обоих жалко. И как тут помочь? Я Даниилу говорила, что за ним с самого детства бегает Люська с пятого этажа. Она его бывшая одноклассница. Но вы же знаете её, тётя Женя, девчонка хорошая, симпатичная, пожалуй, не хуже этой Леры. В классе была первой отличницей. А самое главное, любит она нашего Даню, чуть ли не с детсадовского возраста. А у Ильи никогда не было девушки. Он всё время учился. Может, и не умеет знакомиться с девчатами. Недавно подслушала разговор сыновей. Не поверите! Илья уговаривал Даньку отступиться от Леры, якобы он полюбил её. Даня  вспылил. Я даже опасалась, как бы этот «мужской разговор» не кончился потасовкой. И эта Лера ещё та вертихвостка! Она не прочь сохранять дружбу с Даней и принимает ухаживания Ильи. Видит, что Илья на машине, одет с «иголочки», копит деньги на отдельную квартиру. Губа — не дура. Сейчас все девицы меркантильны. На уме только деньги и тряпки.

       Я посочувствовала соседке, и мы разошлись – начинало темнеть. А вскоре, как бы в подтверждение слов Елены, я стала невольной свидетельницей размолвки братьев. Мы, как обычно, сидели на своей скамье, возле подъезда, обсуждали «мировые проблемы» со старухами, больше- то некому и не с кем.

        Подъезжает Илюшка на своей «крутой тачке», вышел из-за руля и обошёл машину, открыл дверцу и подаёт руку девушке. И кто бы мог подумать! – из машины вышла Лера. У нас челюсти отвисли. А тут, как на грех, из другого подъезда выходит Данька. В два прыжка он оказался за спиной у Ильи. Рванул его за ворот пиджака так, что тот, от неожиданности присел, но быстро вывернулся и бросился на Даньку. Швырнул его прямо в лужицу — ночью прошёл небольшой дождик.  Сидит Данька в луже, лицом белый как мел, желваки на скулах перекатываются. Старухи с перепугу враз «испарились». Я же сижу — ни жива, ни мертва. Лера эта преподобная замерла в ступоре. Видимо, не ожидала она встретить Даню. Потом Илья подошёл к луже, подал брату руку и выдернул его из воды. Он намного крупнее  Даньки. С размаху, наотмашь, ударил его по лицу так, что из носа и уха потекла кровь.

         В это время из подъезда вышла Люська с двумя пакетами мусора. Увидев драку братьев,  кинулась на Илью, молотя его своими кулачками, и стала истошно орать на весь двор. Илья отступал со словами: «Люськ! Ты чего? Ты чего?». Лера, словно очнувшись, презрительно посмотрела на Илью, а Даньке скорчила такую рожу, что зеваки, окружившие братьев, со смеху покатились. И только Люське было не до смеха. Она рыдала, платком вытирала кровь с лица Дани и упрашивала пойти  к ней домой, привести себя в порядок.  Кто-то сообщил матери о драке сыновей, и она выскочила во двор, но уже все разошлись к тому времени.

      Илюшка уехал, а Даньку увела к себе Люська.  Потом ни один раз была свидетелем того,  как Илюшка после работы привозил огромные пакеты и кричал в окно матери. Если Даньки не было, поднимался в квартиру, и уезжал, если брат был дома. Мать просила, чтобы он шёл домой, но Илья кричал в окно, что мол, пойдёт, если фигляр ушёл из дома. Вот такие дела!

         Однажды меня разбудил непонятный шум, лязг, грохот. Я не поленилась – вышла во двор. Было раннее утро, а в наш двор медленно въезжала какая-то техника, за ней шли люди в комбинезонах. Вышли  и другие соседи из подъездов, всем любопытно стало, что всё это значит. А рабочие уже размечают территорию двора, вбивают колышки. Небольшая машинка роет траншеи, работники разделились на пары, и каждая пара стала делать своё дело. От прораба мы узнали,  что наш двор решили сделать образцовым.

       Две недели  во дворе стоял неумолчный шум – стук молотков, работала с противным визгом циркулярная пила, и от восторга пищали дети. В одном углу сделали  раковину для выступлений, проведения собраний с жильцами, врыли несколько лавок перед раковиной. Вокруг дома были сделаны отмостки, чтобы вода после дождей не лилась  в подвальное помещение.  Для детей привезли горку, качели, паутинку, которую малышня тут же и опробовала – стали лазать по ней, визжа от восторга. Для самых маленьких установили грибок  над песочницей, а вокруг сказочных персонажей из детских сказок. Кругом выложили из фигурной плитки дорожки, посадили деревья и кустарники. Наш двор преобразился до неузнаваемости. 

        Случился даже курьёзный случай с жительницей нашего дома. Она уезжала в Белорусь, к дочери, а вернувшись через месяц,  зашла во двор, окинула взглядом облагороженную территорию  и пошла прочь. За воротами постояла, постояла и снова вошла. Подходит к нам, сидящим на новой скамейке, и спрашивает:

   — Женщины, подскажите Христа ради, где дом №18?

  – Тётя Поля! Вы  свой дом не узнаёте!? — весело спросила Лена — соседка. Тут только Полина увидела нас, своих соседок. Ну и смеху было и сама, Поля, хохотала до слёз.

       Как-то шла из магазина я, догоняет меня Елена, разговорились. Я спросила, не наладились ли отношения между братьями. А Лена сказала  печально, что Илюшка, наверное, скоро женится на Лере и, что он настаивает на том, чтобы я перестала ездить за шмотками. Мол, он достаточно зарабатывает, чтобы мать не моталась по заграницам  с риском для жизни. А скоро купит себе большую квартиру, чтобы жена не работала. Сказал:  хватит в семье фигляра-братика. Лера не должна работать в театре. А я не удержалась и сказала:

    — Лена! Не обижайся, но мне кажется;  ты, как мать, должна время от времени напоминать своему старшему сыночку, что если бы не фигляр, в нужное время работавший на кондитерской фабрике – кем бы сейчас он, Илья, был. Надо помнить добро. Данька в ущерб себе работал грузчиком, чтобы можно было платить за Илюшкино ученье. Лена только вздохнула тяжело и пошла на свой этаж.

        Стоял конец августа. Самая жара схлынула. На дворе приятно было отдыхать. В середине дня во двор стали гуськом медленно въезжать машины — всё иномарки.  На первой -  Илюшка с Лерой, на других — его друзья, по всей видимости. Молодёжь не пошла в квартиру, а расселись на лавках перед раковиной. Все нарядные, возбуждённые. На сцену выбежал молодой парень и что-то произнёс. Мне плохо было слышно, я только поняла, что у кого-то из них  день рождения.

        Но потом стало всё понятно. Ребята подходили к Илье, жали руку, что-то весёлое произносили, а девчата чмокали его в щёчку.  Из машины достали несколько бутылок шампанского, на подносе конфеты и ещё какие-то сладости. Илья был одет в белоснежную рубашку в рюшах, чёрные брюки и кожаную жилетку. Лера одета в бежевое струящееся платье,  на манер греческих — с вышивкой под грудью.  Ребята весело болтали о чём-то, пытались петь.

         И в это время появился Даниил. Он вышел на сцену, со лба на нос натянул красный шарик, как у цирковых клоунов. На голову надел ободок со смешными кисточками. Все засмеялись, захлопали в ладоши, предвкушая юмористическое поздравление. И только виновник торжества стоял напряжённый, ожидая подвоха. И не зря. Данька произнёс поздравление.  Все снова захлопали, но он поднял руку, мол, это ещё не всё. Правой рукой выхватил пистолет из-за пояса джинсов и направил  дуло на Илью. 

   – Не боись! На такого братца я не стану тратить благородные пули. Ну, разве, что это! — и он нажал на курок.

Красная упругая струя обрушилась на идеальный наряд брата. Кто знает, что это было. Густая тягучая жидкость медленно сползала с рубашки на брюки.

   – А это тебе на память, звезда порока! — проговорил Данька и пальнул в Леру.

Та вскрикнула и вскинула руки вверх. По её шёлковому платью ползла  жидкость, расплываясь кровянистыми пятнами на шёлке.

       Очнувшись от оцепенения, ребята бросились за возмутителем порядка, но было поздно. Данька, перемахнув через невысокие ограждения газонов, скрылся в подъезде. Наверное, спрятался у Люськи. Я сидела на лавке в полном одиночестве, и почему-то, держала кулаки сжатыми, моля судьбу, чтобы до Даньки не добрались.

        А после он и вовсе исчез из города. Лера тоже не стала появляться в нашем дворе. Через год Илья женился на девушке из соседнего двора. Зовут Ларисой. Он приобрёл большой дом в другом районе, забрал с собой и мать Елену. Это всё, что мне известно об их семействе.

          Я, как и прежде, часто сижу на нашей скамейке со своими соседками. Однажды мимо нас прошла  молодая женщина с прелестным мальчиком лет пяти. Сама  хорошо одета, с красивой причёской. Она что-то терпеливо объясняла мальчугану. Поравнявшись с нами, женщина вежливо поздоровалась. Смотрю: а это Людмила.

         На следующее утро я пошла в магазин, купить молока, хлеба, конфеточек.  А забор между домами весь облеплен афишами с портретами наших российских знаменитостей. Там и Киркоров, Распутина и Винокур, и Рожкова, и много других. И вдруг на скромной афишке, прилепленной как-то сбоку, вижу красивого молодого человека. Да ведь это Даня! Прочитала для верности. Действительно подписано – Даниил Строков. Наш земляк. Дебютировал год назад в Московском доме оперетты. И теперь в составе гастролирующей молодёжи приехал в родной город. Пока я читала афишу, слышу;  позади меня затормозил автомобиль. Оглянулась –  Даня.

    – Тётя Женя! Вам куда? Давайте подвезу! Я с удовольствием села на переднее сидение дорогущего автомобиля. На заднем сидении сидела Люся и укачивала сына.  И радостно стало мне, что Даня не пропал, и,  несмотря на трудности, учился. Как знать, может, он станет очень знаменитым, а я, при случае, буду хвастаться, что мы были когда-то соседями.