НЕ пишется... Как преодолеть писательский блок
Сейчас часто можно услышать от коллег: «Что-то мне не пишется… на ум ничего не приходит… работа над текстом застопорилась». И мы загружаем себя кучей повседневных дел, придумываем массу причин, по которым «необходимо» отложить своё писательство.
«С утра сел за работу, но ничего не сделал», «Целый день не писал ничего», «Только перед вечером написал очень мало», «Мне писать некогда, потому что я пью чай». Знакомо? А ведь это строки из дневника Льва Толстого. Великий писатель тоже испытывал подобное.
Психологи называют такое состояние прокрастинацией. Люди творческих профессий — творческим кризисом. Литераторы — писательским блоком.
Как с этим бороться? На самом деле, существует целый ряд техник, которые позволяют автору выйти из «спячки», прокачать свои писательские навыки и найти новые источники вдохновения.
Давайте попробуем вместе стряхнуть с себя летнюю дремоту и начнём готовиться к плодотворной осенней поре, которую недаром воспевали классики.
Казалось бы, большинство причин кризиса лежат в области нашей психики. Это и страхи, и перфекционизм или низкая самооценка, отвлекающие факторы, избыток или недостаток идей. Бороться с ними необходимо. Советов можно найти немало: изменить график работы, отправиться в путешествие, медитировать, слушать музыку и просто сменить текстовый редактор.
Но сегодня мы изучим практические, письменные способы, которые и отвлекают от самой проблемы блока, позволяют развеяться и при этом являются хорошей разминкой.
На этом Практикуме я предлагаю вам выполнить несколько довольно простых, но эффективных заданий. Результаты публикуйте в комментариях, чтобы можно было обсудить процесс выполнения задания и поддержать друг друга.
Упражнения подходят и для прозаиков, и для поэтов.
Задание 1. Играем в ассоциации.
Упражнение удобно выполнять на большом листе бумаги.
Выберите объект (героя своего произведения, ключевой фрагмент сюжета, место действия и т.д.) — лучше тот, на котором вы и правда «застряли». Или же это может быть совершенно новая задумка для будущего рассказа/романа, поэмы. Обозначьте объект вверху листа.
Откройте словарь/книгу и выберите 5 — 10 случайных слов. Выпишите их.
К каждому слову придумайте 5 — 10 ассоциаций (прилагательные, синонимы, антонимы и т.п.)
Располагайте слова и ассоциации так, как вам удобнее — в строку или в колонки.
Теперь свяжите ваш объект со случайными словами и ассоциациями.
Комбинируйте получившиеся «связки» по принципу «гирлянды».
А теперь покажите нам вашу «гирлянду ассоциаций». Вы увидите, что нашли несколько удачных образов.
Задание 2. Пишем как Хемингуэй
Писатель считал, что всё дело в одной — настоящей — фразе. «Иногда, принимаясь за новый рассказ и никак не находя начала, я садился перед камином, выжимал сок из кожуры мелких апельсинов прямо в огонь и смотрел на голубые вспышки пламени. Или стоял у окна, глядел на крыши Парижа и думал: «Не волнуйся. Ты писал прежде, напишешь и теперь. Тебе надо написать только одну настоящую фразу. Самую настоящую, какую ты знаешь». И в конце концов я писал настоящую фразу, а за ней уже шло все остальное. Тогда это было легко, потому что всегда из виденного, слышанного, пережитого всплывала одна настоящая фраза».
Думаю, именно эта фраза — "Если тебе повезло и ты в молодости жил в Париже, то, где бы ты ни был потом, он до конца дней твоих останется с тобой, потому что Париж — это праздник, который всегда с тобой" — легла в основу одного из любимых его романов...
Напишите одну фразу, которая будет настоящей и потянет за собой сюжет будущего произведения.
Результат каждого задания лучше размещать в отдельном комментарии.
Ограничений по времени у наших практикумов нет, можно выполнять задания по мере необходимости и по желанию.
Самый простой способ — составить хронометраж своего обычного дня и найти «пожирателей времени» (просмотр соцсетей, болтовню по телефону, сериалы, которые можно посмотреть в другой раз и т.д.). Потом составить расписание на ближайшие дни и оптимизировать его (перенести несрочные и неважные дела, делегировать какие-то из них членам семьи). Ещё можно и нужно оговорить с близкими ваше личное время для творчества, чтобы в эти часы вас никто не беспокоил по пустякам.
Попробуйте сделать несколько маленьких зарисовок с интересными фразами, пришедшими на ум. Иногда из одного — двух удачных образов рождается прекрасное стихотворение или увлекательный рассказ. И, думаю, тут важно не перемудрить, изобретая что-то грандиозное или заумное. Начните с малого и привычного.
Слова взяла из книги Эммы Стоуксенс «Смотрители маяка», которую только что купила. Просто открывала наобум страницы и выписывала первые слова, за которые цеплялся глаз, вне зависимости от их отношения к моему сюжету.
Развязка сюжета: столкновение злодеев и героини
Трус — слабый, неуверенный, запуганный, слабак, слюнтяй, хлюпик, бояться, нерешительность, мелкий, ничтожный
Мусорная корзина — ветошь, барахло, лохмотья, рухлядь, старьё, хлам, труха, плесень, ненужное, выбросить, скомканный, свалка, грязный
Дождь — лужи, гроза, капли, моросит, проливной, брызги, свежесть, запах озона, непогода, как из ведра, накрапывать
Факты — события, логика, доказательства, упрямые, очевидные, новость, умозаключение, подозрение, убедительный
Врать — ложь, обман, скрывать, придумывать, недоговаривать, выгода, заблуждение, спасение, сочинять, лукавить, виртуозно, на голубом глазу
Ненависть — злость, вражда, гнев, боль, страх, ярость, негодование, отрицание, жестокость, одиночество, фанатичность, безоглядная, безотчетная, безрассудная, глубокая, длительная
X (злодей) испытывает безотчетную, фанатичную ненависть, в основе которой глубокая боль одиночества. (Это прямо вписывается в концепцию сюжета).
Буду «нанизывать» ассоциации дальше. Но уже сейчас вижу сюжетный ход с дождливой погодой и мусором. И нашла несколько удачных эпитетов для персонажей книги.
Не буду далеко ходить. Вот только что свеже испеченное: ему от силы полчаса от роду…
ПРИЗНАНИЕ В ЛЮБВИ
Нелепость выглядывает из-за угла половинкой своего синего, как цветущие во ржи васильки, любопытного глаза. Вторая половинка её души, потупив взор, носочком изящной ножки, обутой в детский летний сандалик, смущенно ковыряет песочек на детской площадке. Она доброжелательна и мила, моя ненаглядная нелепость. Я люблю её, как проявление моего оставшегося большим ребенком духа с огромной седой головой, набитой под завязку житейским опытом, а по сути — большим чугунным котелком, в котором, мерно побулькивая, степенно вываривается мудрость русского старца и мистического философа.
Ну, да, конечно, моя философия – это философия нелепости: абсурда, норовящего вывариться до парадокса. И варится она в четко обозначенной в мировой культуре парадигме ОТ и ДО: ОТ «верую, потому что абсурдно» ДО «и гений парадокса друг». Но — именно в этом векторе, а не обратном: когда я еще не гений, но уже не дурак. А не дурак только потому, что ВЕРУЮ. Именно вера, и только вера вытягивает нас за волосы из болота тотальной глупости, потому что показывает нашим душам, куда нужно стремиться, даже если они, души, до этого момента топтались на месте, или хуже того, шли, вслепую вытянув руки вперед, в обратном направлении.
— Ах, ты, милая моя нелепость, ну выходи, выходи из-за угла. Полно уж… Что нам стесняться честного люда, живущего по выверенной логарифмической линейкой схеме. А у нас вместо схемы – наитие. Но при этом мы, нет, не городские сумасшедшие, мы, если на то пошло – современные юродивые. Но такие юродивые, про которых одна замечательная женщина-поэтесса, кстати моя знакомая, сказала: «Два дебила – это сила».
А хочешь, чтобы ты навсегда избавилась от природной застенчивости и смущения, оформим наши отношения. Я возьму тебя в жены. Ведь Александр Блок женился на Руси: он так и сказал: «О, Русь моя, жена моя. До боли…» А я чем хуже? Женюсь на тебе и стану мужем Нелепости. А что? Классный же ведь будет статус!
Ну, выходи, выходи из своего угла: посидим рядышком на детской скамеечке. Я возьму в руки твою раскрытую ладонь и буду водить по ней кончиком указательного пальца, читая замысловатые, как у всякой нелепости, письмена: именно так и водят пальцами в первые дни пребывания в школе первоклассники по разукрашенным страницам букваря. А ты, в свою очередь примешь облик жены, или, как теперь точнее будет сказать, вдовы Блока, то есть современной России — будешь по-матерински гладить меня по голове и телепатически передавать самые сокровенные мысли, в первую очередь неотлагательные и самые болезненные. Чтобы я как можно скорее перевел угнетающий абсурд всего ныне происходящего с нами в воодушевляющий парадокс…
Поскольку едва я это сделаю, то, словно сказочный принц, расколдую тебя, и ты теперь уже навеки вечные сбросишь с себя невзрачную болотную лягушачью шкурку, и явишься миру в своем истинном прекрасном обличии. Хотя, четно говоря, ты мне и в лягушачьем прикиде милее всех на свете. Я полюбил тебя всей душой, когда разглядел твоё истинное лицо, скрытое лягушачьей завесой… Именно тогда впервые в своей жизни и поступил нелепо: встретил тебя не по одежке, как принято встречать, а сразу же по уму, а еще точнее — по твоей необъятно широкой несказанно прекрасной душе, моя милая любимая Нелепость…
Я полагаю, что тригер («настоящая фраза») — это уже есть сам текст (отдельная глава, рассказ или даже роман) в готовом, но в нераскрытом, как сжатая пружина, виде. То есть — это ПОТЕНЦИЯ законченного текста, даже если автор и представления не имеет о том, каков он будет в конечном виде.
Одно из недавних стихотворений родилось у меня от мысли, возникшей при виде аистиного гнезда на улочке в Болгарии: аист на том же месте — как символ стабильности.
Идти путём блаженных или нищих
Немногие сегодня захотят…
Здесь аист в том же месте свил жилище
И кормит непослушных аистят.
Им не понять, что мир от горя чёрен,
Тревожно замирает по ночам.
А неба синева упала в море,
И чайки то ли плачут, то ль кричат…
и т.д. (полный текст на моем канале в Телеграм)
У меня творческий процесс начинает приходить в движение, когда планета Меркурий становится ретроградным, открывается поток и только успевай все записывать. Поэтому, я как ведический астролог, знаю наперед, когда время для творчества, а когда нет. Из этих знаний планирую свою жизнь.
«На писателя следовало бы смотреть как на злодея, который лишь в самых редких случаях заслуживает оправдания или помилования; это было бы средством против чрезмерного распространения книг.» Ф. Ницше