Вступая в круг бессмысленного счёта Всех тех, кого вчера людьми считал, Ты не поймёшь: как вышло, что до рвоты Тебе противен друг твой лучший стал? Устал ты, может, от его истерик, Что ты агент Европы и Америк, Раз политзэкам письма пишешь ты? «Сгинь нечисть, нашей дружбе всё — кранты!», Такой вот визг тебе пришлось послушать Столь громкий, что закладывало уши. Ты друга отпустил — опять не так, Обиделся: «Теперь я, значит, враг!» Кричит тебе, от злости весь зелёный, О том, что, дескать, ты в себя влюблённый, Как дерево, холодный, бессердечный, Бесчувственный, сухой, бесчеловечный. И ведь прекрасно знал твой друг и ведал: Немало ты тогда потерь изведал, Ждал от него поддержки, сострадания. А что в ответ? Клеймленье, шельмованье. И хочется спросить: «Как вышло друг, Что душу потерял вот так ты вдруг? Ты заморочен был жестоким веком? Иль просто притворялся человеком?»
Ну, что ж, раз Вам, Георгий, интересно моё мнение по поводу идеальной Семьи, и Боже упаси в комментариях сказать хоть слово о политике, скажу без неё. Лично для себя я хочу семью, основанную на взаимном доверии и уважении. Поскольку я по натуре не лидер, да, я предпочла бы, чтобы главным всё-таки был мужчина, притом мужчина разумный и благородный, и имеющий достаточно воли, чтобы проявить свои лучшие качества и преодолеть в себе худшие. Такому я готова даже беспрекословно повиноваться. И с таким, кстати, я и сама стану лучшей версией себя. Но тем не менее я всецело за то, чтобы те женщины, которые предпочитают равенство или, напротив, лидерство, имели возможность связать свою жизнь с теми мужчинами, которые не против, чтобы жена была равноправным партнёром или хозяином в доме. Не знаю, найду ли я себе такого мужа, о котором мечтаю, но семья, в которой нет доверия и уважения, мне не нужна. Либо так, либо никак! Спасёт ли нас всех идеальная семья от ядерного апокалипсиса, не знаю, но в худшем случае хотя бы утешением будет умереть вместе с любимым мужем и на том свете с ним остаться.
Благодарю! Сама ведь частенько получаю письма из указанных в тексте учреждений — и кстати, подчас такие весёлые и позитивные, что любое поползновение впасть в депрессию (не говоря уже о суициде) расцениваю как верх неприличия, некое неуважение к этим людям.
«Что такое жизнь? Лишь смена вёсен. Добрая придёт весна, поверь. Ты не думай, Бог тебя не бросил, И не открывай унынью дверь!». А в словах, похоже, фальши нет. Унесла я тут же табурет, А верёвку я в печи сожгла, Мыло для иного сберегла. Всё-таки не так уж беспросветна Жизнь моя — учителя ИЗО! Сохраню письмо, конверт заветный Тот, что друг прислал мне из СИЗО.
Не сдавайся во время недоброе Ты в угоду жестокому веку, Пусть шипят вокруг злобными кобрами, Что немодно, мол, быть человеком, Дескать, много кругом зла, агрессии, И не воин ты в поле один. Не сдавайся на милость депрессии, Если хочешь дожить до седин. За зимою весна ведь приходит, И под солнышком тает снег, лёд. Соломон-царь сказал: всё проходит. И недоброе время пройдёт.
Спасибо за ценные наблюдения! Просто мне очень понравилась фраза покойного ныне Алексея Анатольевича: «Не сдавайтесь!» — тем более что прозвучала она из уст человека, для которого это были не просто слова, а образ жизни. Я могу не соглашаться с ним по ряду вопросов, но меня всегда привлекали сильные личности, готовые хранить верность своим принципам и идеалам до последнего вздоха. Добавила от себя про время недоброе. Притом это понятие можно толковать в самом широком смысле: как в плане эпохи, когда злоба и насилие зашкаливают, дикость превращается в норму, а человечность считается немодной и никому не нужной; так и в плане чёрной полосы в частной жизни, когда беды и напасти одна за другой сыплются. Впрочем, в плане — не сдавайтесь, пишите стихи, когда вокруг злые люди шикают, плюются и называют бездарностью, а издательства то и дело посылают в даль далёкую — тоже вариант.
Мудрые слова про нули и единицу! Тоже не так давно вспоминала эту притчу. Остаёшься человеком — тебя эти самые нули (достижения, опыт и т.п.) умножают на сто, на двести, на миллион. А перестаёшь им быть — и всё то, что тебя умножало, перестаёт что-то значить.
Спасибо! Просто сама я то и дело слышу фразы в духе: мол, жизнь жестокая, доброе и светлое только в сказках бывает, спустись на землю и живи в реальности и т.п. Притом крайне редко — от людей, которые вынесли тяжёлые испытания, и очень часто — от тех, кому судьба подарила серебряную ложку вместо золотой.
В безоблачной голубоглазой выси Летала птица белая и пела О доблестных героях и о крысах. Но вороньё тотчас же налетело И стало злобно каркать, насмехаться: «Совсем, чудачка, жизни ты не знаешь! Случится тебе лиха нахлебаться - Ты тут же по-иному загутаришь!» Наивною казалась и беспечной Им птица та, что верит в благородство. Не ведали вороны те, конечно, Сколь много повидала она скотства, И как ей крылья белые ломали, И как ей вслед кидали комья грязи, Как били для забавы и пинали, Чтоб просто показать: мол, мы тут князи! И люди вот тому, кто не сломался И в сердце сохранил надежду, веру, Так часто говорят: не настрадался, Судьбы ты редкий баловень, наверно.
Нет, он мне даже ни разу и не ответил. Я даже не знаю, отдают ли ему письма. Но его бы я назвала не правозащитником, а оппозиционным политиком. Среди моих товарищей по переписке под это описание подходит Бахром Хамроев.
Тех дней, когда по графику — работа,
Вздыхаю: не поможет и суббота,
В тот день велел работать почте кто-то.
Всех тех, кого вчера людьми считал,
Ты не поймёшь: как вышло, что до рвоты
Тебе противен друг твой лучший стал?
Устал ты, может, от его истерик,
Что ты агент Европы и Америк,
Раз политзэкам письма пишешь ты?
«Сгинь нечисть, нашей дружбе всё — кранты!»,
Такой вот визг тебе пришлось послушать
Столь громкий, что закладывало уши.
Ты друга отпустил — опять не так,
Обиделся: «Теперь я, значит, враг!»
Кричит тебе, от злости весь зелёный,
О том, что, дескать, ты в себя влюблённый,
Как дерево, холодный, бессердечный,
Бесчувственный, сухой, бесчеловечный.
И ведь прекрасно знал твой друг и ведал:
Немало ты тогда потерь изведал,
Ждал от него поддержки, сострадания.
А что в ответ? Клеймленье, шельмованье.
И хочется спросить: «Как вышло друг,
Что душу потерял вот так ты вдруг?
Ты заморочен был жестоким веком?
Иль просто притворялся человеком?»
Не знаю, найду ли я себе такого мужа, о котором мечтаю, но семья, в которой нет доверия и уважения, мне не нужна. Либо так, либо никак!
Спасёт ли нас всех идеальная семья от ядерного апокалипсиса, не знаю, но в худшем случае хотя бы утешением будет умереть вместе с любимым мужем и на том свете с ним остаться.
Добрая придёт весна, поверь.
Ты не думай, Бог тебя не бросил,
И не открывай унынью дверь!».
А в словах, похоже, фальши нет.
Унесла я тут же табурет,
А верёвку я в печи сожгла,
Мыло для иного сберегла.
Всё-таки не так уж беспросветна
Жизнь моя — учителя ИЗО!
Сохраню письмо, конверт заветный
Тот, что друг прислал мне из СИЗО.
Ты в угоду жестокому веку,
Пусть шипят вокруг злобными кобрами,
Что немодно, мол, быть человеком,
Дескать, много кругом зла, агрессии,
И не воин ты в поле один.
Не сдавайся на милость депрессии,
Если хочешь дожить до седин.
За зимою весна ведь приходит,
И под солнышком тает снег, лёд.
Соломон-царь сказал: всё проходит.
И недоброе время пройдёт.
Добавила от себя про время недоброе. Притом это понятие можно толковать в самом широком смысле: как в плане эпохи, когда злоба и насилие зашкаливают, дикость превращается в норму, а человечность считается немодной и никому не нужной; так и в плане чёрной полосы в частной жизни, когда беды и напасти одна за другой сыплются.
Впрочем, в плане — не сдавайтесь, пишите стихи, когда вокруг злые люди шикают, плюются и называют бездарностью, а издательства то и дело посылают в даль далёкую — тоже вариант.
Летала птица белая и пела
О доблестных героях и о крысах.
Но вороньё тотчас же налетело
И стало злобно каркать, насмехаться:
«Совсем, чудачка, жизни ты не знаешь!
Случится тебе лиха нахлебаться -
Ты тут же по-иному загутаришь!»
Наивною казалась и беспечной
Им птица та, что верит в благородство.
Не ведали вороны те, конечно,
Сколь много повидала она скотства,
И как ей крылья белые ломали,
И как ей вслед кидали комья грязи,
Как били для забавы и пинали,
Чтоб просто показать: мол, мы тут князи!
И люди вот тому, кто не сломался
И в сердце сохранил надежду, веру,
Так часто говорят: не настрадался,
Судьбы ты редкий баловень, наверно.