Холодный чай (Он и Она)

Она ему невестой назвалась,

Когда письмо с известьем получила.

Стал ближе ей чужой Афганистан,

Откуда-то вдруг появились силы.

Лишь не было возможности понять,

За что их так наказывает небо,

Что предлагает чувства проверять

Вот так — бесчеловечно и нелепо!

Она не стала спорить с небом, нет,

Взяла билет и целый день металась,

Пока сто раз откладывался рейс,

Пока судьба над нею насмехалась.

Уснула в самолёте и лишь там,

Где ослабела сила притяженья,

Доверилась беспечно небесам

До полного изнеможенья.

Опять аэропорт. Автобус. Ночь.

Вокзал. Чужие люди. Взгляды злые...

Она не знала, чем ему помочь,

И так на эту встречу торопилась,

Что лишь у кассы, чуть забрезжил свет,

Вдруг осознала страшную ошибку:

«Что? Разрешенье? Разрешенья нет…

Я не успела. Всё случилось быстро».

И стоило такой проделать путь,

Чтоб в двух шагах от цели сесть на мели!

Душа болела так, что не вздохнуть,

И слёзы, наконец-то, одолели.

И чудо! Небеса сменили гнев

И сжалились над участью влюблённых…

Кассирша всё же выдала билет

В обход инструкций и запретов строгих…

Сосиска. Хлеб. Толпа. Холодный чай.

Патруль. Солдаты. Люди. Электричка.

Гостиница. Дубы. Дорога. Часть.

Мир был чужой и нереально зыбкий.

И, кажется, что нет пути назад,

Как вдруг дежурный произносит хмуро:

« В Калининграде войсковой парад.

В дороге вы, наверно, разминулись».

И снова в клочья день, и снова страх,

Душа, как в клетку пойманная птица!

Всё это лишь внутри, а на губах

Играет неизменная улыбка.

Но, видимо, судьбу не проведёшь!

Уж гасло небо томно на закате,

Когда дежурный снова подошёл,

И вежливо поторопил обратно.

Дорога шла вдоль берега реки

Иль озера. Она не понимала.

По обе стороны – дубы.

Луна шла рядом, иногда — бежала.

Потом всё провалилось в пустоту,

Усталость поглотила всё и сразу…

Сон крепко натянул свою узду,

Глушил все звуки — голоса и фразы.

Как вдруг утратил силу, и она

Увидела в окне балконной двери

Того, кого весь этот день ждала…

В реальность эту, как поверить!

Опять легла и, вдруг всё осознав,

Вскочила резко, дёрнула щеколду…

Стучали в унисон сердца,

Мир заглушив обманчивый и подлый.

Минута, и опять вернулся тот –

Дверь номера буквально выносили.

Обратный время начало отсчёт,

Прощальный поцелуй, и ночь покрыла

Невинной встречи этой красоту.

Хвалу любви земной воспели боги,

А люди всё же справили нужду

И учинили ей допрос и обыск.

Сон долго после этого не шёл,

Но страх, который гнал её из дома,

Ослабил власть свою и предпочёл

Устроить передышку двум влюблённым.

Опять дубы вели её к нему,

Как часовые в вековом дозоре.

Он, уходя тогда, успел шепнуть,

Что увольнение им не позволят…

Вновь электричка сонная, вокзал,

Сосиска с хлебом, чай остывший, люди…

Всю ночь от страха поезд убегал,

Настиг её в подземном переходе,

Где, ожидая поезд на Москву,

Тот самый, что тогда довёз до Минска,

Благодарила странную судьбу,

Приведшую сюда учиться.

Зима уже стояла у ворот,

То снег, то дождь, а под ногами слякоть,

А время, будто патока текло,

Так медленно, что вновь хотелось плакать.

Как вдруг куда-то снова понеслось…

И, нрав его уже прекрасно зная,

Себе она не позволяла слёз,

Перрон объявленный искала.

Наивная, откуда было знать,

Что тот уже давно известен!

Когда она туда смогла попасть,

Там с автоматами на перевесе

У каждого вагона был наряд,

А где-то впереди, от ветра ёжась,

Он ждал уже и отвести боялся взгляд,

Молил о чём-то им и звал на помощь.

Минуты драгоценные текли,

И лопались от звона перепонки…

Пустой перрон… Сигнальные огни…

Он и она… Мальчишка и девчонка.

Она порой бросала взгляд туда,

Но, нет, не верила, что этот мир реален!

Давно уже закончилась война,

А здесь, наверно, просто фильм снимали!

Пока она бежала, он дышать,

Казалось, перестал на время,

А то, себя не в силах удержать,

Всё стало измерять иною мерой.

Сил не было смотреть по сторонам,

Мелькали мимо дула автоматов…

И вот он рядом…Здесь…Живой пока…

Живой… Но, что же… Что с ним будет завтра!

Никто из них не знал наверняка,

И даже бог, казалось, отступился…

Он это понимал и неспроста

Глазами старика в неё вцепился.

Вдруг вздрогнул, отпустил и сделал шаг

Назад, к пустому тамбуру вагона,

И взглядом только лишь её ласкал,

Пытаясь насмотреться и запомнить.

А часовой тем временем уже

Не первый раз выкрикивал команду.

Но автомат дрожал в его руке,

И голос больше не разил металлом.

Он что-то ей кричал. Она – ему.

Потом он, наконец, запрыгнул в тамбур,

Вверял он ей теперь свою судьбу,

И взглядом этим душу в кровь царапал.

По ней как будто пропустили ток,

И тело, резко став чужим, обмякло,

Потом вдруг подалось вперёд,

Перед глазами окна замелькали,

А в них — она сейчас лишь поняла -

Бойцы-мальчишки, по десятку в каждом!

И каждый взгляд твердил, война -

Не выдумка совсем, реальность,

Как то, что здесь, на этом рубеже,

Где людям ничего не угрожало,

Об этой страшной и чужой войне

Знал больше всех пока перрон вокзала.

Она одна и больше никого!

Последняя из уцелевших женщин.

И каждому из них была женой,

И не была при этом грешной.

От слёз уже сливалось всё вокруг,

И голова, как пьяная, кружилась,

А паровоз издал протяжный звук,

И этим сцена эта завершилась…

******************

Она давно закончила рассказ.

Дочь слушала, ни разу не прервала.

Окончила уже десятый класс

И первую любовь переживала.

— Да, Минск уже совсем не тот!

И от вокзала мало, что осталось.

Найти пыталась как-то тот перрон,

Но память мне уже не подсказала.

— И это всё, что можешь ты сказать?

— А что ещё? Давно уже всё в прошлом.

Вот, даже Минск я не могу узнать.

Бываю редко, слишком редко, дочка.

Хоть, знаешь, мы с твоим отцом

Его любили очень и скучаем.

— Красивый очень, жаль, что мы живём

Так далеко и редко здесь бываем.

Не жаль тебе? И этих лет не жаль?

И не обидно даже? Честно?

…Глаза в глаза…Дочь и напротив мать.

Вокзал. Кафе. Кола и эспрессо.

Муж – офицер. Вся жизнь в пути,

А спать под стук колёс не научилась…

Что ей ответить, Господи прости,

Зачем на этот разговор решилась!

— Когда принёс он писем чемодан

И вывалил мне под ноги, казалось,

Что это крах, крах всем моим мечтам,

И с этой болью я состарюсь.

И вот, что видишь ты сейчас, взгляни!

Старуха я?

— Нет, вовсе не старуха!

Все говорят мне, будто ты

С брательником нам старшая сеструха.

— Ну а теперь, зачем — ответь

Тебе сейчас об этом рассказала?

Не надо ни о чём жалеть,

Я как-то сразу это осознала.

А он, ну, что ж, бывает так подчас,

Не оценил души моей порывы.

За это бог, быть может, наказал,

Но я молю, чтобы его простил он.

Жизнь, к счастью, нас не сводит. Говорят,

Совсем он растерялся в жизни этой.

Такой красавец был. Всё было зря.

Пожалуй, нет печальнее сюжета.

— Я поняла, — смахнула дочь слезу

И взгляд свой отвести не порывалась. —

Я счастье обязательно найду…

Ещё…судьба мудрее оказалась.

Она тебе мешала столько раз!

А ты потом ему писала письма.

Подумать только, целый чемодан!

Всё это, правда, не имело смысла…

— О, нет, — не согласилась мать в ответ, -

В чём смысла нет, так в праздности и лени.

Я это говорю, как человек,

Который повторил бы без сомнений

Свой каждый шаг, душою не кривлю,

Чиста перед тобой, как перед богом.

Ему известно одному,

В какую цену обошлись те годы.

Хоть, кто-то скажет, «только полтора».

И сам он так потом, возможно, думал…

— А письма эти он потом забрал?

— Забрал. Не знаю их судьбу я.

Писала их всё больше по ночам,

И лишь они бы рассказать сумели,

Как этот страх преследовал меня,

Как спал со мной тогда в одной постели.

И нет, не благодарности ждала,

Ждала любви, и бог послал любовь мне.

Не сразу исполняется мечта,

Но вовремя, запомни…

…Они молчали долго. Жил вокзал

Своей простой и повседневной жизнью,

И кто-то этот город покидал,

А кто-то встретить только торопился.

О, сколько видел он здесь чистых слёз,

Встреч, расставаний, счастья, ссор и горя!

Но обе понимали, до сих пор

Девчонку ту и поезд тот он помнил…