Упражнения в прекрасном: творческий марафон. Неделя 7

Упражнения в прекрасном: творческий марафон. Неделя 7

Добрый день, уважаемые участники творческого марафона! Сегодня начинается третья часть нашего литературного путешествия. В апреле мы с вами странствовали во времени: возвращались в прошлое, наблюдали за текущим моментом, обращались к будущему и неведомому в своих снах. В мае старались расширить границы привычного видения, сосредоточив свое внимание на настоящем времени. Мы ловили ускользающие мгновения жизни, насыщая их звуками и призвуками, образами и бликами, запахами и ощущениями. Мы говорили о мире вещей: о тех предметах, которые окружают нас и хранят память о событиях минувших дней и о близких нам людях. Именно вещественный мир подчас становится «мостиком», соединяющим эпохи и сердца. Наша следующая большая тема – это путешествия в пространстве. Пространственные картины, присутствующие в литературе, не менее многообразны и богаты смыслами, в сравнении с временными. Это «образы пространства замкнутого и открытого, земного и космического, реально видимого и воображаемого, представления о предметности близкой и удаленной» [Хализев В.Е. Теория литературы].

Откроет новый тематический блок городской пейзаж.

Городской или урбанистический пейзаж относится к литературному пейзажу, как к «комплексному художественному феномену, рождающемуся на пересечении культурно-специфического и индивидуально-авторского видения природы» [Воронин Р.А. Виды и функции пейзажных описаний в литературе: https://moluch.ru/conf/phil/archive/235/12589/].

Формы присутствия природы в литературе разнообразны. Это и поэтические олицетворения, и эмоционально окрашенные суждения о природе, и описание флоры и фауны, и собственно пейзажи, как описания широких природных пространств, более типичные для литературы XIX – XX веков.

Пейзаж может нести в произведении как преимущественно информационную, так и эмоционально-эстетическую нагрузку. Например, в произведении И.А. Гончарова «Обыкновенная история» тот факт, что Адуев-младший – выходец из деревни, скорее значим в плане развития последующего сюжета и конфликта, нежели в сугубо эстетическом смысле. Деревня Грачи противопоставлена Петербургу, как «тесный домашний мир» неизвестной, но оттого еще более привлекательной «земле обетованной», к которой устремляется юный идеалист-мечтатель.

Большее значение придается образам природы в повести «Обрыв», где красота окружающего природного мира, а подчас и его пугающие явления (гроза, молнии, гром) органично вплетаются в сложные взаимоотношения людей.

Природа становится главным героем пейзажной прозы И.С. Тургенева: «Бежин луг», «Лес и степь», «Лес осенью» и т.д. Описывая картины природы, Тургенев отображает всю силу ее воздействия на человека. Именно в ней – богатый источник изменчивых настроений, чувств, мыслей личности. Но природа – еще и вместилище тайн, это непостижимая сила, показывающая границы человеческой свободы. Все устремления человека, чей век короток, конечны и не до конца воплотимы в жизнь. И лишь природа принадлежит вечности: «Какое бы страстное, грешное, бунтующее сердце не скрылось в могиле, цветы, растущие на ней, безмятежно глядят на нас своими невинными глазами, не об одном вечном спокойствии говорят нам они, о том вечном спокойствии “равнодушной” природы; они говорят также о вечном примирении и о жизни бесконечной» [Тургенев И.С. Отцы и дети].

Кратко перечислю основные функции, который выполняет пейзаж, в том числе урбанистический, в художественном произведении:

1) психологическая функция (как определенное воздействие на читателей, так и средство характеристики персонажей);

2) хронотипическая функция (зримое указание на время и место действия в произведении);

3) сюжетная мотивировка действия или, напротив, задержка действия в произведении (так, если мы говорим о городском пейзаже, то в Москве в последние пару лет регулярно перекрывается движение в центре города из-за перекладывания плитки, и современный автор может это обыграть в своем тексте:));

4) композиционно-образующая: например, обрамление сюжета, так как это часто происходит у того же И.С. Тургенева, когда начало и финал произведения обращены к природному миру;

5) идейно-художественная функция: через описание города или деревни автор выражает свое собственное мнение о происходящем в стране и мире. Здесь уместно вспомнить как о писателях-деревенщиках (Абрамов, Белов, Шукшин, Распутин, Тендряков...), так и об авторах городской прозы (Трифонов, Гранин, И. Грекова, Маканин, Л. Петрушевская), которые критиковали многие тенденции современной им городской жизни.

6) создание национального колорита – в наибольшей степени это касается реалистических произведений, в которых пейзаж задается конкретной географической местностью или же описанием того или иного узнаваемого города. Даже если мы возьмем такое сатирическое произведение, как «История одного города» М.Е. Салтыкова-Щедрина, то и там за нарочито гиперболизированными приметами города N узнается Россия с типичными для нее проблемами.

7) эстетическая функция – окружающая среда всегда является для человека мерилом красоты или же, напротив, безобразия. Возьмем в качестве примера роман Э. Золя «Чрево Парижа», где через кипучую рыночную жизнь показывается город со всеми его недостатками и пороками: «рынок, предстающий как ненасытное брюхо, возникает как всепоглощающее чрево, съедающее все на своем пути. Не стал исключением и Флоран [один из центральных персонажей произведения], волею судеб ставший надзирателем на рынке. Рынок как бы переварил его. Переварил, ополчившись против того, что Флоран отказался от желаний, порядочного гражданина: завести семью, копить деньги, насыщать свое брюхо. Эта ненормальность подогрела сплетни и враждебность буржуазии рынка и окрестностей района, в котором жил Флоран. Автор подчеркивает, что Флоран даже своей худобой бросал вызов этому благополучию» [полный текст рецензии на роман см. на https://kpemheb.livejournal.com/6041.html].

Помимо этого, «парижские локусы (рабочие кварталы, прачечная, центральный рынок «Чрево Парижа») создают определенную эмоциональную атмосферу в романе, определяют экспозиционную завязку, направляют сюжет. Так же как это происходит в романе Золя о тяжелой жизни людей с обманчиво легким названием «Дамское счастье», в котором центром и «городом в миниатюре» становится универсальный магазин.

«Все пути в город ведут (...). Города – узлы, которыми связаны экономические и социальные процессы. Это центры тяготения разнообразных сил, которыми живет человеческое общество. (...) Через них совершается раскрытие культурных форм» [Анциферов Н.П. Книга о городе].

Среди писателей-классиков городской темы стоит выделить Диккенса и Теккерея, Гюго и Бальзака, Л.Н. Толстого и Ф.М. Достоевского. У последнего городской пейзаж чаще всего является отображением внутренних состояний героев. Например, перекрашенные, не узнаваемые дома в летнее время года подчеркивают одиночество молодого персонажа-мечтателя в «Белых ночах». Страшный, затхлый, желтоглазый Петербург во многом является химерой ума болеющего Раскольникова в «Преступлении и наказании». Инфернальный город-призрак Достоевского близок к тому образу, который создал Иннокентий Анненский в своем стихотворении «Желтый пар петербургской зимы...»:

«Только камни нам дал чародей,

Да Неву буро-жёлтого цвета,

Да пустыни немых площадей,

Где казнили людей до рассвета.

(...)

Ни кремлей, ни чудес, ни святынь,

Ни миражей, ни слёз, ни улыбки…

Только камни из мёрзлых пустынь

Да сознанье проклятой ошибки.

Даже в мае, когда разлиты

Белой ночи над волнами тени,

Там не чары весенней мечты,

Там отрава бесплодных хотений».

[Полный текст стихотворения: https://www.askbooka.ru/stihi/innokentii-annenskii/peterburg.html].

Георгий Костин «На трамвайной остановке»

С городом и городской темой связывается в произведениях множество мотивов и образов. Это и различные улицы, у каждой из которых своя история и свое лицо, и многоликие или же, напротив, безликие здания, и, конечно, разветвленная транспортная сеть, во многом задающая ритм городской жизни. Писатели нередко посвящают целые страницы своих произведений романтике поездов, описанию вокзалов или аэропортов – «ворот города» и традиционного места встреч людей. Скажем, В. Набоков в «Других берегах» подробно останавливается на ощущениях, возникающих в поезде «в моменты движения и в моменты остановок, дневных и ночных, все эти цветовые пятна и прочие явления, которые возникают только там и больше нигде. Или вот, например, въезжает поезд в город, а кажется, что это город въезжает в поезд: «Я видел, как целый город, со своими игрушечными трамваями, зелеными липами на круглых земляных подставках и кирпичными стенами… вплывает к нам в купе, поднимается в простеночных зеркалах и до краев наполняет коридорные окна»» [цитируется по обзору книги: https://sergej-manit.livejournal.com/890684.html].

Московский метрополитен «вдохновил» такого современного прозаика, как Дмитрий Глуховский, на создание постапокалиптического романа «Метро-2033», описывающего жизнь людей в подземке после ядерной войны. (На европейском литературном конкурсе «Еврокон» роман был назван «Лучшим дебютом» 2007 года).

В фильмах, посвященных городской теме, также описываются всевозможные виды транспорта, ведь это пусть и не самая органичная, но уж точно привычная всем часть городской жизни.  Здесь можно вспомнить и такие советские кинокартины, как «Берегись автомобиля», «Дневной поезд» или «Вокзал для двоих», и более современные фильмы вроде «Железнодорожного романса» (2002). Катание на велосипеде по живописным мостам «культурной столицы» – в «Питере FM», неудачная поездка на трамвае – в «Прогулке» Алексея Учителя.

Георгий Костин «Велосипедист»


 Почитать про урбанизм, полюбоваться городскими видами:

1. Воронин Р.А. Виды и функции пейзажных описаний в литературе: https://moluch.ru/conf/phil/archive/235/12589/

2. Гололобов М.А. Парижский текст в романах Э. Золя «Чрево Парижа», «Западня»… (автореферат диссертации на соискание степени к.ф.н., 2009): https://www.dissercat.com/content/parizhskii-tekst-v-romanakh-e-zolya/read

3. Мастеница Е.Н. Культурное пространство города: пути постижения и интерпретации: https://cyberleninka.ru/article/n/kulturnoe-prostranstvo-goroda-puti-postizheniya-i-interpretatsii

4. Лихачев Д.С. Образ города // Книга беспокойств: статьи, беседы, воспоминания: http://likhachev.lfond.spb.ru/articl100/Russia/obraz.pdf

4. Евгений Лушпин Городские виды:

https://www.pinterest.ru/pin/675962225296659245/

5. Прогулка с ПитерFM (красивые виды): https://skydrinker.livejournal.com/256084.html и Прогулка с «Прогулкой»: https://skydrinker.livejournal.com/214322.html

Георгий Костин «Автостоп»


Задания 7 недели марафона (8.06 – 13.06):

1) Если вы живете в городе, то поразмышляйте над тем, какие изменения произошли в его облике за последние 3 – 5 лет. Это изменения к лучшему или, напротив, неуместные перемены, расстраивающие вас? Почему? Если вы живете за городом, то какой город вы могли бы назвать «родным»? Возможно, это тот город, где вы учились или жили долгое время? Как долго вы его не посещали? Вспомните его характерные черты – то, что вас радовало и чего, возможно, вам не хватает сегодня.

2 А) Многие из вас уже посвящали и вдохновенные оды, и критические эссе своим городам. Попробуйте проанализировать, какие функции среди выделенных в статье выполнял урбанистический пейзаж в ваших произведениях? Какая роль пейзажа для вас, как для автора, первична: психологическая, эстетическая, композиционная или же, возможно, идейно-художественная? Попробуйте посмотреть на свои тексты отстраненно, как исследователь, и соотнесите те художественные приемы, которые вы использовали, с функциями, на которые они работают. Можно ли попробовать усилить воздействие той или иной идеи с помощью дополнительных или более точно выбранных художественных средств?

2 Б) Если у вас пока нет произведений, посвященных городской теме, то попробуйте написать небольшую тематическую зарисовку на этой неделе! Не пытайтесь заранее предугадать ее настроение, пишите то, что приходит вам в голову, а потом проанализируйте тональность получившегося текста. Почему он вышел таким веселым или, напротив, печальным? Это влияние вашего нынешнего настроения или скорее ваше обыкновенное видение ситуации?

3) Задание для реформаторов-прагматиков и мечтателей-романтиков:). Попробуйте описать свой «город будущего» или «район будущего». Такое задание часто дают детям на творческих конкурсах, и у них всегда бывает множество идей, как сделать окружающее их пространство лучше и интереснее для жизни. Любопытно, насколько мы, взрослые люди, еще умеем мечтать и высказывать свои самые фантастические идеи? Если же вам сложно мыслить столь глобально, то вы можете просто представить тот город, в котором вы хотели бы жить, к примеру, через пару лет.

4) Подумайте над тем, что в наибольшей степени вдохновляет вас в вашем городе или в том районе, где вы сейчас живете. Возможно, это ваш любимый вид транспорта, или кафе в тихом районе, или какой-то определенный музей, или парк. Придумайте сюжетную зарисовку, связанную с этим районом, местом или видом транспорта, так, чтобы урбанистический пейзаж являлся не просто фоном повествования, но и частью композиции произведения. Объем – до 1 листа А4 (14 шрифт).

Задания 3 и 4 предлагаются на выбор. Но вы можете выполнить оба задания, если они вас заинтересовали – мы обязательно обсудим все написанные и представленные вами тексты.

Спасибо вам за внимание! Удачной и продуктивной летней недели всем нам! ))) 


Визуальное оформление марафона представлено работами члена литературного клуба «Писатели за добро», фотохудожника, члена СФР Георгия Костина: http://www.photounion.ru/Show_User.php?unum=229

Модератор беседы – Маргарита Менчинская, автор стихов и прозы, член литературного клуба «Писатели за добро»: http://pisateli-za-dobro.com/users/4584

+10
1714
RSS
07:13
+2
Вот это — по мне, Елена!
Как человек до мозга костей городской я имею город сценой всех своих произведений.
Думаю, что предложу не один, не два и даже не три фрагмента из книг, где городской пейзаж имеет значение.
12:12
+1
Очень рада, Виктор, что Вам приглянулась тема! smile Предлагайте, конечно, сколько найдется!.. )))
12:39
+1
Ура, я рад!
08:30
+3
Начнем пожалуй…

Несколько цитат из «Вальса-бостона» — повести, наиболее насыщенной городскими пейзажами.

***************

В день нашего концерта, я проснулся очень рано.
Смешно, но со мной всегда бывало именно так перед настоящими конкурсами.
Не имея сил чем-то заняться, я выбежал из дому и пошел пешком, вбирая в себя дрожащую пустоту субботнего города, хотя выступление было назначено на полдень.
Наша улица заросла высокими тополями и сейчас они цвели, день и ночь рассыпая вокруг себя сухие снежинки пуха. Утреннее солнце, еще не видное из-за встречных крыш, косо било поверху тугими до осязаемости лучами – и в них невесомо плавали, кружились, сновали вверх-вниз подхваченные светом серебристые фонарики-пушинки.
И душа моя трепетала, наливаясь сладким предчувствием чего-то нового и почти волшебного.

*******

Расползаясь, как чернила по промокашке, облачные пятна слились, перекрыв собою небо.
Стало светлеть, вернее сереть: заря не родилась, удавленная в утробе.
Медленно проявились окна домов, узоры тополиной коры, номера ночующих машин.
Гулко заверещали откуда-то взявшиеся воробьи.
И наконец сделалось почти светло – серая муть дрожала с пронзительной яркостью, словно экран забытого на ночь телевизора. Потом экран ожил и над городом на пару минут зависло солнце. Низкое и красное, обещающее пегое от тяжелых туч утро и долгий, беспросветно пасмурный день.

*************
Знакомый до судорог 39-й автобус мчал меня в город. Я сидел у окна, душа моя еще звенела, но пьянящая эйфория перелета понемногу стихла, уступив место неясной пока тревоге.
Вдоль Киевского шоссе тянулись незнакомые кварталы, да и вообще при близком рассмотрении здесь все оказывалось иным, нежели осталось в памяти: дома, машины, придорожные плакаты, столбы фонарей, даже небо и воздух. Все шло своим путем, три года не миновали даром. Пока меня тут не было, город не топтался на месте. Теперь я прилетел с надеждой вновь в него окунуться – но готов ли он был принять меня и не собирался ли сразу вытолкнуть прочь?

****************
Новгород подкрался незаметно.
Дорогу с обеих сторон обступили старые строения, затем автобус переехал длинный мост и сквозь лабиринт серых кварталов пробрался к обшарпанной гостинице под вывеской «РОССИЯ».
Длинная и приземистая, словно баржа-сухогруз, она ошвартовалась на краю суши; вдоль фасада протянулась асфальтовая лента, а в десятке метров за кудряшками ивняка вровень с берегом неслась темная вода Волхова.
На той стороне возвышался сумрачный древний кремль. Копируя затейливый профиль рельефа, по зеленому холму тянулась красная стена с разнокалиберными сторожевыми башнями, из-за пилы зубцов торчали главы собора – четыре серых и одна золотая посередине. Судя по всему, серый цвет был тут в почете.
Небо потемнело, мгла рассеялась, обнажила тяжелые тучи, что быстро ползли над Волховом, над кремлем и над всем низеньким, веками вмятым в землю городком. Тучи перестраивались, меняли формы, расходились и вновь смыкались – и казалось, что они висят недвижно, а между ними торят путь голубые прогалы неба.
В одну из небесных дыр неожиданно заглянуло солнце, яркой вспышкой огня стрельнув на золотом куполе – и мне вдруг сделалось удивительно спокойно на душе. Так, будто я уже решил все проблемы, разложил по стеллажам и выставил точки, а теперь приехал сюда отдохнуть перед началом действительно славных дел.

******************

…Куда я пришел?
Я осторожно оглянулся, боясь упасть от головокружения – и осознал, что стою на театральной площади.
По периметру ее тянулся парапет из тесаных ледяных блоков, в углах торчали размалеванные фанерные ларьки.
Площадь была пуста.
На грязном снегу валялись обрывки сальной бумаги, недожеванные пирожки, смятые картонные стаканчики – мусор прошлогоднего праздника. Курился дымок над дотлевающими головнями, остро пахло пережаренным шашлыком.
А в центре высилась елка, окруженная сахарно-бесформенными снежными фигурами. Холодный ветер жестяно стучал смерзшимися флажками гирлянд. Между грубых облезших игрушек среди хвои, словно издеваясь надо мной, немо перебегали в четком ритме забытые с ночи цепочки елочных огней.
Красная, желтая, зеленая, синяя.
Красная, желтая, зеленая, синяя.
Красная, желтая, зеленая, синяя…

«Танцевала в подворотне осень вальс-бостон…»

Танцевала?
Я поскользнулся на блестящей гофрированной тарелке и сел на снег, обняв припорошенный парапет.
12:20
+1
Очень любопытные и во многом разноплановые отрывки! Спасибо, что поделились! Думаю, всем участникам будет полезно прочесть эти тексты-эпизоды.
В плане художественных приемов я лично обратила внимание на повторы, вопросы (в том числе риторические), необычные яркие детали, создающие облик города по одному штриху. И сопоставление экрана ТВ и неба очень порадовало — когда телевизор «оживает» и будто бы вместе с ним просыпается сонная природа: «наконец сделалось почти светло – серая муть дрожала с пронзительной яркостью, словно экран забытого на ночь телевизора. Потом экран ожил и над городом на пару минут зависло солнце. Низкое и красное, обещающее пегое от тяжелых туч утро и долгий, беспросветно пасмурный день» thumbsup
12:42
+1
Спасибо, Лена.
Эта вещь перенасыщена городскими пейзажами, там использованы все мои записочно-дневниковые картинки 86-88 годов.
При итоговой редакции я их не правил: в них остался дух молодости, 30-летия и автора и героя (страдающего от мыслей о прошлом, но все-таки надеющегося на новую жизнь).
Последняя главка повести дает надежду и она в общем тоже на фоне кусочка городского пейзажа:

*****

Кто-то раздраженно чертыхнулся, толкнув меня сзади, больно ударил чем-то под колено острым.
Я вздрогнул, огляделся, и вдруг понял, что стою возле гостиницы на остановке аэропортовского экспресса — среди людской толпы, сумок, санок и чемоданов.
Как я сюда попал?
И зачем?!
Неужели…
Завернув с дальнего перекрестка, на улице возник оранжевый автобус и покатился вдоль заснеженного квартала, словно гигантский апельсин по крахмальной скатерти.
Не понимая, что и зачем делаю, я протиснулся сквозь толпу поближе к поребрику.
Звонко булькая глушителем, автобус притормозил возле столба с расписанием и открыл мне широкую, дохнувшую надежным теплом дверь.
16:25
+1
По поводу «там использованы все мои записочно-дневниковые картинки 86-88 годов» — полезная все-таки вещь дневники!.. Я вообще хотела бы и о них, и об их пользе для авторов поговорить в дальнейшем… Планирую это сделать в ходе последней, 13-й главы, нашего марафона, посвященной теме внутренней мотивации. Если мы до нее дойдем! Лето все-таки вносит свои коррективы. Но так — хорошо было бы. Тем более, мне нравится цифра 13:).
Кстати, пользуясь случаем, поинтересуюсь у Вас — Вы как-то экспериментировали в ходе жизни с формой записи событий? Дневники же бывают очень разными: от кратких заметок «на полях» до развернутого повествования, от путевых записок — до утренних страниц. Есть даже особые «дневники счастья», когда человек записывает каждый день все то хорошее, что с ним происходит. Пусть даже это всего лишь и мелочи жизни. Такие опыты полезны с психологической точки зрения. (Правда, не всем они подойдут, конечно).
И еще — когда Вы начали вести дневник? Вам кто-то подсказал эту идею, возможно, такой дневник вела Ваша мама? Или просто Вы сами к этому пришли? Если да, то в какой момент жизни? Что было «спусковым крючком» для этого? И были ли годы, когда Вы не вели записи? Жалеете ли Вы сегодня об этом?
Извините, что завалила Вас вопросами, но тема, правда, для меня (надеюсь, и не только для меня) интересная. Тем более, как человек, прочитавший Ваш «Литинститут», я знаю, что и для Вас все эти мемуарные записки не пустой звук:).
16:44
+1
Знаете, Лена…
Вопрос сложный.
Чехов — и мой ЛИ-друг, лучший современный детский писатель Валерий Роньшин (СПб) — всю жизнь вел записные книжки. оттуда черпал детали и идеи.
Алесей Толстой — конъюнктурщик, но писатель великого таланта — говорил, что долго записывал в книжки, но ни одна запись ему в работе не пригодилась.
(О том я тоже писал)

Склоняюсь к мысли, что все в самом деле серьезное память сохранит сама, потом вытолкнет на поверхность сознания.
А записные книжки абсолютно бессмысленны.
18:23
+1
Любопытная мысль!.. Наверное, память у меня слабее Вашей, поэтому я часто путаю даже то, когда именно, в какой год, произошло то или иное событие, в этом смысле мне мои «дневниковые записи» помогают. Правда, на записную книжку они не похожи. Я все веду в электронном виде. А ежедневники тоже бывают нужны, но для другой цели: упомнить все пункты семейно-рабочего графика — иногда их копится немало!:)
18:25
+1
Вот в этой моей книге, Елена — о том: pisateli-za-dobro.com/books/168-kraski-proshlogo-veka.html
Очень интересные пейзажи в канве каждого повествовани. Я думаю, пейзажи психологические, эмоциональные, несущие настроение. Талантливо!
08:30
+2
Всех с Духовым днём! Всем здоровья и радости, вдохновения и удачи! Елена, спасибо за предложенную тему, она не только интересна, она нужна даже в гражданском плане. Все мы где-то живём, чем-то занимаемся, хорошо поступаем или только смотрим и критикуем. Такой анализ полезен!
И Вас также, Татьяна!
Да, может быть, и так! Все-таки любой поэт должен быть немножко гражданином! smile
Такой анализ и самоанализ интересен как минимум с психологической точки зрения ))). Ну, и может явиться почвой для новых сюжетов, надеюсь.
12:32
+1
Елена, я потом «развернусь» «ширше и глыбже»Конечно, и вид из окна дома, автобуса, поезда и вид при пешей прогулки влияет на нас, вызывая как положительные, так и негативные эмоции, создавая настроение, заставляя радоваться и грустить, вспоминать или стараться забыть. Иначе и быть не может! И это передаётся и в творчество, обязательно.
Ждем Ваших творческих опытов, Татьяна! Я и не сомневаюсь, что Вы развернетесь «ширше и глубже»! Вы человек работоспособный и, главное, не склонный поддаваться унынию! smile Так что… «только вперед!» wink
17:34
+1
Спасибо, Елена, за Вашу веру в меня! Уныние — один из смертных грехов. Я не героиня Островского, которая собиралась «грешить и каяться, грешить и каяться. Лучше не грешить, тем более»вольно", т.е. преднамеренно, зная, что это грех. Но все мы люди… удачной Вам недели!
И Вам хорошей, продуктивной недели и всяческих успехов, Татьяна! Остаемся на связи! smile
12:46
+6
Несмотря на то, что уже 6 лет я живу в маленьком городке у моря, всё равно в душе остаюсь москвичкой. К сожалению, метаморфозы столицы настолько масштабны и часто удручающи, что от моего города детства осталось очень мало. А издалека эти перемены видны наиболее остро.
Наверное, поэтому в моих стихах последних лет Москва выглядит не слишком привлекательной.

Я сажаю цветы из пластмассы в асфальтовых джунглях.
И над ними железные бабочки, пчёлы и птицы.
Каждый встречный с лицом наизнанку — печальный гомункул,
принесённый Вселенной бессмысленно в жертву столице.

Забинтованы раны на теле её мишурою,
и пульсирует нервно огнями тупая реклама.
Вырубают и сносят, и серым бетоном укроют.
Но с корнями мою им не вырвать ни душу, ни память.

И я снова пройду по тенистым уютным аллеям,
переулкам арбатским, с гитарой Булата в обнимку.
И от Ленинских гор, ветром свежим, как в детстве пьянея,
По широким проспектам промчусь… На желтеющих снимках

мой утраченный город, зелёный от лип и каштанов,
где усадьбы князей на Остоженке и на Ордынке
помнят Пушкина профиль и росчерк под алым сафьяном,
блеск дворянских балов и перчатку — сигнал к поединкам…

Не завянут цветы из пластмассы и ёлки из стали
будут долго стоять — наши дети к ним быстро привыкнут.
На каком повороте мы помнить себя перестали
и отдали свой город безродным варягам на выкуп?
13:00
+1
Очень сильно, Елена.
Сразу вспомнилась МОЯ Москва 70-х, где мне приходилось бывать, пролетая транзитом из Ленинграда в Уфу.

И настоящий Арбат — не нынешний пешеходный бордель, а просто милую улицу, по которой ехали грузовики…
16:42
+1
Да, Елена, читала этот Ваш стих! У Вас еще к нему была подобрана иллюстрация из одного района Москвы, в котором я волею обстоятельств часто бываю, поэтому мне он запомнился вдвойне! ))) К теме силы иллюстративного материала и эмоционального восприятия текста… Благодарю Вас, что поделились! Рада была перечитать Ваши строки.
У меня тоже не полностью позитивные ощущения от происходящих в городе перемен. Например, от той же плитки, которую все перекладывают и перекладывают, но лучше от этого она, увы, не становится… ((( Сколько невеселых шуток по этому поводу было в период карантина, не счесть!..
Но есть и моменты, которые меня радуют. То, что приводят в порядок спальные районы, красиво оформляют парки и детские площадки. Например, побывала год назад в Балашихе — там из полностью запущенного паркового пространства сделали отличный парк, подходящий и для взрослых, и для детей, очистили воду в реке, сделали спуск к берегу! В такие моменты я прямо радуюсь! И мне нравятся многие новшества в центре. Не все! Иллюминация новогодняя меня скорее пугает: такие расходы, а вид далеко не всегда красивый, часто аляповатый, хотя «на вкус и цвет». А вот, скажем, скамейки с цветными фонариками возле Третьяковской галереи (по-моему, пару лет назад они там стояли) понравились. Приятно было там провести время вечером. Воробьевы годы — не без излишеств, но хорошо: появилась прямая дорога к Октябрьской, к Парку культуры. Как-то так:).
17:20
+1
Я тоже, без сомнения, отмечаю каждый свой приезд и приятные перемены. Например, в моём родном Тушино многое благоустроено, а парк «Северное Тушино» вообще стал очень удобным. современным, многогранным. Но то, что город в целом очень резко меняет свой облик и утрачивает очарование той старой Москвы, которую помню и люблю с детства, — это очень огорчает.
17:23
+3
Про новогоднее украшательство я писала ещё 2 года назад:
Мне не спится опять до утра.
Строки путают ямб и хорей…
И летит, и летит мишура
С пожелтевших еловых ветвей…
Затихает к рассвету Москва,
Этот город бессонных ночей,
С переулков гирлянды сорвав,
Отключив звездопад фонарей.
В гулком чреве пустого двора
Вьются в кокон обрывки газет…
И летит, и летит мишура
Ускользающих в прошлое лет…
Дворник машет усердно метлой,
Разгоняя вчерашнюю блажь.
И, как вирусом, болен Москвой,
То ли гость он её, то ли страж…
Нас дурманят чужие ветра -
Отголоски не наших побед.
И слетает с души мишура
В новогодний похмельный рассвет…
17:25
+2
Иногда, в зависимости от настроения, все недостатки видятся наиболее ярко. У меня есть стихи, объединённые одним названием «Москва. Хроники ада».
Вот одно из этого цикла:
Ты разрастаешься ввысь, расползаешься вширь,
Толпы своих гостей день и ночь ублажая.
И для кого-то, наверное, ты целый мир.
Только вот мне, к сожаленью, совсем чужая.

Я задыхаюсь в аидовом царстве метро.
Я замерзаю на мкаде, что змеем вьётся.
И мне не хватает до дрожи морских ветров,
Горных вершин и на утро в окошке солнца.

Все твои дети с рожденья уже — рабы.
Глянец скрывает грязь, мишура — гниенье.
Строишь дома — вырастают вокруг гробы.
Рыщут меж ними, воют в ночи гиены.

Все мы — лишь мясо, что крутит Москва на фарш,
На шаурму, биг-мак. Запивает пивом.
Мне говорят — столица, я слышу — фальшь.
Вижу уродство, мне говорят — красиво.

Что-то не так. Надеваешь с утра очки,
В розовых стёклах мир, на мечту похожий.
Экран. Телефон. Наушники… Пусть кричит,
Корчась от боли, город с содранной кожей…
А я для него умерла…
18:20
+1
Очень сильные строки!.. Благодарю. «Аидово царство метро» — какой любопытный образ! И впрямь, скоро мы все под землю уйдем, такими темпами!.. И мир, похожий на мечту, сквозь розовые очки, тоже впечатлил! Я так же это «вижу».
Свое амбивалентное отношение к Москве я попыталась выразить в недавнем конкурсном стихотворении-посвящении: pisateli-za-dobro.com/new/moskva-posvjaschenie.html
Кому интересно, можете прочесть, пройдя по ссылке.
Спасибо.
Потрясающе!!! rose
12:56
+1
Ну что, Лена, едем дальше по городскому пейзажу в современной русской прозе.
Нарезка фрагментов из «9-го цеха» — эпохальной формообразующей повести, с которой я когда-то очень давно вошел в литературу (Журнал «Гражданская авиация», 1-я книга «Запасной аэродром», 1Х Всесоюзное совещание МП, ТК в ЛИ...)

**************
Рядом плюхнулся толстый дядька, крепко придавив меня к мелко вибрирующей стенке. Я лениво уперся лбом в стекло. Снаружи закружился назойливый калейдоскоп дорожных плакатов.

«Наш город – город музеев!»
«Наш город – центр передовой науки!»
«Наш город – порт скольки-то там морей!»
«Наш город – город чего-то еще …»

Многопудовая туша соседа обдавала сонным, убаюкивающим теплом. Сдавшись, я прикрыл глаза.

****************
Тогда я – надо сказать, без особого сопротивления – поддался на приглашение, и мы отправились встречать рассвет над рекой. И покатилась какая-то ненужная, не для моего возраста и, наверное, не для нас с Лидой предназначенная чертовщина.
Спустился по-летнему теплый вечер, незаметно превратившись в осторожную ночь. В синем сумраке, под уже лишними фонарями плыли бесконечные улицы, скверы и набережные — заполненные мальчиками, сгорающими от предчувствия любви, и девочками, готовыми на все. Ночь одурманила нас, заставив поверить, будто и мы ничем не отличаемся от этих изнывающих подростков; ночь играла нами, как детьми – и мы играли в нее. как дети.
Ночь жалась поближе жаркой тайной девичьего тела; ночь дышала в ухо шепотом опухших нацелованных губ; ночь позволяла все и даже чуточку больше, и толкала за предел.
Вроде бы случайно предложила себя скамейка на пустынной набережной, и теплые, вздрагивающие плечи Лиды сами собою легли под мою руку. Быстро вызрела утренняя заря, и первый свет легко струился сквозь Лидин сарафан – такой же, как сегодня, только синий! – и еле заметно билась манящая тень в сладкой ложбинке на ее груди. Тень сгущалась; и словно бы несуществующая гроза наползала на нас, обволакивая свои зыбким электричеством; непонятное, томительное напряжение возникло в воздухе; оно росло, неумолимо притягивая нас друг к другу… и наконец хлестнуло молнией первого поцелуя.

*************

Мы сидели на шершавых, горячих гранитных ступенях.
Прежде, чем очутиться тут, мы полня бродили по городу, не замечая стелющихся под ноги кварталов. Сначала я изводил себя, прикидывая мысленно, о чем стоит говорить с Женей, чтобы заинтересовать ее собой – мне по-мальчишески хотелось ей нравиться. Сообразить было трудно; ведь я не располагал решительно никакой информацией о девушке. Не представлял ее профессии, не имел понятия, чем она живет; не знал даже, замужем она или нет: на Жениных пальцах кольца не было, но много ли это значит в наше время? А потом понял, что, занимаясь умствованиями, наверняка буду выглядеть абсолютным идиотом, и пустил дело на самотек. И, как ни странно, мне тут же стало легко, точно ночная встреча в багажном отделении стоила десятка лет дружбы. Мы болтали обо всем на свете, и с каждым словом Женя нравилась мне все больше, и я от души благодарил сломавшуюся пружину концевика, которая соединила нас цепью удачных событий. Несколько раз как-то сам собой разговор перескакивал на самолеты – и Женя не перебивала меня, слушала внимательно, пока я сам не спохватывался, что это ей вряд ли может быть интересным. И вот уже здесь, на набережной – по страшной прихоти судьбы, почти в том же месте, где прошлогодней ночью целовались мы с Лидой – я ощутил, как внезапно вернувшаяся усталость окутывает меня дремотой, и мир начинает плыть в глазах – и мы решили немного посидеть.
Внизу тихонько плескались волны, обсасывая длинные пряди водорослей. По мосту шелестели машины, карабкались пузатые троллейбусы, уютно громыхали трамваи. Вдоль реки скользил белый катер, бросив нам обрывок песни:

-…Если ты ночь напролет танцевал,
Значит, вернешься на наш карнавал…

«Ночь напролет»? Я зевнул, представив себе эту ночь.
Напролет… Нет, я бы не танцевал, лучше бы спать завалился… Над водой мяукали чайки, выхватывая из зеленых разводов невидимую рыбешку. Опустив на руки отяжелевший подбородок, я смотрел, как по тому берегу неторопливо катится желтый автобус. Женя сидела рядом, и я ощущал, сколь близка она мне в эти секунды, и как хорошо жить на этом свете…
Хорошо. Очень хорошо. Я закрыл глаза.
Вроде бы только на миг. Но, открыв, уже не увидел ни реки, ни чаек, ни дальнего автобуса. Передо мной во всю ширь раскинулось небо. Где я?.. Голова надежно покоилась на чем-то ласковом, мягком и телом. Я скосил взгляд и уперся в кранную сетчатую стену. Где я, черт возьми?!
-…С доб-рым ут-ром! – сверху возникло лицо девушки, подсвеченное лукавинкой улыбки. – Ну, и как поспалось?
13:24
+1
Виктор, я в восторге от твоих пейзажных отрывков! Читаю и наслаждаюсь. Атмосфера городского вечера, свидание, поцелуй. Изумительно хорошо написано. Есть чему поучиться. Я скопирую себе эти отрывки, если ты не возражаешь и выставлю для своих друзей ( под твоим именем, конечно), пусть знают что и сегодня есть хорошая литература. Спасибо, Виктор.
13:26
Стас, дорогой, КОНЕЧНО выставляй!
Эта повесть эпохальна!
18:24
+1
Да, Стас, мне тоже многие отрывки понравились. У Виктора узнаваемый стиль и, думаю, начинающим авторам есть чему у него поучиться!.. Надеюсь, все прочтут представленные эпизоды.
Что до современной литературы в общем и целом, то ее точно рано хоронить. Я об этом постоянно напоминаю участникам в ходе марафона. Почитайте предыдущие главы, если интересно — там много имен, много хороших текстов! Из тех авторов, которые были упомянуты в этой главе, рекомендую Глуховского и его текст… «Текст»:). Очень актуальная тема в книге затронута: современной коммуникации, которая может пережить человека. И переживает. В буквальном смысле этого слова.
13:41
+1
К сожалению я ничего не писал о городе. Только деревенский пейзаж. Немножко не в тему, но я попробую дать несколько небольших миниатюр.

. Миниатюра «Зима»
. "… Ночь, усыпанное звёздами морозное небо, уводимое поводырем Луной в неизвестность, и маленький хуторок, затерявшийся в лесу. В домах уже все спят, и только недавно выпавший снег трепетно нежится в лучах небесного поводыря. Ни фонарей, ни людей, ни света в окошке. Наступило время, и вы, соскользнув тихонько с тёплой печки, стараясь не разбудить спящих, накидываете на себя ещё отцовский старенький тулуп а босые ноги в тёплые валенки, тихонько крадетесь к входной двери. Еле слышный скрип петель, и вы уже на улице. А там морозная ночь. Снег покрыл все вокруг играющим жемчугом сказочного озёра и вы, с восторгом первооткрывателя, делаете шаг в белесо-серебренное марево, покрывшее толстым покровом ваш сад. Снег живой, ещё не напитавший влаги, он легок как ветер, и от каждого шага подымается и клубится игривым облаком. Погружаете в него руки, подымаете охапку искрящегося жемчуга, и он просыпается меж пальцев, как живое существо стремится к безопасному дому. Вы его не удерживаете. Вы наслаждаетесь.Часть потока тает от вашего тепла, и капельками падает в туман искрящегося под луной снега, и превращаясь в льдинки, погружается на дно серебряного озёра. Все имеет своё начало и свое назначение. Льдинка в оттепель растает, и весенним ручейком напитает животворным теплом мои яблони и воплотится в сладкие сочные плоды. Все вокруг идёт своим путём. И каждая выпавшая в саду снежинка знает свой путь. А знаем ли мы свой? Смотрю в небо, оно сверкает величием звёзд, и уже луна и я песчинки мироздания. Чем больше вы всматриваетесь в звезды, тем больше осознание их вне времённости, их вечности. Мы приходим и уходим а Мироздание вечно. Вы не понимаете зачем вы здесь и одновременно понимаете свою неразрывность со вселенной. Понимаете что вы её часть. Не разумом. Но объяснить этого не можете даже себе. Вы знаете это."
13:58
+1
Ты знаешь, Стас…
Когда писатель всерьез ТАЛАНТЛИВ, то все равно, какой пейзаж он пишет: городской или негородской.
И вот ты написал, дружище…
И во мне всколыхнулось, как мы с моим лучшим другом татарином Рифом Гильмутдиновым — разумеется, оба в сиську пьяные водкой «Смирнов №21» по 1,0 л) выходили глубочайшей ночью на двор его дома в коттеджном «новорусском» поселке Акманай.
Небо висело черно.
Риф давал мне монокуляр — я видел там и пояс Ориона и туманность Андромеды — ракурс чужой Галактики.
И в тот момент мне, дорогой Стас, было так хорошо, как никогда уже не будет.
Красивая и поэтичная зарисовка, Стас, благодарю Вас, что поделились!
13:53
+1
Ещё отрывки из миниатюры «Предчувствие весны»

Зима. Лес. Я не торопясь наматываю километры на своём стареньком велосипеде. Выехал пораньше, с утренними лучами солнца. Зима на исходе. Оттепель последних дней растопила снег на лесных дорогах, и я еду по подсохшей от яркого солнца земле. Между колеями начала оживать прошлогодняя пожелтевшая трава, а по обе стороны от дороги местами ещё лежит потускневший снег, давно потерявший свою хрустальную свежесть и молочную белизну начала зимы. Он посерел, скукожился и обречённо отсвечивал тусклым светом ожидания скорого ухода.… Я смотрю на снег, он, как и все в природе, проходит эти циклы. Он рождён капельками влаги, томившихся ожиданием в уютном облаке, парящим над землёй. Но вот пришло его время, и скованные холодом капельки, отяжелели и уже не могли удерживаться облаком. Они, превращаясь в снежинки, устремились к земле, к новой жизни, снежным океаном покрывали землю. А потом они вволю резвились с зимними ветрами в сказочных танцах метели в начале зимы, прерываясь на ленивое созерцание на кроне деревьев, прищуриваясь от яркого зимнего солнца. Время шло. Метели все реже, а живительного мороза все меньше. Снег ослаб, и неожиданно-раннее в эту пору тепло лишило его сил. Он хандрил, тосковал, покрывался пылью и даже не скрипел под ногами, а только жалобно хлюпал, простуженно поджимаясь к деревьям, и пугливо забивался в кустарники. Подходил к концу его срок, и это его пугало. Снег застыл в ожидании неизвестности. Но мы-то знаем, что ждёт его по весне великое превращение. Быть ему талой водой, и напитает он живительной влагой, просыпающийся от долгой спячки лес. Деревья же от раннего тепла растерянно застыли: то ли наполняться весенним соком, пробуждающим скрытую до поры энергию жизни, то ли ещё немного насладиться зимней спячкой, наполненной воспоминаниями прошлого лета. Весь лес излучал предчувствие скорого пробуждения. Пришло время великого преображения. Я смотрел на застывший в предчувствии лес, и меня наполняло осознание смысла жизни. Как снег перерождается в талую воду, так же и мы в свое время уйдём в перерождение и родимся в новом качестве, в новой жизни, новой весне. Середина февраля, до весны ещё много дней, но она уже рядом, и лес замер в ожидании. Природа готова к рождению новой жизни. А я наслаждаюсь поездкой зимним лесом, застывшим в предчувствии скорой весны.
Действительно, передано предчувствие весны!.. И еще здесь некоторым образом проскользнула заявленная тема транспорта — велосипедного! )))
13:57
+1
Миниатюра «Гармония»

В один из выходных дней конца лета вы поедете за грибами в лес, не подозревая, что именно в этот день к вам придёт понимание гармонии.

Всё как обычно, но именно в этот раз вы вдруг услышите как играет ветер с листьями берёзы, и заметите, что их шелест совсем не такой, как у листьев клёна.
Именно в этот день вам захочется присесть под раскидистым дубом и ловить из полуприкрытых век солнечные зайчики, играющие на вашем лице в такт качанию его кроны.
Вы забываете обо всем, вы разговариваете с лесом, а он слышит ваши мысли и делится с вами своими, вы их ещё не понимаете и объяснить не можете, вы чувствуете.
Это то идеальное состояние, о котором вы давно мечтали и ждали, и, наконец-то, вот в этот день, в этом лесу и на этой поляне, его нашли.
Лес убаюкивает шелестом листвы, раскатистым потрескиванием качающихся сосен и перепевкой птиц. А потом замрете, и кукушка вам предскажет много лет, которые вы считать не будете.
14:09
+1
Эх, Стас, дружище дорогой… Не сыпь мне соль на рану.
Майские желтки — трутовик серно-желтый.
Сварить 1 час, потом пожарить еще час… Идеальный продукт. На вид как красная рыба.
Чудная начинка для пирогов.
03:04
+1
Да, главное еще с возрастом грибов не переборщить, а то, если верить знатокам из интернета, могут и галлюцинации начаться!.. eyes
06:44
+1
Трутовик серно-желтый должен был свежим, ярко-оранжевым, влажным.
(Возраст 1-2 суток)
Иначе деревенеет и становится невкусным.
Стас, мне Ваши миниатюры очень нравятся, но к теме города они все же не относятся! Так что приберегите их лучше для будущей недели — там они больше подойдут тематически! wink И было бы отлично, если бы Вы попробовали выполнить какое-нибудь из тематических заданий, например, про город будущего или же, если это затруднительно, то можно оставить для миниатюры тему природы, но добавить в нее сюжет. Как у Вас было в Вашей сказке про русалку, например:).
14:01
+1
Первый дождь

Ну вот и пришла весна на наш лесной хутор. В феврале зима ослабла, и тихо, незаметно, оставляя за собой небольшие островки тусклого снега, обреченно затерялась в глубине лесной чащи. Да так к марту и не вернулась. В свои законные права вступала весна, пробуждая от зимней спячки лесную растительность. На земле, пока ещё крохотными зелёными пятнами,, пробивая прошлогоднюю высохшую траву, появилась молодая зелёная поросль. Робко вытягивая свои нежные стебли между сухими колосьями, она тянулась открывшимися листиками к солнцу, рождая новую жизнь. За какие-то две недели весеннее солнце успело подсушить землю, и растущей траве уже не хватало влаги. Земля томилась в ожидании дождя.

Дождь пришёл неожиданно, в один из тёплых мартовских дней. Голубое чистое небо внезапно затянулось серыми облаками, и мощный порыв ветра, предвестник сильного ливня, всколыхнул крону деревьев. Ещё недавняя шумная перепевка лесных птиц оборвалась напряжённой тишиной ожидания. Сухой, прогретый воздух быстро наполнялся прохладой. Тучи опустились над хутором и накрыли его свинцовым холодным куполом, не оставляя надежды вырваться из под водного извержения. Земля облегчённо выдохнула и приняла первые капли долгожданной влаги. И вот, уже весь день, непрерывным потоком изливается небесная прорва. Наполненные влагой тучи опустошают свои водные закрома, и облегчённо тают в серовато-голубых просветах неба…
… Люблю этот шум, и этот вид из окна, когда струи дождя причудливо гуляют по стеклам. Их замысловатое движение рисовало в моем воображении сказочные картинки. Шум дождя придавал им реальности. Но более всего притягивал взгляд мощный поток из ливневой трубы. Он напоминал оживший ствол дерева, стремительно скользящего в бочку, где он быстро таял в бурлящем омуте. Взгляд все больше и больше погружался в этот поток. Он завораживал. Я не заметил как уснул. Дождь лил всю ночь.
14:13
+2
Леночка Вишнёвая!
Еще одна порция городского пейзажа.
Из страшной повести «Вина».

****************

Между узких, образующих сплошное шуршащее кружево рябиновых листьев покачивались гроздья зеленых ягод.
А ведь когда они созреют, меня уже не будет на свете, — подумал Никодим Илларионович.
Пройдет и незаметно угаснет лето. Наполнятся соком, разрумянятся оранжевыми боками рябиновые кисти. Потом пожелтеют, покраснеют и по одному осыплются тонкие пальчики-листья. А затем ударят холода и ляжет на землю все покрывающий снег. И ягоды сморщатся, станут еще ярче, нальются пронзительной морозной сладостью. И откуда-то налетят стаи красногрудых снегирей – будут короткими зимними днями перепрыгивать с ветки на ветку, осыпая на землю легкую чешую инея; будут свистеть и склевывать твердые, мерзлые ягоды…
Точно так все и будет. Но уже без него.
Странно… Никодим Илларионович запрокинул голову на спинку. – Ведь сейчас я есть, я живой; я все вижу и чувствую, могу подумать о чем угодно…
Даже о таком пустяке, как эти зеленые рябиновые грозди. Весь мир со всеми его красками, звуками и даже запахами – даже с не очень приятным, но все-таки живым рыбным духом от застоявшегося фонтана! – вмещен в меня, спрятан в моем сознании…- он закрыл глаза. – Так неужели все это сохранится в целости, когда меня не станет? Когда отлетят все ощущения, угаснет память, исчезнут мысли… И вместо всего останется лишь слепящая, черная пустота?! Нет, не может быть! Все должно рухнуть и распасться в прах вместе со мной! Не может и не должен сохраниться мир после того, как умру я – видевший его и думавший о нем.
Не может? Не должен?! Но ведь Лида видела тот же самый мир. По-своему, но в принципе так же вбирала в себя те же самые мелочи! Собиралась жить долго. Но ее убили, а в мире ничто не изменилось. И эта рябина, которая созреет осенью, доцветала уже без Лиды. Доцвела равнодушно – не почернела и не опала. И ничто нигде не дрогнуло, пронзенное болью, даже в самый момент ее страшной мучительной смерти.
Лиду завтра отдадут Наде. И вскоре заколотят в гроб, опустят в болотистую яму, сверху наглухо завалят сырой прокисшей землей.
А мир будет стоять по-прежнему. Незыблемый, спокойный и бездушный.

***************
Тополевая аллея полого спускалась под гору.
Словно та самая наклонная плоскость, по которой он сейчас скользил. Никодим Илларионович знал, что осталось совсем немного. Метров триста вниз по аллее, затем свернуть налево, перейти улицу – и сразу же на углу квартала будет стоять трехэтажное желтое здание со старинной лепниной у входа.
Никодим Илларионович шагал очень медленно. Он мог бы идти гораздо быстрее, асфальт сам ложился под ноги, но ему почему-то не хотелось спешить на этих последних метрах.
Сильно и по-молодому терпко пахло мокрыми от росы тополями. Над головой сквозь листву мелькало летнее небо. В струях света кружились, сновали вверх-вниз невесомые серебристые пушинки. Среди ветвей свистели птицы.
Все было безмятежным. Как было до – и как будет после. После всего, что должно случиться.
Навстречу ему, обнявшись, поднималась молодая парочка. Светлое платье девушки было раздуто, пронизано насквозь тугими солнечными лучами, и сквозь него отчетливо темнел контур ее тонкой фигурки. Они целовались на ходу, жадно и самозабвенно, не обращая внимания на встречного старика; словно вообще не видя его. Или его в самом деле уже не было здесь, на утренней аллее? Он уже умер, сидя в парке у фонтана, и лишь в сознании его, не сразу покинувшем безжизненное тело, рождались и дрожали картины несуществующего бытия… Нет, не умер. Все было в самом деле: когда парочка проходила мимо, на мгновение поравнявшись с ним, Никодима Илларионовича обдало живым, нежным ароматом юности, исходившим от девушки… Он остановился и, обернувшись, долго посмотрел им вслед.
И вдруг ему страшно, мучительно, до судорог, до головокружения захотелось жить. Видеть и слышать, вбирать в себя все запахи мира, все звуки и краски. Жить, чтоб ощущать в себе радостное обещание утра и счастливую суету дня, и мягкую ласку вечера, и сладкую тайну ночи… Жить, жить, обязательно – жить.
И предательски, нежданно хлынуло давнее, светлое, довоенное…
…Девушка в белом платье и белых парусиновых туфельках; дрожащая темнота кинотеатра; бодрая музыка черно-белого экрана, и… и нежный, зовущий запах чистых девичьих волос, касающихся его щеки…

03:09
+2
Спасибо! Уловила чеховские ноты в этом тексте. Мучительные внутренние монологи героя оттеняются и в то же время вступают в извечное противоречие с безмятежным пейзажным фоном: бездушным спокойствием природного мира, каждый раз рождающегося заново…
06:50
+1
Совершенно точно подметили, Елена.
Герой идет совершать поступок, который по сути является самоубийством.
И шагая по городу, он прощается со всем, что видит.
Волнующее повествование. Контраст между внешним и внутренним просто ощущаешь. Жизнь рябинки — стихотворение в прозе. Спасибо, Виктор!
Я живу в Чебоксарах — городе, который в прошлом году отметил 550-летие, но, конечно же, он гораздо старше. Волга и небольшие речушки, впадающие в неё, делают ландшафт города своеобразным и разнообразным. Город я люблю, он компактный и светлый, зеленый и чистый. Как-то в сборник для школьников я написала стихотворение о славном городе Чебоксары. Постаралась представить город другом — веселым и интересным.
Конечно, город меняется, растут новые районы с высотками, милая старина остается только в историческом центре.
***
Он и молодой, и старый,
Он с распахнутой душой –
Славный город Чебоксары,
Город милый небольшой.
Растянулся на пригорке
Ноги в реку опустив,
А потом от речки Волги
Пробежался на Залив.
Семь мостов прошел неспешно,
Заглянул на косогор,
Где когда-то кремль успешно
Размещался с давних пор.
Красотой не обделенный,
Он гордится стариной,
Но и новостройки словно
Рыцари встают стеной.
Все в нем ладно и красиво.
Все для жизни, для людей.
Ввысь стремятся горделиво
Маковки святых церквей
Солнце разлилось по крышам,
Блики света от воды.
Если, город, ты нас слышишь,
Знай, что мы тобой горды!
15:01
+1
Светлана, о Чебоксарах…
Почти городской пейзаж, из «Пчелы-плотника».

*********
Именно в автобусе – однажды по пути в Нижний Новгород он за 16 часов пережил бурный роман. Со знакомством, медленным узнаванием. С вынужденным перерывом на Момадышском перекрестке: вновь найденная Ольга общалась с мужем, водителем-дальнобойщиком, знавшим расписание и поджидавшем ее там при своем встречном рейсе, а Юрий Иванович пил пиво и ел шашлыки у палатки известных всей трассе М7 братьев – двух татар, жаривших свинину лучше, чем 100 настоящих грузин. И с продолжением, включающим поцелуи и объятия, нескромность которых нарастала по мере того, как салон погружался в ночную темноту. Роман не дошел до логического завершения лишь потому, что спутница вышла в Лысково, где отбывал срочную службу ее сын.

**************
В Чебоксарах я провел эту Ольгу вперед себя в мужской ВК.
Чернильной ночью, с вьюгой, занесшей всю привокзальную площадь.
Светлана, отлично передали и настроение города, и гордость его жителей! Благодарю Вас rose .

15:03
+2
Далее, Лена.
Из «Пчелы- плотника».
По теме.

***********

Третью женщину с «цветочным» именем звали Гульназ.
На вид татарка, она писалась башкиркой, хотя это не имело никакого значения на ее работе. А работала она в местном филиале среднерусской транспортной компании, куда Андрианова взяли управляющим – как оказалось, тоже на 1 год. Но и за такой срок он сумел расширить офис на целый этаж, оформив ремонт в счет аренды, оснастить контору оборудованием и набрать полный штат сотрудников.
А в первый свой день он нашел лишь 1 обшарпанную комнату с негреющими радиаторами отопления. Около единственного компьютера по очереди сидели 2 сотрудницы: логист Нелля с восхитительными ногами и маленькая бухгалтерша Гульназ, умевшая даже при жутком холоде выглядеть полуголой.
Однажды поздней осенью они оказались вместе на ежемесячном совещании в головном офисе. Туда ехали на междугородном автобусе, даже в разных рядах, поскольку с билетами того направления всегда были проблемы, а приказ взять с собой бухгалтера пришел управляющему вечером накануне отъезда. Возвращались вдвоем на новеньком служебном автомобиле, выданном Андрианову после хэппенинга.
Чтобы преодолеть 1 000 километров за 1 световой день, они выехали черным утром, протыканным воспаленными фонарями. Но сначала долго искали в незнакомом городе заправку, потом еще дольше плутали в развязках выезда, да и дальше двигались медленно: машина пробежала всего 132 километра, и Андрианов щадил двигатель, не позволяя себе разгоняться больше «сотни». Но, честно говоря, ему и не хотелось спешить.
Непривычно для трассы, почти не прекращаясь шел холодный дождь, снаружи щелкали усталые «дворники», а в машине звучала тихая музыка, было сухо, и его овевал запах Гульназ, сидящей через «туннель» справа от него. Не аромат духов, а запах ее тела, из-за спешки не побывавшего под душем и оказавшегося в щедром тепле: получив корпоративную топливную карту, Юрий Иванович не жалел бензина на обогрев. Правда, девушке было всего 24 года – как цыганке Гале — и она явно предпочла бы, чтобы вместо «Ретро FM» он нашел какой-нибудь рэп для троглодитов, но будучи умной, она не спорила с управляющим, просто смотрела перед собой, расстегнув пальто и разгладив на коленях красный шарф. Но молчала как-то так, что мысли его шли во вполне определенном направлении.
Они много времени потеряли в Цивильске: простенькое кафе, куда завернули пообедать, встретило такой восхитительной поджаркой из свежих почек с настоящей «китайской» смесью, содержащей и кусочки черного гриба и молодые побеги бамбука, что Андрианов не смог отказать себе в удовольствии съесть две порции подряд. И жалел лишь о том, что не может присовокупить стакан хорошей водки.
Перед Казанью их встретил движущийся с востока холод. Дождь сменился снегом, залепившим стекла. Стемнело неожиданно, сразу и насовсем, хотя по часам еще оставалось время до ночи. Трасса утонула во мраке; бесчисленные огни встречных фур недобро расплывались в снеговых зигзагах.
Неимоверно долго они стояли в очереди на «платном» мосту при Нижнекамской ГЭС: то ли разом сломались все кассы, кроме одной, то ли вереница машин с лихорадочно моргающими стоп-сигналами превратилась в живое существо, которому было тяжело двигаться сквозь ветер, свистящий и налетающий сразу со всех сторон.
Набережные Челны оказались завалены снегом – первым серьезным, но от того не менее опасным, несмотря на зимнюю резину, в которую менеджер по филиалам «переобул» выданный Андрианову автомобиль. Незнакомая еще машина плохо слушалась руля, неуверенно разгонялась и не всегда хотела тормозить.
По выезде за пределы Татарии – которая тогда уже именовалась Татарстаном – ожидали такие дороги, по которым и без снега стоило ездить только днем. И Юрий Иванович принял решение заночевать, которое Гульназ приняла с безоговорочностью, вселяющей надежды.
Место для ночлега они искали битый час: ничего не знавшие аборигены гоняли по всему городу. В конце концов, увидев в снежной тьме подсвеченные градирные башни питаемого той самой ГЭС завода «КамАЗ», он развернулся и поехал обратно. И по какому-то наитию самостоятельно нашел единственную Челнинскую гостиницу, сталагмит из стекла и бетона, возвышающийся над транспортным центром города – площадью, объединяющей железнодорожный и автовокзалы, которую они в своих круговых метаниях объезжали не раз и не 2.
Поставив машину на парковку, он пережил следующий всплеск надежд. Пока они толчками передвигались по бесконечному мосту гидростанции, нависшему над чернильной водой, облепленные мокрым снегом двери намертво примерзли, для их оттаивания машину следовало поставить за ветер и гонять печку добрый час. А им обоим – и измученному дорогой управляющему и уставшему от долгого сидения бухгалтеру – хотелось есть… и, кажется спать.
Водительскую дверь Андрианов выбил ударом локтя, неощутимым через мех дубленки. Тонкие локотки Гульназ для этой цели не годились – выбравшись из машины, он протянул руки обратно в теплый салон и помог ей выйти со своей стороны. Обтянутое джинсами маленькое колено взглянуло с обещанием, высунувшись из-под длинного пальто, когда она перебиралась через рукоятку переключения передач и рычаг ручного тормоза. Ступив на снег, девушка поскользнулась и упала бы, не успей Юрий Иванович подхватить ее и принять в объятья. Из которых – как ему показалось – она высвободилась без лишней поспешности.
03:22
+1
Спасибо, что поделились! smile В этом отрывке мне лично не все понравилось с точки зрения лексической сочетаемости. Например, почему «рэп для троглодитов»? Да и «хэппенинг» как-то подвисает в тексте, написанном, в целом, традиционно и без осовременивания. Некоторые фразы показались избыточными… В общем, предыдущие тексты показались мне сильнее (сужу исключительно по представленным здесь частям).
Зато, благодаря этому эпизоду, я вспомнила о замечательной Казани, где не так давно побывала:


07:30
+1
Почему «рэп для троглодитов»?
Да потому, что рэп именно и слушают только троглодиты, разве нет?
Слово «хэппенинг», кстати, было в ходу еще в 70-е годы.
И те совещания в НН иначе, чем хэппенингами и не назовешь.
Чтобы Вы посмеялись, присовокуплю пару фоток.
Вот — автор этих строк на том самом совещании:

А вот девчонки, Нелля и Гульназ (их так и звали на самом деле).
Только с Гульназ мы не в ресторане, а в боулинге.



И СПАСИБО за Казань, Елена!
Казань тоже есть в одной моей книге, и до нее доберусь.

16:58
+1
С рэпом не так все просто. Это такая жизненная философия отчасти. С этой точки зрения, сродни текстам Цоя: простым, всем понятным, с внятными моральными императивами.
По поводу того, что некоторые жаргонные слова могут долго функционировать в языке — абсолютно верно. Хэппенинг из их числа. Я не то чтобы часто сегодня его слышу, но бывает: от людей старше 40. И еще (очень меня раздражает, если честно) — сейшен. Любое сборище некоторые так любят именовать. Выпили пива под березой = устроили сейшен drink .
P.S. По поводу фото — надеюсь только на то, что фото членов нашего лит.клуба не появятся в качестве иллюстрации ваших будущих текстов...))). По крайней мере, без предварительного согласования с ними!
21:40
+1
Согласен.
Добавлю также, что Цоя просто не выношу.
Конъюнктурщина и однодневка.
Относительно фото…

Еще в 90-е годы мой сослуживец по кафедре матанализа Зиганур Фазуллин (сейчас декан матфака БГУ) говорил:

— С Витей опасно ссориться: в роман попадешь!

То же самое можно добавить про фото.
22:48
+2
Добавлю также, что однодневка-Цой «жил, жив и будет жить»!.. music
Насчет опасности ссор — жить тоже опасно, Виктор… но мы как-то пытаемся:).
18:28
+1
Привет честной компании. Как интересно, как сложно… Задание прекрасное. пейзаж- моя любимая тема. Но… прочитав всё выше написанное, страшно вступать в беседу с такими доками…
18:48
+1
В своё время я часто ездила по России, была во многих городах. Одно время работала в Москве домашним педагогом в семье обрусевших греков. Не смотря на прекрасные условия меня хватило всего лишь на год, даже отказалась от полутора месячной поездки с детьми в Грецию на отдых. Нет, город -это не моё! Но если бы вдруг я встала перед выбором, то согласилась на жительство в Твери.
Езжу туда к родственникам с 15 лет. В те далекие 70-е он назывался Калинин.
Последний раз была в том году осенью.
Считаю огромной заслугой градоначальников то, что весь исторический центр до сих пор остался без изменений, в хорошем состоянии. Новые выросшие районы находятся на окраинах. Мне нравится там всё. Тепло, уютно, тихо, красиво. Есть что посмотреть, куда сходить… 5! Рек и речушек протекает по его территории, мосты, храмы, исторические места… Бывала там во все времена года. Чудесный город! Была возможность остаться там…
Но… я сельский житель северянка, поморка.
И ни разу об этом не пожалела.
Простор, раздолье, широта, неброская красота северной природы. Грибы, ягоды, рыба…
У меня есть приятели, которые из Москвы переехали в Тверь и очень довольны.
Я обожаю там бывать!
Наталья, а я как раз собиралась побывать в Твери этой весной, но, увы, карантин мне помешал! Теперь, после вашего отзыва, вдвойне хочется туда съездить! Так что спасибо Вам большое за полезную информацию о городе! smile Ваши положительные эмоции — лучшая реклама! wink
Я не очень-то люблю пейзаж в литературе. Чем-то он меня раздражает, но всё-таки и я приобщился в одном (?) из рассказов.
pisateli-za-dobro.com/botinki.html
Спасибо, Владислав! Да, описание города в Вашем рассказе присутствует. И снова — Уфа!.. ))) Как раз тот случай, когда ни разу не бывала, но многое уже знаю с чужих слов!.. jokingly
Мне лично понравилась в рассказе композиция: отсутствием излишней линейности-прямолинейности. Лева получился живым: особенно когда он пьет и поет «твоя земля — моя земля». Ну, и сама идея «неслучайных случайностей» интересна и по-разному отыгрывается в наших жизнях.
Спасибо, Елена.
Очень интересное задание.
21:15
+2


Дубровки

Я шел по Крестьянской заставе,

Давненько я здесь не бывал,

Застроили «детство» домами,

Глазами свой дом я искал.

«Цыганской»столовой не стало

И рынок «Крестьянский»снесли,

Домик с сиренью сломали

И булочной той не найти.

Вот здесь магазинчик был«Бабий»,

Ларек керосинной пропал

И хочется даже заплакать,

Нельзя, давно взрослым я стал.

В Дубровки пришел, не заметил,

А дом, где родился, стоит!

Бабульки у дома сидели,

А рядом, как«встарь»сизари.

И чудо, поблизости, с домом,

Воздвигнут Божественный храм,

Святые Кирилл и Мефодий

Спасибо, за все им скахал.

03:27
+1
Анатолий, спасибо Вам большое за этот стих! Он такой душевный, искренний и настоящий! С радостью прочла и перечитала. Застроенное домами «детство», «Бабий» магазинчик — как много примет времени Вы припомнили! Ну, и про Кирилла и Мефодия не забыли: здесь они ооочень в тему! rose
Храм в честь святых равноапостольных Мефодия и Кирилла, учителей Словенских на Дубровке

Храм Мефодия и Кирилла на Дубровке заложен 29 апреля 2011 в память жертв теракта на Дубровке 23-26 октября 2002, где осенью 2002 года террористы захватили около тысячи человек, пришедших посмотреть мюзикл «Норд-Ост», и удерживали их трое суток. Заложники были освобождены 26 октября, в день Иверской иконы Божией Матери. Жертвами теракта стали 130 человек.

Спасибо, Елена.
06:12
+1

Санкт-Петербург!
Великий город Петербург!
Мечта всей моей жизни…
Писал известный драматург
Рассказы, афоризмы…

И я читала о тебе,
Смотрела фотоснимки:
Великий город на Неве!
Мосты — две половинки…

Величие твоих красот
Собор «Спаса на крови»!
Достиг огромнейших высот
Дворцы, фонтаны, фонари.

И Чижик-Пыжик на Фонтанке,
А Мариинский, Эрмитаж,
Архитектура в Михайловском замке
Невероятной красоты пейзаж!

Кунсткамера, площади, музеи,
Проспекты, соборы и храмы,
Театры, а в них лицедеи,
Комедии, пьесы и драмы.

Заворожил, давно в тебя влюбилась,
Сойду с ума, если мы встретимся с тобой!
Сентиментальна я, да, прослезилась,
Наверно, это счастье встретиться с мечтой!
©М.Буранова 2017 год.
17:06
+1
Маша, спасибо за это признание в любви прекрасному Петербургу! inlove Фотография отличная, ночные виды Спб действительно завораживают! Надеюсь, ты уже реализовала свою мечту побывать в культурной столице нашей родины или находишься на пути ее реализации!
Красивый город, хотя климат не ахти: вечные дожди и ветра. Петербургские пригороды не менее хороши: в частности Петергоф. Не только известный парк, но и весь город: маленький, уютный, «весь покрытый зеленью, абсолютно весь». Я туда как-то ездила на неделю — как на даче побывала, честное слово! smile

18:19
+1
Леночка, к сожалению пока мечта остаётся мечтой, в прошлом году собиралась, но не получилось. Теперь не знаю когда поеду. Как я тебе завидую blush Неделю там...)) Здорово! Спасибо за фотографии!
18:44
+1
Уверена, что все впереди! ok Лучше всего, если будет возможность, поезжай в июне, когда белые ночи. Тогда можно куда больше всего успеть посмотреть даже в сжатые сроки. Да и погода летом, хоть и бывает дождливой, но все же теплая. А это куда приятнее, чем когда около нуля и пронизывающий ветер с дождем!..
P.S. В этом году и мои планы по весенне-летним поездкам накрылись медным тазом, точнее, короной от вируса… (((. Будем ждать следующего сезона, куда деваться!..
20:31
+1
Ты права, прорвёмся! И все планы осуществятся! yahoo
06:30
+1
Продолжаем дальше.
«Тот самый снег».
В этой повести 2 города — Уфа и Мелеуз, хоть и не идентифицированные — играют важную роль.

*****************
Я стояла у окна и смотрела вниз с четырнадцатого этажа.
В пронзительной пустоте кружились снежинки.
Возникали где-то за обрезом рамы в неведомых высотах неба. Падали вниз, подчиняясь силе земного притяжения. Оседали на листьях не до конца облетевших тополей, ложились на дорожку, которая огибала болото, отделяющее наш дом от дороги. Там покачивались осины, в чащобе жили дикие утки, выкормленные за лето.
Конечно, первый снег не означал немедленный приход зимы; прочный покров ожидался не раньше, чем через месяц.
Но все-таки снег оставался снегом, с ним невозможно было не считаться. Начался он, наверное, под утро, укрыл асфальт двора и крыши машин, на белой дорожке вдоль болота чернели цепочки следов. Кто-то уже прошел на остановку маршрутного транспорта с уютным названием «Кармашек».
Однозначно, мне стоило сменить туфли на осенние сапоги, натянуть поверх колготок шерстяные носки и надеть не итальянский пуховик, а белую норку для межсезонья.
Но все-таки я надеялась, что этот снег не столь опасен и я смогу доехать до работы на летних покрышках, которые, как всегда, не собралась заранее сменить.

*****************
Километрах в 400 от места моего обитания, полуторамиллионного областного центра, на трассе Р-914 в сторону Оренбурга лежит районный город, который я назову…
Не многонаселенный, он занимал большую площадь, поскольку состоял из одноэтажных домов с подсобными участками и расползся так широко, что для его полного уничтожения не хватило бы авиабомбы калибра ФАБ-5000. Лишь две улицы были частично застроены многоэтажками, некоторые из которых имели лифты. Как и везде по области, здесь имелся градообразующий фактор: молочный (или сахарный, или оба, теперь уж невспомню) завод, вокруг которого разросся этот дрянной городишко. Возможно, именно потому там, подчиняясь политике развития регионов, расположился филиал одной Московской пищевой академии. Ректором этого «учебного», мать его, заведения стал бывший директор того самого завода — прирожденный начальник, разожравшийся толще самого Генриха Геринга.

*****************

«Признание меня не удивило, я лишь выяснил, где находился техникум, и понял место события.
Представил себе тот перекресток, по топографии единственный во всем…
Цоколь длинной девятиэтажки на углу занимал универсам, о чем сообщали с крыши трехметровые буквы, читаемые на просвет в любое время суток.
Через дорогу находился Республиканский онкологический диспансер, в котором спустя три года уходила моя смертельно больная мама, чего в ту осень, счастливую своей беззаботностью, я еще не знал.»

«В этом «Универсаме» году в 86 или 87, проскользнув под падающий занавес Горбачевского мракобесия, я успел купить одну из последних бутылок настоящего грузинского вина – кажется, «Киндзмараули» или «Вазисубани».
Через 10 лет универсам никто не вспоминал, на доме висела вывеска «ТЕХНО», такая же огромная и удобочитаемая, даром, что в хламном магазине не имелось ничего стоящего.
Подумав о том, я подумал, что жизнь летит слишком быстро – гораздо быстрее, чем хочется и чем ожидалось, и сказал об этом Юле.
Ничего не ответив, она помолчала, глядя в сторону; судя по всему то событие не принесло ей большой радости, и это входило в образ девчонки из помоечного города …»

««Техно» тоже давно съехало, сейчас на первом этаже раскинулась вонючая «Матрица».
А у левого торца в новом пристрое расположился магазин медицинских изделий.
Им заправляет тройка негодяев: Игорь Ш-в – низкорослый … на ножках, дрянь, мразь и сволочь, его жена Эльвира З-ва и его любовница Гульнара Г-ва — кривоногая …, которую выгнали бы из публичного дома за разврат.
Проезжая мимо этого дома я сначала вспоминаю свою Юлю.
Потом мечтаю оказаться тут на реактивном миномете «БМ-13», в народе прозванном «Катюшей»: одного залпа хватило бы на то, чтобы разнести по миру Игоря Ш-ва и всех его …. Миномета нет, существует элементарный пистолет Макарова, обладающий дозвуковой скоростью пули и прекрасно работающий с глушителем.
И все у меня впереди…»

***************

А потом пошел свободно бродить по городу.
Он остался прежним и в то же время стал чужим.
Угол центральной улицы не обрадовал: «Галактика» была закрыта на ремонт — судя по всему, стояла брошенная давно и надолго.
Шагая мимо серых частных заборов и глядя на серые девятиэтажки другой стороны, я направился туда, где проходила моя работа.
Трудно сказать, какое было время года; в моей судьбе наступила осень.
Впрочем нет: в природе тоже стояла осень, красные грозди рябин напоминали, что жизнь кончена и ее останки вот-вот накроет снег.
Снег ощущался и в небе, хотя было еще тепло.
Во всем дрожала неустойчивость предопределенных перемен, вызывающая томительную тоску.
Я шел, расстегнув кожаное пальто, еще целое с лучших времен, без шляпы, и обманчиво ласковый воздух овевал мою коротко стриженную умную голову – умную настолько, что я позволил себя разорить.
Приближаясь к кварталу академии, я замедлил шаги, принялся озираться: случайно встречаться с кем-то из знакомых не хотелось.
Дом Наташи (1D7) я увидел издалека.
Это удивило.
В подсознательном, иррациональном восприятии реальности я полагал, что он давно исчез с лица Земли вместе с памятью о Наташе, Альфреде, Фариде, напомаженном Игоре, пудовом бюсте Лены и даже ее тупом муже, которого, кажется, звали Сергей.
Но Наташина убогая девятиэтажка никуда не делась. Не развалилась в прах и даже не переместилась на другое место. Стояла там, где я его оставил в прежней жизни, и блестела остеклением лоджий, не мытым с сотворения мира.
Завернув за угол, я услышал тявканье собак, так и живущих под вторым с края балконом первого этажа.
Территория бывшего детсада выглядела покинутой, время тут остановилось в точке моего ухода.
На крыльце краснела знакомая доска с золотым названием помоечной «академии».
Пройдя ближе, я посмотрел на Наташины окна.
Я их не забыл.
Этаж я помнил, перед подъездом торчала каменная будка непонятного предназначения. В ее тени когда-то стояла белая «Ока» Альфреда. Мой приятель жил в близлежащем городе, по производственной необходимости на сессиях бывал наездами, квартиру не снимал, а ночевал у Наташи, находясь с ней в такой же нежной дружбе, как и я. Когда вторую комнату почтовой старосты занимали Фарида и Игорь, которым родители запрещали встречаться, Альфред спал в своей машине.
Относительно Наташиного замужества я ничего не знал, мы расстались невнятно, а она могла передумать в последний момент. Но даже если она и была замужем, то между нами не произошло того, что могло осложнить нынешнее общение.
Наташа являлась замечательной женщиной, она относилась ко мне с теплотой — совершенно немотивированной, поскольку я не сделал ей ничего хорошего, «пятерки» ставил за содействие моему нечестному обогащению, в котором староста помогала помимо своей группы. Но она была не просто ходячей сумкой с купюрами; рядом с ней я ощущал покой и уверенность в будущем. Наверняка даже в нынешнем веке я мог прийти в гости, посидеть с ней и ее мужем, выпить и поговорить обо всем на свете.»

«Но к Наташе я не пошел.
Оглянулся на заводскую столовую, вонь от которой все так же заполняла всю округу, и пересек широкую улицу.
Громада здания, принадлежащего автобазе, тоже осталась прежней.
Тоска и только тоска висела над местами, где я был счастлив.
Ведь я понимал, что больше счастливым не буду никогда.
Ноги довели до пересечения с другой главной улицей, заставили повернуть направо, пройти мимо вереницы банков и магазинов в одноэтажной пристройке.
Я мгновенно нашел дом и подъезд, поднялся на нужный этаж и тихо вышел из лифта.
Не имев понятия о том, что стало с академией, в сумерках сознания я не смог подсчитать, на каком курсе могли быть «хлебницы».
За знакомой дверью стояла могильная тишина.
Там никого не было.
Умерло мое прошлое, вместе с ним умерло все.»

17:15
+1
Прошлое не отпускает, даже если кажется умершим и ушедшим навсегда. И это грустно как-то… Много разочарования, боли, недовольства людскими слабостями… Но природно-городские описания все равно хороши, вне зависимости от людей! И снежинки, и расползшийся — как разжиревший начальник — город.
Придерусь по мелочи jokingly . «Однозначно, мне стоило сменить туфли на осенние сапоги, натянуть поверх колготок шерстяные носки и надеть не итальянский пуховик, а белую норку для межсезонья». Белая норка для межсезонья — Виктор, Вы уверены, что это хороший выбор?!..
21:44
+1
Уверен.
У жены когда-то была норковая шубка (правда, не белая) — ее только в межсезонье и можно было носить.
Реальной зимой тут в норке холодно.

При этом добавлю, что у жены (равно как и у героини) была машина с подогревом сидений, так что в ней в норке было комфортно.

Итальянский «пуховик» — на самом деле ерунда, макаронники не умеют делать теплых вещей.
Вот если бы у нее был пуховик хотя бы из ФинФлэра, то при хорошей машине и ее начальнической должности и служебной парковке прямо у проходной комбината можно было бы в нем всю зиму ходить.
22:52
+1
В машине с подогревом и в спортивном костюме не замерзнешь! И да, Вы правы, меня смутил не только мех, но и в большей степени его цвет! Надо быть мазохистом, чтобы по российскому климату в белой шубе поздней осенью или ранней весной ходить!.. Чистить ее придется раз в две недели, не реже!..
07:31
+1
Еще есть такое понятие как пройти от подъезда до парковки и обмести машину от снега.
Тут зимой в норке не походишь.
А по белой шубке — вот тут: pisateli-za-dobro.com/nikogda.html
08:12
+1
Теперь обещанная Казань.
Из «НАИРИ».

************
Мы качались в воздухе над незнакомым ей городом и я рассказывал про него.
На самом деле я был в Казани всего один раз, и то проездом.
Несколько лет назад я работал директором местного филиала Нижегородской сетевой компании, имел служебный кабинет и корпоративную машину. На ежемесячные совещания в центральный офис я добирался автобусом; тысячу километров до Нижнего сухопутный корабль преодолевал за шестнадцать часов, в течение которых я отдыхал: спал, ел и прогуливался на каждой станции. Но когда фирма сменила название, машины потребовали переклейки логотипов и всем приказали прибыть своим ходом. В своем городе я был сам себе начальник, решил добираться в два этапа: отправиться на день раньше и переночевать в Казани, лежащей на половине пути. Тем более, что Айдара, директора татарского филиала, тоже ждало совещание.
Я прибыл ближе к вечеру, мы встретились на улице Пушкина и сразу пошли в ресторан — то ли «Собинов», то ли «Шаляпин» — прихватив бухгалтершу, милую сорокалетнюю женщину с простым именем Гузель. Шаляпин имел выход на крышу, откуда все наслаждались силуэтом Богоявленского собора на бархатном заднике заката, имевшем тот же цвет, что и форменный сарафан Раушании. Мы хорошо поужинали и крепко напились, затем отправились бродить по городу и к концу вечера я, кажется, свободно говорил по-татарски. Переночевал я у Айдара, воспользовавшись тем что его жена и сыновья были на даче, а утром мы поехали в Нижний – колонной, поскольку сослуживец знал лучший выезд из города на трассу.
Этим ограничилось мое знакомство со столицей Татарии.
Но насмерть перепуганной соседке я представил все так, будто в Казани провел целый год.
Я не жалел красок и слов, на ходу придумывал детали.
Вслед за эволюциями самолета по десять раз обращался к одному и тому же. Рисовал мелочи, без конца вспоминал собор, слонов из дерна на газонах, медную карету на пешеходной улице и многогранный знак, определивший центр города. Пытался описать отделку станций метро, которым мы ехали уже ночью, оставив мою машину на стоянке у ресторана. Правда, количество синих минаретов у мечети, выглядывающей из-за белой кремлевской стены, оказывалось у меня равным то четырем, то шести, но женщину это не волновало.
Я рассказывал и рассказывал; забыв свой страх перед будущим, я заливался, как механическим соловьем, а она становилась все бледнее.
И дрожь ее тела, не проходящая, но лишь усиливающаяся, передавалась мне.
Параллельно прочим мыслям в меня вползало что-то еще.
Я думал, что сейчас рядом со мной оказалась не жена.
И никто: ни бог, ни царь и ни герой, ни я сам, умный и достойный – никто на свете не мог гарантировать, что эта женщина не окажется последней, которую я вижу в своей жизни.
Ведь вечным я не был.
И даже уже не казался.

*************
17:22
+1
Интересный отрывок, с точки зрения психологии — действительно, под влиянием страха воображение одних людей купируется, а у других — может, из-за адреналина (?..) — работает с удвоенной силой:
«Но насмерть перепуганной соседке я представил все так, будто в Казани провел целый год. Я не жалел красок и слов, на ходу придумывал детали. Вслед за эволюциями самолета по десять раз обращался к одному и тому же. Рисовал мелочи, без конца вспоминал собор, слонов из дерна на газонах, медную карету на пешеходной улице и многогранный знак, определивший центр города...».
Многие по-настоящему смешные анекдоты были придуманы под влиянием страха от происходящего…
***
А вот это чудо современной казанской архитектуры Вы, наверное, не видели — Дворец земледельцев, 2010 год:
21:46
Совершенно верно, Елена.
Этого монстра в мои времена не было.
Я бы сказал, что по полубарочной безвкусице превзошел даже Тоновскую пошлятину Христа-Спасителя.
Стиль у здания скорее эклектичный. Меня скорее смущает его название — как-то не вяжется образ земледельца с такими «хоромами». Выбор вечерней подсветки тоже неоднозначен. Тем не менее, одна из новых достопримечательностей города:
kazantravel.ru/attractions/dvorets-zemledeltsev/
У меня вызывает недоумение другой казанский новодел — Дворец бракосочетаний. Как-то смущает его внешний вид… Думается, недаром в народе его окрестили «адов казан» или «адов котел» jokingly :
Пожалуй, кроме Кремля, больше всего мне приглянулся Петропавловский собор, выполненный в стиле барокко (петровское барокко):
07:35
Мне пришелся по душа Богоявленский.
Правда, с крыши ресторана «Шаляпин» и в выпитом состоянии я глядел на жизнь иначе, чем всегда.
Да, Богоявленский собор действительно хорош, как и его колокольня, являющаяся яркой нотой центра Казани. Оттуда открываются отличные городские виды:
А вот сама колокольня, во всей красе:
07:40
+1
Да, были когда-то и мы рысаками…

И зимняя Казань тоже чудесна, хотя ее я видел лишь из окна рейсового автобуса «Уфа-НН».
17:08
+1
Забавный кадр, Виктор! jokingly
Это карета Екатерины II, там же, в центре города: www.kazan-guide.ru/kareta-ekateriny/
10:48
Да, это мы с сисадмином Пашей, ездили в Казань за сервером.
Что было дальше — написано вот тут:
pisateli-za-dobro.com/denezhnyi-konvoi.html
10:26
+2
Тема 7-ой недели тоже очень интересная. большой простор для творчества. Постараюсь поучаствовать. А пока вот в таком жанре. Нашу «районку» часто ругали за последнюю страницу, которая, якобы, перегружена всякими объявлениями. С газетой у меня давняя дружба. К 100-летнему юбилею меня пригласили на торжество, попросили выступить. И вот «к случаю» я написала.

В защиту последней страницы
К 100-летию «Скопинского вестника»

Я «вестник» скопинский (хочу вам открыться)
Читать начинаю с последней страницы.
Узнаю, кто умер, кому юбилей,
Кого приглашает сегодня музей.
Брожу по странице – душа веселится…
Там ставят заборы, копают колодцы,
Щебёнка и камень, песок продаётся.
Здесь пилят деревья, кустарник сажают,
Кирпич силикатный всем отгружают.
Вот дом продаётся, а рядом с ним — дача…
С собакой, котёнком, козою в придачу…
Водители нужны, учитель-биолог
И срочно-пресрочно – невропатолог.
Собака пропала! Потерян смартфон!
Здесь город живёт и Скопинский район!
17:25
+1
Отличная защитительная речь, Юлия! rose
В тексте есть опечатка: «душа веселиться».
Проруха на старуху...)
11:32
+2
Попыталась описать московское метро и одиночество в нём.

В вагоне душного метро
На кольцевой его орбите
Такая давка, что не выйти.
И всё задумано хитро
Для повторенья пошлых фраз,
Для осуждающего взора.
Нехватка воздуха, простора
Так может повлиять на нас,
Что теснотой оглушены
Порой мы поступаем скверно
И раздражаемся безмерно,
Не чувствуя своей вины.
Галина, Ваша правда!.. Раздражения в московском транспорте в часы пик немало, увы!.. Действительно, давка и духота тому способствуют(((. Хорошо хоть, сейчас новые вагоны почти по всем веткам ездят: они все же просторнее, да и радует, что снабжены кондиционерами.
12:33
+6
Разговеюсь-ка и я стихами.
Тема обычная — лирика динамической безысходности.
Но на фоне городского пейзажа.

**************
А.К. и Н.Г.

Уплывал Ленинград, растворяясь в малиновой пене,
Над Дворцовым мостом гасло небо тонов зоревых.
Мы сидели с тобой на гранитных горячих ступенях
Под щербатыми львами на спуске у самой Невы.

А вокруг облака неподвижно толпились на месте,
Петропавловки шпиль зацепив, и на розовый фон
Так отчетливы, будто их вырезал кто-то из жести,
Наложились легко силуэты Ростральных колонн.

К Инженерному замку каштаны тянули верхушки,
В Летний сад сквозь решетку неслышно лилась темнота,
Перед Русским музеем смеялся живой еще Пушкин,
Громоздились атланты, безмолвно храня Эрмитаж…

Ленинград остывал, растекался, дрожал на закате,
Уплывал, чуть качаясь под теплой вечерней волной.
Бросив музыку нам, на залив шел прогулочный катер.
Юность верила в силы. И ты была рядом со мной…

Ты ушла из меня. Растворилась, как сон на рассвете,
Каблучками процокав в слепой Петергофский туман.
Это были не мы. На границе разумных столетий
Так наивен и глуп той любви ненадежный обман.

Но, сквозь тысячу верст белой ночи услышав дыханье,
Давней памяти боль, не спросясь, настигает во сне.
Мне теперь сорок лет. Ленинграду сменили названье.
И следа не осталось на Невской зеленой волне.

1979 — 1999 г.г.
13:03
+1
Виктор, какое прекрасное посвящение городу на Неве!
15:19
+1
Спасибо, Елена.
На самом деле это даже не самому городу на Неве, а как-то сложнее…

А.К. — Анна К-а, моя любовь №7, моя преподавательница на матмехе.
Она по сути открыла мне город. Это был 79 год, т.е. я был на 3-м курсе, слегка привык учиться в чужом городе и стал радоваться ему а не только тосковать по своему покинутому.
Аня была замужем, у меня не было условий — мы целыми днями гуляли по городу, ходили по 10-15 км (однажды, например, поехав вместе с занятий в Петергофе (новый матмех был уже там), от Балтийского вокзала дошли пешком до Дворцовой площади, а потом еще оттуда к ближайшему метро «Гостиный двор». Именно с Аней связаны лучшие места Ленинграда.
Первые 4 строфы написаны как раз в 79 году и посвящены именно ей.

Н.Г. — Наталья Г-а, моя 1я жена.
С ней Ленинград был уже полностью нашим.
В 99-м году о том вспомнил и дописал последние 2 строфы.
17:38
+1
Виктор, по-моему, это что-то вроде лейтмотива Вашей жизни: "(...) слегка привык учиться в чужом городе и стал радоваться ему а не только тосковать по своему покинутому". Кого-то даже может удивить, что и в молодости Вы умудрялись так много тосковать по прошедшему. Меня, правда, скорее удивляет другое: то, что Вы не стали оптимистом с годами. Хотя… может, и стали — со среды на пятницу wink . Ваши многочисленные фотографии, по крайней мере, кажутся весьма оптимистичными! )))
21:49
+1
Жизнь, Елена — это тоска и есть.
А оптимист — это всего лишь мало информированный пессимист.
Браво, Виктор! inlove
15:19
Спасибо, Рита!
14:10
+1
Виктор, замечательно!
15:20
Спасибо, Юлия!
17:33
+1
Замечательный Петербург!.. angel И я бы не сказала, что стих безысходный. В нем остается какая-то надежда, потому и послевкусие от чтения не сугубо пессимистическое, скорее — туманное, как марево белых петербургских ночей.
21:48
+1
Спасибо, Елена.
И совершенно верно подметили: не получилось безысходности.
Еще 20 лет прожил, как воду слил.
Хотя неясно, нужно ли.
«Неясно, нужно ли...» — ?.. А Вы у своей жены поинтересуйтесь! wink Думаю, ее ответ будет утвердительным:).
17:59
+1
Образно, звучно (прям услышала как поёт катер wink ), чётко передано настроение. Нежная, прекрасная лирика.
21:52
Спасибо, Ольга!
Пытался нарисовать.
15:24
+1
И дальше.
Опять Петербург — тогда еще Ленинград.
«Высота круга».

*************
Густой вечерний ультрамарин ложился жирными, быстро расползающимися и теряющими форму мазками, дрожал еле слышными отголосками глубоких басов в темных изломах фасадов, тек по сыроватым тротуарам и мостовым и, пенясь незримо, поднимался вверх – от асфальта к наполовину вросшим гранитным тумбам у старых ворот, к грубой каменной кладке цоколей, к пыльным оштукатуренным стенам, неровно пробитым квадратам окон и ржавым карнизам крыш, кочковатым дымоходам и частоколу антенн – наполнял собою город до самых его краев. Пологая дуга Поцелуева моста сумеречно отблескивала в неосязаемом полусвете, точно шерстяная спинка черного кота, сладко выгнувшегося на теплом бархате синей скатерти.
Кот на скатерти? – Надя усмехнулась, передернув плечами, и зачем-то свернула с набережной на мост.
Настил загудел, глухо отзываясь старческим кашлем на каждый ее шаг. Внизу, за кружевной оторочкой чугунных перил – а ведь точно, они в самом деле напоминали кружево, затейливое полукруглое кружево, нашитое на груди черной комбинации! – за хрустящей кружевной оторочкой тревожно волновалась чернильная Мойка, до срока обнажившаяся нынче из-подо льда. Надя остановилась на середине моста, на самой вершине кошачьей спинки, и оперлась на перила, завороженная маслянистым блеском волн.
Вот так бы сейчас вдохнуть побольше воздуха, закрыть глаза, раскинуть руки, и… Вода обожжет, не сразу приняв в свое лоно, а потом смягчится, обнимет, прохватит ласково все тело сквозь тянущие вниз наслоения одежд – и станет тепло-тепло и хорошо-хорошо, как в детстве, когда вдруг неслышно подкрадется необременительная болезнь вроде легкой простуды, и можно будет опять стать маленькой и несчастной, и все примутся ласково суетиться вокруг: папа принесет на цыпочках густой чай с малиной, бабушка украдкой от мамы плеснет в чашку изумительно обжигающего коньяка, а мама примется кормить разными вкусными вещами, и уложит в постель, слегка еще прохладную и манящую своей белой нетронутой чистотой.
И будет гореть на стене милое бра с немножко отбитым, но все равно чудесным старинным розовым абажуром, по которому, перемежаясь листьями и узорами, бегут друг за другом тонкие обнаженные богини; и расходящийся круг света неслышно потечет по стене, сначала прикинувшись зеленым с тускло серебряными прожилками на обоях – потом станет желтовато-белым, поспешно проскальзывая снежные складки свежего пододеяльника с краснеющим на углу ее личным вензелем «НиО», — потом, неожиданно мягким кошачьим движением спрыгнув с обрыва кровати, дрожащим разноцветьем расплещется по ковру, захватит теплый краешек тапочек, обшитых пушистой полоской заячьего меха… И можно будет лежать сколь угодно долго, хоть целую вечность, под призрачным пологом этого света, который невидимой, но очень крепкой стеной защитит ее от всех бед – и отступит на время школа, потеряет зловещую силу контрольная по математике, и даже коньки со скрипкой дадут отдохнуть от себя – ей разрешится ничего не делать и позволится просто нежиться сладким покоем болезни. Будет уютно-уютно в мягком гнездышке постели, и дымящаяся чашка с чаем, сдобренным – мама не ведает, но ее-то, Надю, не проведешь! – чудесным бабушкиным коньяком, который лучше всех таблеток, микстур и прочей медицинской гадости спасает от любых болезней, стоит у изголовья на стуле, протяни руку – достанешь; и мама присядет рядом, отложив свои тетрадки, и можно будет ее попросить читать из «Онегина», как всегда в таком случае, раскрыв старый том наугад. Ну, например, вот это:

«…Смеркалось; на столе блистая
Шипел вечерний самовар,
Китайский чайник нагревая;
Под ним клубился легкий пар.
Разлитый Ольгиной рукою,
По чашкам темною струею
Уже душистый чай бежал…»

Стоит только зажмуриться и раскинуть руки – и ласково теплая Мойка понесет далеко-далеко, тихо струясь между темного гранита набережной, потом у Исаакиевской площади надолго опустится стометровый мрак Синего моста, через несколько кварталов ударит сверху веселый гомон Невского – а затем волна скользнет под спокойный и величавый Певческий мост, задумчиво пронесет мимо Александра Сергеевича, обещая скорую встречу там, потом мелькнет слева арка, ведущая в Лебяжью канавку и пронесется мятущийся призрак Лизы, тут же скроется за зеленой тенью Эрмитажного театра; слившись воедино с еще одним мертвым – темным каналом Грибоедова – минует весеннюю прелую голизну Александровского сада, после которого покажется над мальтийской башней Инженерного замка, привстав во весь рост, задушенный император Павел – но тут же, гоня прочь его жуткий взор, ударит блеском праздничного гладкого камня парадная ваза Летнего сада, и вода бросит на широкий простор Фонтанки и, обогнув сверкающую золотом решетку, вынесет наконец на вольный простор Большой Невы. – и закружит там, не зная, куда нести дальше. И рыбаки совхоза «Невский», которые тянут сети с корюшкой на разливе между Кронверком и стрелкой Васильевского острова, прямо перед окнами Эрмитажа – эти рыбаки, втащив на борт тяжкое и податливое тело, никогда не узнают, что успокоилась она за километры отсюда: прыгнула с Поцелуева моста.
С Поцелуева… Надя горько усмехнулась, ощутив даже сквозь перчатку ледяное прикосновение вечернего чугуна. А ведь когда-то – тысячу тысяч лет назад, когда Саша был еще не растущим математическим гением, без трех минут самым молодым доктором наук в институте, известному всему миру А-Эс Рощиным, а просто Сашей, ее Сашей, Сашенькой, Сашурой – когда они каждую неделю бывали в Филармонии и еще не казались несбыточностью походы в театр, они часто перед началом спектаклей бродили здесь, вдоль сплетенья каналов и оград Новой Голландии, а потом обязательно поднимались на Поцелуев мост и именно тут, посередине дрожащей кошачьей спинки, он целовал ее в губы, называя это «подтверждением исторически сложившегося названия памятника архитектуры Петербурга».

«Она утопилась на Поцелуевом мосту…»
17:45
+1
Очень красиво, узорно написано. И… снова самоубийственно!..
«Кот на скатерти» чудесен! angel И чернильная Мойка, и мост хорош, и открытый наугад «Онегин», и бра с отбитым розовым абажуром, и многие другие индивидуально-личные приметы времени и детали быта! Большое спасибо.
21:51
+1
Спасибо, большое СПАСИБО, Елена!
Я тронут.

Отмечу также, что героиня, к которой относится эта главка — экзальтированная бывшая скрипачка, потому она и мыслит узорно, предложениями на целую страницу.

Остальные герои этого романа — другие.
У них и пейзажи другие.
Сегодня уже поздно, завтра запощу соответствующие фрагменты.
Красиво мыслит — красиво излагает! Да, музыкально, пожалуй. Скрипачки вообще барышни экзальтированные, подчас чрезмерно, это Вы точно подметили!.. quiet
Как писал Николай Гумилев:
«Надо вечно петь и плакать этим струнам, звонким струнам,
Вечно должен биться, виться обезумевший смычок,
И под солнцем, и под вьюгой, под белеющим буруном,
И когда пылает запад и когда горит восток...».
18:18
+2
Здравствуйте!
Рядом с моим домом старый сад, оставшийся со времён Кёнингсберга…
Весной он неописуемо красив… Цветут яблони, груши, вишни, алыча…
Благодарна Богу за такую красоту…
В последние годы в Калининграде нечасто выпадает снег,
в стихотворении один из таких «чудесных» моментов…

Зима… Вся улица в снегу



Зима… Вся улица в снегу
Пушистом, лёгком, нежном.
Глаз оторвать я не могу
От этой сказки снежной…

Снегурки и снеговики
Вдруг выросли повсюду…
Гирлянд сияют огоньки,
И вечер просто чудо!

Пройду по узенькой тропе
В любимый сад уснувший,
Поддамся зимней ворожбе,
Чудес её вдохнувши…

Здесь время больше не спешит,
На миг остановилось…
Лишь снег вокруг меня кружит,
Даруя божью милость…
2019
18:53
+1
Елена, стихотворение очень нежно-снежное, спасибо! angel В каком красивом городе Вы живете! Я туда ездила, давно, десять лет назад, очень понравилась его европейская атмосфера, какая-то неспешность, отсутствие суеты!.. Очень бы хотела вновь там побывать!.. И Светлогорск приглянулся — туда тоже выбирались, на денек:
20:19
+2
Из давнего, исторического творчества.



Аль-Ашмунаин.

Адоцентин упал на землю,
Взрыхлённую смятением умов.
И постучался в чью-то келью-
Повёл разумных и плутов.
Зажёг сердца, глаза и руки-
Свобода с моря дуновеньем.
Мужи, способные к науке
Вкусили от Гермесова ученья.
Но не дремали люди в чёрном,
Ревнуя к запылавшим жаром.
И в человеческом лесу учёном
Огнём тушили те пожары.
И юг Европы пал под колпаком!
В ком билась жизнь- те быстро,
Стремглав от милости бегом
С собой влача тень Трисмегиста.
И фряги те заелись бытом-
Не брали в риск их ремесло.
В силки попали к московитам-
Князь взял их под своё крыло.
В глубинах Скифии упрямой,
Где зиждет свет Гипербореи-
Там все возможно, если прямо
И без вниманья на ливреи.
На бреге холм- у тёмных вод,
Где мастер Солнечный ваял.
Дивился славный тот народ,
Как Кремль красный лихо встал.
И воплощённый иностранцами
Град Солнца- Град Москов,
С лучами и протуберанцами,
Возрос над временем песков.
23:14
+1
Маркус, к таким замудренным строкам нужно давать развернутые комментарии для непосвященных!.. sos
Например, «Гермес Трисмегист»: zen.yandex.ru/media/id/5ae066215f4967204194b4bb/germes-trismegist-i-alhimicheskaia-tradiciia-5b3b9a20d5cde600a8a89b65
«Самый известный и самый большой протуберанец был зафиксирован в июне 1946 года, его прозвали “Большим дедушкой”»:
zen.yandex.ru/media/id/5b3dc93d8bcd5700a976f520/chto-takoe-protuberanec-5b3e66edd150d600a936705c?utm_source=serp
09:46
+1
Для ознакомления с мистическими предпосылками можно порекомендовать книгу Эдуарда Шюре «Великие посвященные.»
На написание стихотворения меня натолкнуло одно высказывание Д. Быкова в его лекции, посвященной Н. А. Некрасову. Он подметил некоторую утопичность нашего государственного строя и я заинтересовался корнями. В Европе того времени были распространены герметические учения, которые способствовали возникновению науки, как таковой (у одного автора прочитал, что в основе науки лежит синкретизм- схоластика+герметизм). В качестве первых строителей Кремля приглашали итальянцев (фрягов) и многие знают про Фьораванти, но почему-то редко указывают того человека, которого летописи прямо называют архитектором Кремля- PETRUS ANTONIUS SOLARIUS (Пьетро Антонио Солари). Как символично- «камень солнечный». На это естественным образом легла радиально-кольцевая структура Москвы.
18:58
+1
Любопытный ход мыслей! Люблю слушать Быкова, он отличный рассказчик, но настолько далеко по мотивам его литературных лекций не доходила!.. ))) И да, действительно, символика имён!
21:40
+2
К сожалению, задания этой недели для городских жителей, а поучаствовать так хочется…
Не знаю, в тему ли…
К вопросу о пейзаже…
У Северной природы нет такого разнообразия, ничего нет экзотического… Но я не могу налюбоваться на её яркий пышный наряд осенью, белый пушистый -зимой.
Деревья часто у меня очеловечиваются, особенно березки…

Берёзка-подружка

Прислонюсь к шершавой коре,
Проведу по стволу рукою,
Как к подружке иду к тебе,
Лишь тебе я душу открою.
Как никто, умеешь молчать,
Слушать долго, не перебивая,
Так порою хочется закричать,
Взвыть по –бабьи, судьбу ругая.
Но коснешься тебя щекой,
Постоишь, помолчишь, повздыхаешь…
И опять на душе покой,
Будто заново жить начинаешь.
Может, знаешь секрет какой,
Чем, березка, ты обладаешь?
Дай совет, пожалей, успокой.
Ты согласна? Листвой киваешь…

***
Ветерок обнимает березу,
Что –то ласково ей шепча,
Нежно гладит зеленую косу,
Убирает локон с плеча.
И она, смутясь от внимания,
Не шелохнется, робко стоит,
Будто девушка на свидании…
Ветра робость ее веселит,
Он доволен, играет листвою,
Стройный стан ее теребит
И зовет: «Полетим со мною,
Вместе мир большой поглядим!»
***
Опять зима укрыла белым саваном
Поля, луга, озёра и леса.
Живое всё исчезло… или замерло?
Ни звука, ни движенья-чудеса!
Лишь снег кружится медленно и падает
В каком-то непонятном танце-блюз.
Стою, в восторге затаив дыхание,
И эту тишину спугнуть боюсь.

Люблю Сентябрь

Багряным факелом горят рябины,
Червонным золотом — берез листва,
Слепит глаза от красоты той дивной,
И мысли выливаются в слова…

Сентябрь красив и пышностью, и цветом,
Бездонной яркой синевой небес,
Нас солнце радует теплом и светом,
Грибами, ягодами — щедрый лес.

Еще не улетели птичьи стаи,
Последние цветы не отцвели…
Но ночь темнее, дни короче стали,
Уж жалобно курлычут журавли…

Ветер-шалун

Четыре березки,
прижавшись друг к другу,
О чем –то своем шелестят,
Как будто болтают четыре подруги,
О танцах, нарядах, парнях…
Склонили головки, сплели руки –ветви,
Фигурки –стволы стройны,
Кудрявой листвой их играет ветер,
Он дразнит подружек, шалит:
Вот ласково гладит одну за плечи,
К другой прикоснулся едва,
А третьей что –то на ушко шепчет,
Нашлись и для четвертой слова.
Подруги –березки довольны, хохочут,
Им нравится игра ветерка,
А он никого обидеть не хочет,
Кричит, улетая: «Пока, пока, …»
Уважаемая Наталья, спасибо за стихи! Уточню, что задания этой недели не толькодля городских жителей!
Еще раз напомню задания № 3 и № 4:
«3) Задание для реформаторов-прагматиков и мечтателей-романтиков:). Попробуйте описать свой «город будущего» или «район будущего». Такое задание часто дают детям на творческих конкурсах, и у них всегда бывает множество идей, как сделать окружающее их пространство лучше и интереснее для жизни. Любопытно, насколько мы, взрослые люди, еще умеем мечтать и высказывать свои самые фантастические идеи? Если же вам сложно мыслить столь глобально, то вы можете просто представить тот город, в котором вы хотели бы жить, к примеру, через пару лет.

4) Подумайте над тем, что в наибольшей степени вдохновляет вас в вашем городе или в том районе, где вы сейчас живете. Возможно, это ваш любимый вид транспорта, или кафе в тихом районе, или какой-то определенный музей, или парк. Придумайте сюжетную зарисовку, связанную с этим районом, местом или видом транспорта, так, чтобы урбанистический пейзаж являлся не просто фоном повествования, но и частью композиции произведения. Объем – до 1 листа А4 (14 шрифт)».
***
То есть Вы можете написать о том районе (деревне, селе...), где живете! Подумать над тем, что Вам нравится в своем населенном пункте, что нет, что Вы хотели бы изменить и почему. Почувствуйте себя реформатором! wink

Спасибо за внимание! Рада Вашему участию!
22:17
+5
Нашла в одном из своих рассказов («Добрый пастырь»pisateli-za-dobro.com/dobryi-pastyr-hudozhestvenno-dokumentalnyi-rasskaz.html) небольшой отрывок, который, как мне кажется, тоже в тему. Пейзаж, правда, не городской, а деревенский.

Март 1945 был необычно тёплым. Снег почти стаял, обнажив влажную, разбухшую от влаги землю, над которой поднимался лёгкий, как туман, пар. Только в тенистых углах лежали еще ноздреватые, потемневшие снежные пласты, хрустевшие под ногами. На пригорках, там, где пригревало солнце, начинала пробиваться первая нежная травка. Скоро появится крапива, заячья капуста, а там и щавель — значит, зимнему голоду конец. Набухнут почки, лес посветлеет, зарозовеет, оживёт. По берёзам побежит сок, такой вкусный, что хочется зажмурить глаза и пить, пить его, слизывая с деревянной щепки, вставленной в разрез коры, прозрачные крупные капли…

Налетел ветерок, задрожали тонкие, гибкие ивовые ветки, свесившиеся, словно расплетенные косы, прямо в холодную речную воду. Лёд уже сошёл, задержались у самого берега его небольшие осколки, блестевшие под лучами весеннего солнышка. Побежала лёгкая зыбь, зашуршал камыш. И в этот миг, словно разбуженные ветром, зазвенели колокола…

Храм, стоящий на холме, окружённый когда-то, до революции, парком с липовыми аллеями и каскадом прудов, был виден издалека. С дороги, которая вела к селу, ещё вёрст за семь заметна была увенчанная крестом колокольня, высившаяся над тёмными верхушками елей, сбегавших по склону к слиянию рек Ворши и Медведки. А подъедешь чуть ближе — и уже разглядишь купол самой церкви в виде ротонды и её белые стены. И, если повезёт, услышишь радостные переливы колоколов, созывающих на службу.

Но сейчас звон их был строгий, поминальный, медленно тонущий среди лесов и полей…

Деревянный двухэтажный домик священника, чей фасад с весны до поздней осени был увит диким, девичьим, виноградом, стоял на самом краю села, отделенный от него речушкой Комарихой. Сюда в конце прошлого века перебрался отец матушки Елизаветы, протоиерей Алексей, оставив своему преемнику и зятю добротный, кирпичный, ещё при князьях Салтыковых построенный для нужд церкви дом. Но тот дом вместе с плодоносящим садом и теплицами, где его тесть выращивал даже арбузы, отец Иван давно продал, чтобы получить деньги на содержание храма…
06:49
+1
Вроде бы очень просто.
И в то же время… не находится иного слова — тоже простого — чем «зашло».
Особенно вот этот девичий виноград, изумительное растение…
Елена, благодарю за этот пейзаж и переливы колоколов!.. В отрывке много ярких художественных деталей: дикий виноград, поминальный колокольный звон, арбузы в теплицах, березовый сок — природа дана через совокупность разнообразных ощущений, благодаря чему читатель может сам «прочувствовать» представленную картину природного мира.
06:55
+1
Ну вот, пришел новый день.
Продолжаем городской пейзаж из «Высоты круга».
Этот герой — математик.
Человек рациональный, сдержанный, почти желчный.
Иной стиль, иной вид.
**************
Он поднялся. Злясь на себя. И все-таки шагнул к окну.
Снег унылого петербургского марта слежался на козырьке подъезда. И уже осел ноздреватой коркой. Сквозь нее проступали замшелые щербины бетона. Еще какие-то корявые обломки. Валяющийся с позапрошлой осени ботинок без подошвы… Внизу хлопнула дверь. Рощин непроизвольно вздрогнул. Надя быстро шла по периметру грязного двора.
Мимо ржавых инвалидских гаражей. Мимо рассыпавшейся мокрым мусором помойки. И огромной маслянистой лужи. Посреди которой копошились замурзанные детсадовские ребятишки. Мимо скамеек со сломанными спинками. Что выстроились вдоль почерневшего штакетника… Свернула на тропинку среди загаженных собаками кустов. И скрылась из виду за дальним углом.

***********
День прошел. Пролетел одним тяжким вздохом. И теперь тянулся к вечеру. Полумертвый от хлопот. Из последних сил.
Да неужели все впихнулось в сегодня? – думал Рощин, опустошенно разглядывая объявления на столбе у остановки. – Все в один день?.. Добыча билета. Комбинация из «эн» пальцев в канцелярии. Переговоры в Технологическом институте. Насчет замены его почасовых лекций… Да все уж теперь. Все. Осталось добраться до дома. Сбросить напряжение под душем. Расслабиться. Прилечь на часок. Потом заправиться кофе. И в путь. В путь…
Объявления трепетали под ветром. Стучали друг о друга закостенелыми от клея краями.

«Меняю… все удобства… лоджия… по договоренности.»

«Муж и жена снимут квартиру на длительный срок (прописка не нужна), предложившему варианты вознаграждение, порядок гарантируем.»

Интересно… А пустит кто-нибудь, если сразу сказать, что «порядка не гарантируем»?!

«Продаю щенков шотландского терьера внеплановой вязки»

«Срочно (в связи с отъездом) продается «Газ-31029»
в идеальном состоянии.»

Над разъяснением об отъезде было косо приписано. Вероятно, таким же праздным читателем:

«В Америку намылился.»

И добавлено нецензурное слово. Рощин блаженно хмыкнул. Сразу подумав о Соколове.
Обернувшись к дороге, он увидел автобус. Далеко, еще на площади. По привычке заранее угадал точку. Куда придется средняя дверь. И впрыгнул в салон. Там оказались даже свободные места. Рощин с наслаждением упал на сиденье. Вытянул гудящие ноги. И прикрыл глаза. В дверях еще шла толкотня. Люди ломились внутрь. Мешали друг другу. Застревали между поручней. А он был уже не здесь. И уж точно не с ними.
-…Здравствуйте, Александр Сергеевич!
Рощин вздрогнул. Рядом сидела девушка со светлыми волосами. Рассыпавшимися по черной кожаной куртке. И сияла непонятной радостной улыбкой.
— Добрый вечер, — удивленно ответил он.
Девушку он не узнал. Хотя лицо казалось знакомым. Особенно в профиль…
Рощин скосил взгляд, исподтишка рассматривая соседку.
Мягкие губы. Чуть вздернутый нос. Изгиб бровей… Несомненно, он ее видел. Более того. Видел много раз. И даже привычно. Но где? и когда?..
Он отвернулся к окну. Девушка могла заговорить. А как вступать в беседу, не имея понятия с кем? Остановки мелькали одна за другой. Рощин напряженно соображал. Хотя и сам не знал, зачем ему это.
В глазах еще держался мгновенно запечатленный профиль. Все тоньше становилась быстро тающая линия. И тем отчетливее пробивалась почти готовая догадка. Реальный человек был где-то поблизости. С именем и судьбой. Но след растворился. Рощин обернулся, чтоб дать памяти новый импульс. Девушки рядом не было. Она вышла незаметно. И теперь рядом сидела тощая женщина. Злая, со страдальчески наморщенным лбом.
А и бог с нею, — подумал он, гоня-таки прочь легкую досаду. – В памяти всплывет. Если действительно нужно. А не надо – так и не надо… «Газ-31029»… В Америку намылился… Вот ведь!

15:52
+1
Продолжим дальше.
«Теща» — один из почти эпопейных романов (охватывает период жизни 34 года).
Герой — математик, жесткий суховатый человек.

*****************
Наш контакт, приведший к истинной дружбе, произошел случайно. Хотя не может быть случайным единение таких одинаково томимых эстетов, каковыми оказались мы.
Случилось все светлым и жарким майским днем, перед самым завершением учебы.
Весна бушевала, обрушивала с небес полную чашу жизни.
Стояла отличная погода, кругом все зеленело, за заборами готовилась к цветению сирень, которой был богат наш большой, но еще полудеревянный, уютный город. Повсюду порхали ожившие бабочки крапивницы; да и сама земля, высохшая и прогретая солнцем, источала аромат радости, предчувствия неопределенного счастья.
Мы с Костей возвращались из школы: нам было по пути все три квартала до моего дома, он шел чуть дальше — и весна так разленила, что мы оба еле волочили ноги.
-…Смотри!!!
Оборвав на полуслове безобидный разговор о нехороших предметах, которые появятся в восьмом классе, Костя дернул меня за рукав.

***************

Жить или не жить – это вопрос, конечно, философский.
Да и вообще, во второй половине жизни меня стали посещать очень мысли.
Например, во дворе нашего дома на Революционной растет яблоня.
Я не знаю, когда и откуда она тут появилась; дворовые ландшафты я стал замечать лишь после того, как мы поселились там с Нэлькой, в эру Ирины Сергеевны я думал лишь о ней и во всем окружающем видел лишь ее. Возможно, эту яблоню посадили первые рачительные жильцы, а может быть, она осталась с времен, когда на месте «Тахира и Зухры» здесь был частный квартал с огородами. А у кого-то имелись сады с фруктовыми деревьями. В семидесятые годы наш город был почти русским и строители не превращали все вокруг себя в лунный пейзаж. Хотя, конечно, это неважно.
Важно, что яблоня до сих пор растет и плодоносит каждый год; весной она наполняет двор ароматом предчувствий, летом мальчишки лазают по ней за зреющими яблоками, а осенью яблоки уже лежат на асфальте и пахнут недалекой зимой.
Но как-то раз в конце августа, спустившись во двор и щелкнув сигнализацией «Оптимы», которая пришла от Нэльки взамен давно почившего в бозе «Гелендвагена», я подумал об условностях жизни.
Это дерево молча стояло во дворе, согнувшись под тяжестью плодов, и не знало, что оно – именно яблоня. А не груша, не вишня, не дуб.
Яблоне было все равно, как ее называют люди. Она росла бы тут и плодоносила, даже названная крокодилом, пиком Коммунизма или шагающим экскаватором, который никуда не шагает.
А мою собственную жизнь можно описать в несколько строчек, это бесспорно.

******************
Человеческая память имеет особую организацию, построенную по стохастическим законам.
Что-то очень нужное, просто-таки необходимое она может удержать с великим трудом ненадолго и потерять в любой момент. А нечто случайное фиксируется надолго — если не навек.
Недалеко от дома, где мы с Нэлькой живем со дня бракосочетания, пролегает красивый бульвар. На его клумбах с весны до осени пестреют сменяющие друг друга цветы, особенно красивые под насаженными в ряд кустообразными рябинами. Они тоже радуют глаз: сначала играют узкими листьями, потом манят наливающимися гроздьями, затем напоминают, что жизнь продолжается в ягодах, краснеющих на голых оранжевых ветках.
Но однажды, проходя мимо самой высокой рябины, я некстати увидел, что на земле под ней лежит большая куча собачьих экскрементов.
Собаки – не бродячие, боящиеся собственной тени, а откормленные и наглые домашние – загадили весь наш город, мне давно хочется передушить их владельцев.
В тот день я просто ускорил шаги, стараясь пройти быстрее. Но память поместила увиденное в ячейку типа ROM. Прошло уже пять, если не семь лет, много раз выпадал и таял снег, почва очистилась без следа. Но всякий раз, видя эту рябину, я представляю мерзкого бультерьера, присевшего между кустиками бархатцев в то время как его хозяйка – отвратительная баба в чересчур обтягивающих джинсах и красной куртке — разговаривает по смартфону с какой-то подобной гадиной, чей дог испражняется на другой клумбе.
И в последнее время я стараюсь обходить этот бульвар стороной.
Точно так же произошло с моей школой №9.
Сама по себе она не улучшилась, но стала не хуже других, некогда выдающихся. Одного из сыновей, будущего компьютерщика Петьку, мы с женой отдали в нее, чтобы он не тратил времени на дорогу: почти все школы города стали одинаковой дрянью, не имело смысла тратить время на дорогу.
Более того, школа №9 получила статус не то гимназии, не то лицея и даже накинула на плечи утлую хламиду ЮНЕСКО.
Квартал, где стоит этот «лицей», полностью переменил лицо.
Давно снесен двухэтажный деревянный дом, где в лабиринтах дворовых построек курили друзья будущего уголовника Дербака, когда грудастая Нинель Ильинична устраивала общую учительскую облаву. Сейчас там взгромоздился новый школьный флигель, который своей частью занял и асфальтовый плац перед порталом, у которого собирались узники учебы первого сентября каждого года.
Все это мне приходится видеть чаще, чем бы хотелось. Так получилась, что наиболее короткая и экономичная по расходу топлива дорога из Института математики в университет проходит мимо моей бывшей школы.
И всякий раз, проезжая тут, я невольно нажимаю на тормоз.
Потому что, глядя в боковое окно, под фундаментом нового здания вижу то место, где друг рассказывал о своем то ли взлете, то ли падении.
Ведь я был уничтожен лавиной эмоций, всколыхнувшихся от Костиного рассказа.

****************
Мы стояли у окна.
Наше учебное подразделение занимало особый корпус, соединяющийся с главным зданием через переход. Построили его в семьдесят первом или семьдесят втором году, при разделении прежнего физико-математического факультета на два отдельных. Символом математиков и физиков архитектор считал логарифмическую линейку – хотя, вероятно, лучше бы он избрал компактный арифмометр «Феликс». Физматкорпус был длинным, с одного конца выдающийся блок застекленных аудиторий изображал бегунок. Сама линейка уходила к реке, и двадцать лет медленно сползала к обрыву вместе с грунтом; на всех пяти этажах внутри образовался разлом стены, который безрезультатно маскировали то стендами, то обшивкой из вагонки. Изначально стопятидесятиметровый коридор имел рекреации, а двери аудиторий и кафедр были стеклянными, свет проникал с обеих сторон. Но по мере нехороших перемен площади уплотнялись, проемы заделывались кирпичом, двери менялись на фанерные. Уже студентом я не испытывал на матфаке комфорта, а когда пришел сюда работать, коридор представлял собой кишку с рядами глухих дверей, освещенную нездоровыми люминесцентными лампами и пятном торцевой стены, заделанной стеклоблоками.
Три этажа корпуса занимал физический факультет – несколько десятков лабораторий, заваленных старыми железками непонятного назначения. На четвертом разместился вычислительный центр, нашему математическому отдали пятый этаж.
С точки зрения бытовых условий этот уровень был худшим из всех. Рамы огромных окон прогнили, в аудиториях всю зиму стоял холод от сквозняков, потому что на такой высоте всегда гулял речной ветер. Каждую осень с крыши срывало кровлю, физматкорпус заливали дожди. На нижних этажах осыпались стены и вспучивался отсыревший паркет, у нас в прямом смысле слова хлестало с потолка. Осенью не то 1993, не то 1995 года в мрачном матфаковском коридоре лило так, что около деканата студентки раскрывали зонтики. А преподаватели обходили этот участок по третьему этажу, спускаясь туда, потом поднимаясь обратно: четвертый был заблокирован, на ВЦ просто так не пропускали.
Но зато с нашего этажа открывался вид на окрестности.
Даже не вид, а целая панорама.
Когда не лил дождь, не дул ветер можно было подолгу стоять у окна и это никогда не надоедало.
Справа надвигались крайние кварталы города, левее в небо уходила ажурная телебашня. За ней – точнее, за трехэтажным зданием Телецентра, кажущимся обувной коробкой у ее подножия – желтел длинный корпус «медицинской» школы №35; туда мы с Нэлькой пятиклассником отправили Пашку, который осознал свои устремления раньше, чем в свое время она. За ней тонуло в мрачной зелени старое татарское кладбище, над ним чернела башня, похожая на водонапорную. Когда-то там была мечеть, в прежние годы разместилась университетская астрономическая лаборатория – которая никогда не функционировала – сейчас ходили разговоры, что башню снова отдадут муллам. Еще дальше под обрывом ползла, невидимая отсюда, мутная Белая.
Взгляд уходил вдаль, ничем не ограниченный, голове прекрасно думалось даже о матрице корреляции.
Была суббота – день, свободный в Институте математики и потому заполненный занятиями в университете. Предыдущая пара – спецкурс по регрессионному анализу – у меня сорвалась по внешним причинам: из восьми студентов подгруппы пришло двое и я ее отменил, не видя смысла читать лекцию двадцати пяти процентам и оставлять без материала семьдесят пять.
Идрисов околачивался на факультете каждую субботу с утра до обеда: дома сидела жена с вечно орущим сыном, а здесь было спокойно. И к тому же, насколько я знал, по субботам ему часто удавалось где-нибудь с кем-нибудь развлечься без помех. В выходной день факультет был пуст, сюда приезжали лишь преподаватели, у которых имелись часы в расписании – и то ненадолго.
На кафедре тоже никого не было. Лаборантка Лена – замужняя девица, которую Идрисов приходовал еще года два назад – возилась где-то на грядках огорода.
Мы стояли у окна, смотрели вдаль, молчали и думали — вероятно, каждый о своем.
Весна кипела всеми соками; такую ярость жизни я ощущал в природе всего один раз: когда мы сошлись с Костей на почве общего интереса к женским гениталиям.
Левее кладбища — видный лишь, если высунуться из окна — над рекой выступал еще один обрыв, уменьшенная копия Волжского утес. Овеваемая всеми ветрами, там с середины шестидесятых годов – с 50-летнего юбилея октябрьского переворота – стояла циклопическая скульптурная группа. Фигуры, ее составляющие: рабочий в кожанке, матрос, перекрещенный пулеметной лентой, солдат в папахе и какой-то даун без головного убора, с «максимом» на колесном станке — были поистине ужасны. Видимые из окна поезда, подъезжающего к железнодорожному мосту, они считались символом нашего города, хотя угрожали смести всякого на своем пути. Монумент официально назывался «Памятником героям революции», при его открытии газеты писали о том, что фигуры простых людей символизируют всенародный порыв.
Сам народ дал памятнику едкое название «Без пяти семь», имев в виду порыв иного рода. На рубеже семидесятых ЦК КПСС начал очередную антиалкогольную кампанию и винные магазины стали закрываться ровно в семь; не успевших ворваться внутрь до часа «Ч» туда не пускали.
Площадка – голый, продуваемый ветрами сквер – у подножия монумента служил местом городских хепенингов.
В дни моего детства туда под утро стягивались для побоища толпы вчерашних школьников, охмелевших от выпускного вечера. Драки шли жестоко — школа на школу и все против всех — и с этим ничего не могли сделать ни учителя, ни милиция. Но в ночь моего выпуска все было тихо: проблему одним махом решил человек из ГОРОНО, постановивший аттестаты зрелости на прощальном балу лишь показывать, а выдавать на следующий день – только тем, кого не забрали в отделение и не увезли в больницу.
Впрочем, о деталях я знал понаслышке: свой выпускной вечер я отдал Белле Коблер и утром – накинув свой пиджак на ее плечи, оголенные белым платьем — пошел провожать домой. Спустя много лет факт меня поразил. Не тем, что я игнорировал однокашников: я никогда не оглядывался на тех, с кем вынужденно оказался рядом – а вниманием к девчонке, которая была мне безразлична. За всю жизнь я провожал домой только двух: Нэльку, ставшую женой, и Белку, исчезнувшую за горизонтом.
Бывали и казусы незубодробительного рода.
В одно прекрасное утро после чьего-то не менее прекрасного торжества на высоте метров тридцати блестела бутылка из-под шампанского, надетая на штык революционного солдата. Хотя сейчас я сомневаюсь, что бутылку удалось надеть, скорее всего, она была примотана проволокой, что усиливало бессмысленный подвиг смельчака. Бутылка исчезла через день; говорили, что ее снимали, подогнав в монументу желтый милицейский вертолет, каких в области имелось немало. Но хромой Василий Петрович авторитетно утверждал, что посторонний предмет, осквернявший символ Революции, расстрелял снайпер с крыши тридцать пятой школы, куда его пустил Розенблюм. С дальнего угла нашей крыши бутылку можно было расстрелять даже из пневматической винтовки, но физматкорпус тогда существовал лишь в проекте.
А летом и весной к памятнику – в рамках списка достопримечательностей города — приезжали свадьбы.
Ходили туда и мы с Нэлькой, выбравшись из черной «Волги» с золотыми кольцами-бубенцами на крыше. Визит официальной вежливости сначала утомил. Дорожку к монументу мостили плитками во времена, когда 19 часов были для советского народа роковыми, и я опасался, что моя невеста сломает каблуки туфель, которые Павел Петрович купил в магазине «Березка», хотя валютой не располагал. Но когда божьей – точнее, моей – помощью – мы дошли до края смотровой площадки, настроение улучшилось. Утес летел над рекой, веял теплый весенний ветер, жена была красивой, как никогда, а теща – желанной, как прежде.
Постояли мы там и пофотографировались всего минут десять; свадьбы шли потоком, на площади под Телецентром волновалась очередь из кортежей и свидетели в красных лентах едва не дрались за право протолкнуть вперед всех свою невесту.
Сегодня стоял теплый солнечный день, обычно в это время внизу кипел водоворот свадеб.
Как-то раз в разгар факультетского банкета доцент-геометр, ученик великого Нордена, поволжский немец Эрнст Гергардович Нейфельд – маленький и по-бетховенски всклокоченный — подошел к окну и сказал, что если на подоконнике установить станковый пулемет, то можно расстрелять половину города, не выходя с кафедры.

******************

Справочное бюро находилось в мрачной подворотне, дверь туда открывалась в стене под переходом из нового здание в старое.
Там было чисто, но железные ворота, куда тихо въехал фургон – тоже с зарешеченными окнами, только большой и серый – наводили на совсем нехорошие мысли.
В крошечной каморке без окон имелась амбразура с надписью «БЮРО ПРОПУСКОВ» на противоположной стене висели три нечистых телефонных аппарата.
Над ними белел большой лист со списком телефонов — комбинаций из четырех цифр с дефисом между парами. Какие-то мужчины и женщины, стертые до неразличимости черт, толпились по кругу: куда-то звонили, отходили в сторону, потом звонили опять и снова отходили — и это еще больше напоминало кошмарный сон, куда я — доктор наук, профессор и академический завсектором — попал по нелепой случайности.
Здесь невыносимо пахло тоской и тюрьмой, я сразу понял, что дозвониться никуда нельзя — да я и не знал, куда именно мне нужно звонить.
Единственный раз в жизни я нашел себя в такой растерянности, что не знал, что делать, пришел в отчаяние и руки мои опустились.
Я вышел из справочной и снова поднялся к сержанту, поскольку опять подумал, что жену все-таки могли уже выпустить.
Тот был не злодеем, а всего лишь дежурным исполнителем, по описанию сразу вспомнил Нэльку и сказал, что не может ничем помочь, не зная, куда ее провели, но назад она еще не возвращалась.
Поблагодарив его, я вышел на волю.
Разгорался день.
Из подворотни дома, соседнего со зданием УВД, несло мочой: во дворе находился единственный в городе общественный туалет, оставшийся бесплатным – жуткое строение, где не хватало лишь Дербака с разрисованным членом. Туда забегали по нужде любого рода случайные прохожие, приходили и специально из соседних кварталов. От туалета разило на полквартала, наверняка его богатая вонь достигала и милицейских кабинетов.
Я отошел, встал около проезда под переход. На меня покосился милиционер, который прохаживался с видом ответственного за впуск и выпуск фургонов с арестованными.
В хорошем костюме, белой рубашке и при галстуке, но с небритой физиономией, я наверняка казался подозрительным.
Но страж ворот ко мне не подошел; видимо, все-таки на бандита я еще не тянул.
Быстро становилось жарко.
В пиджаке мне сделалось некомфортно, но идти за угол к машине, чтобы оставить его там, я опасался, боясь пропустить Нэльку, и терпел.
Противоположная сторона улицы Ленина таяла в тени. На углу с бывшей Сталина возвышался главпочтамт – жуткая в гробовой помпезности постройка тридцатых годов — рядом с ним стояло длинное, ощерившееся окнами-бойницами здание АТС «22-24».
Над первым этажом там выступал балкон во всю длину фасада, под ним образовалось нечто вроде итальянской уличной галереи. Слепые окна были украшены работами местного фотографа – большими, цветными и очень яркими.
Я видел памятник «Без пяти семь», двойной автомобильный мост –куда менее выразительный, чем на картине у Бурзянцева – панорамы улиц города, единственного на тот момент проспекта, носящего имя Октября, дымные силуэты нефтехимзаводов, какие-то народные гуляния с флажками, не имеющие ко мне отношения.
Я стоял, физически ощущая спиной злобную громаду УВД, где сейчас немытые типы с серыми погонами допрашивали мою безвинную жену, смотрел через улицу на беззаботный вернисаж, и чувствовал, как во мне закипает холодная белая ненависть.
Причем вполне конкретная.
Я стоял и думал, что окажись тут сейчас фотограф, нащелкавший виды и хепенинги, которые пестрели в прохладной галерее – я взял бы его за шиворот, затащил туда и разбил его головой первую витрину. Потом вторую, третью, четвертую – пока не изничтожил бы все без остатка, но все равно не достиг нужной степени удовлетворения.
Этот фотожурналист не сделал мне ничего плохого – но и моя жена не сделала ничего противозаконного, и мне было все равно, на ком выместить злобу, от которой у меня уже плыло в глазах.
Время шло, в какой-то момент я сообразил, что меня нет в Институте и никто не знает, почему. Стоило позвонить в приемную директора и сообщить Тутые Гиниятовне, что меня сегодня не будет долго, возможно – не будет вообще. Наболтать что угодно, хоть придумать пожар в доме: причина не имела значения, завсекторами пользовались всеми благами свободы, информация требовалась лишь на тот случай, если меня станет искать кто-то по важному делу со стороны.
Можно было позвонить и Закиру Шайгарданову – ему вообще сказать все как есть, он отличался понятливой немногословностью.
Но эта сторона улицы была чистой, как совесть советского милиционера, телефонные будки – целых двенадцать штук – стояли на противоположной, у пристроя между почтамтом и АТС. Я подумал, что если пойду туда, то Нэльку увижу и перебегу обратно, но выйти из застенков и не увидеть в тот же миг родное лицо станет для нее продолжением шока.
И звонить я не пошел — решил, что Институт математики сегодня проживет без меня.
Время остановилось, я пропускал его через себя, не ощущая минут и часов.
Между лопаток у меня тек нехороший пот, мне было жарко и некомфортно от своей небритости, от того, что утром не успел принять душ. К тому же я не успел выпить кофе, не говоря о том, чтобы съесть бутерброд с сыром, у меня сосало под ложечкой и резало в желудке от нервного голода. И хотелось в туалет, но и туда я боялся отлучаться с поста.
Я стоял и стоял, как мальчишка-часовой из рассказа Пантелеева – только если того томила химера пионерской «чести», то я ждал свою единственную на свете жену.
Через час или два напряженного до звона в ушах ожидания я понял, что ненавижу весь белый свет.

***************
Дорога, по которой мы не спеша ехали куда-то к югу, пересекала небольшой городок – примерно такого же, как мой университетский.
Ожидая выезда на главную дорогу, у пересечения стоял желтый школьный автобус.
На левом борту краснел восьмиугольный знак «STOP». Неосведомленный мог принять его за рисунок эстетствующего наркомана, но я знал, что это — поворотная пластина, которой водитель перекрывает проезд, пока дети, болтая и жуя жвачку, перебегают на другую сторону улицы.
Несомненно, вокруг меня была Америка.
— А почему вы свою Эшли Гринберг отправили учиться в Нью-Йорк? В Вашингтоне нет подходящих учебных заведений, или она выбрала какую-то особенную специальность?
— Специальность у нее «3D-дизайнер». Сейчас модно и востребовано, но выучиться можно по Интернету. И заведения в Вашингтоне есть. Просто всему должно быть свое время.
— В каком смысле? – не понял я.
— В том, что человек в определенный период юности должен пожить на свободе, пока этого хочется. Чтобы потом нормально вести себя в своей взрослой жизни.
— Разумный подход, — согласился я. – Боюсь, в России до него никогда не дойдут.
Улыбнувшись, Иезавель мигнула поворотником, перестраиваясь через осевую линию, чтобы обогнать кабриолет «Эльдорадо», за которым волочились на бечевках, гремя и подпрыгивая, пустые жестянки из-под пива.
Америка была Америкой.
Была даже в том, что двойную сплошную позволялось пересекать при обгоне и развороте.
— Белка, прижмись, пожалуйста, к обочине и притормози, — сказал я, когда свадебный «Кадиллак» остался позади и мы вернулись на нашу полосу. – Где-нибудь, наверное, это можно?
— Можно, — Иезавель кивнула. – А ты что, созрел и хочешь наконец сесть за руль?
— Нет, — я не понимал себя, но остановиться не мог. – Я хочу тебя поцеловать.

********************

— Знаешь, Леша, — заговорила одноклассница, глядя, куда-то за дощатые дома квартала. – В семьдесят шестом году мама повезла меня поступать в Ленинград. Она думала, что если я как следует подготовлюсь, то никто не посмотрит на то, что я еврейка, and so on. Я готовилась и дома, мама считала, что ее уровень недостаточен, со мной занимался Гельфанд, он был скрупулезный, как old devil. В Ленинграде я продолжала заниматься. Чтобы мне никто не мешал, мама не дала поселиться в общежитии, мы жили у каких-то ее знакомых. Они уехали на лето в Сестрорецк, классический еврейский курорт, квартира освободилась, они нас пустили пожить. Это было далеко, на самом юге, район назывался какая-то там поляна, уже не помню, ходили два автобуса, от окраинной станции метро добирались часа полтора…
Иезавель замолчала.
Профиль ее казался мне родным.
Бейсболку она в машине не надевала, ежика своего больше не стеснялась.
А я смотрел на ее круглую голову с птичьим носом и знал о нынешнем состоянии все, о чем она не говорила. И сердце мое сжималось от сострадания, поскольку я слишком хорошо знал, что ее ждет в ближайшем обозримом будущем.
-…Помню только, что улица называлась «Отважных», дом был длинный, девятиэтажный, мы жили в крайнем подъезде на седьмом этаже. Во дворе под окнами был детский сад, за ним стоял такой же дом, дальше тоже дома, параллельная структура. А еще дальше было видно море. Финский залив, он казался выше того болота, на котором стоял квартал.
Белла закрыла глаза.
Видимо, она ушла в прошлое, которое наверняка виделось ей счастливым.
Во всяком случае, тогда у нее все оставалось впереди.
А у меня в тот момент уже кое-что было в реальности.
-…И вот я целыми днями занималась, как проклятая, мама меня кормила, еду покупала в центре, потому что там магазинов не было. Вечером уже голова была чугунная. И вот помню, стою вечером на кухне у окна…
Я вздохнул.
— Тебе смешно?
Черные блестящие глаза обернулись ко мне.
— Нет, Белка, не смешно.
Мне вдруг без всякой связи вспомнилась картинка из своей жизни – кажущейся сейчас космически далекой.
По какой-то причине мне понадобилось заехать к Нэльке на работу. Тянулась снежная зима, дороги города были занесены, парковочный карман около онкодиспансера, расчищенный лишь наполовину, оказался до предела забит машинами, на которых больные привезли родственников со всех окрестных деревень.
Я потянулся к «бардачку», достал белый пропуск с красной полосой – раздобытый с помощью начмеда Васильева – поставил себе под стекло и въехал на внутреннюю территорию. Как муж заведующей одним из важнейших отделений я имел право на привилегии и пользовался ими без зазрения совести.
Ходить по снегу, когда можно проехать на машине, я не любил, поэтому медленно подтянулся к черному выходу из корпуса. Через него заносили-выносили белье и припасы, выбирались на полузаконную прогулку ходячие больные, которых не выпускали в обсаженный рябинами дворик с другой стороны.
Уже почти подъехав, я увидел Нэльку.
Она стояла на крыльце и курила.
Из-под стеганого больничного бушлата, накинутого на плечи, высовывался белый халат; жена моя была статной и красивой, как никогда.
Но в длинных крепких пальцах ее, сжимавших тонкую сигарету, в твердом профиле, устремленном куда-то в никуда, звучала такая немая тоска, что у меня сдавило горло.
«Генезис» двигался бесшумно. Я остановился, тихо включил заднюю передачу и отполз назад, пока жена меня не заметила. И стоял до тех пор, пока Нэлька не ушла в отделение, выкурив две сигареты подряд.
Сейчас я представил себе Беллу точно так же, хотя она не курила.
В Америке, как я понял, курили только отбросы общества. В России, не пья и не куря, мог прожить лишь наследственный олигарх. Я, правда, еще только пил, но уже ощущал, что перипетии с директорством-проректорством побудят меня закурить на старости лет.
— Совсем не смешно, — повторил я.
— Так вот, стою вечером, небо чистое, а закат какой-то серый, в Ленинграде вообще все всегда серое и сырое. Но виден залив и далеко-далеко, как на Луне – корабль. Белый и ясно, что большой. Тогда не знала ничего, наверно, это был автомобильный паром из Швеции в Финляндию. Он, конечно, шел куда-то, но с такого расстояния казалось, что стоит на месте – почти на небе, над домом, который напротив…
Одноклассница замолчала.
Я думал о Нэльке.
О том, что она, конечно, тоскует обо мне – и никогда не узнает о том, в какой ситуации я думаю о ней сейчас.
А ситуация со стороны, конечно, выглядела почти гротесковой.
После всего, что пролетело за эти дни, Белле было трудно сидеть; я надеялся лишь на то, что она успеет прийти в себя за часы перелета до Вашингтона прежде, чем попадет к своему мужу, еврею с интернациональным именем Дэвид.
Я тоже, мягко говоря, находился не в самом лучшем состоянии, мне хотелось как-то побыстрее прочитать свои лекции и лечь у себя в квартирке.
-…И вот я стою и думаю, что на этом корабле сейчас плывут какие-то люди, веселятся, у них своя жизнь и им все равно, что мне надо поступать, сдать первый экзамен на «пятерку», иначе нельзя и все пропало…
— Я тебя понимаю, Белка, — сказал я. – Хотя сам в такой ситуации не был. У меня все получилось как-то само собой. Даже не заметил, как поступил. Но… могу представить, что ты тогда ощущала.
-…Теперь сама за океаном, живу нормально, гораздо лучше, чем могло мечтаться, но…
Она опять умолкла.
Я ощупью нашел ее руку.
-…Но ты знаешь, жизнь — как тот самый пароход. Казалось, стоит на месте, а оглянуться не успела – уже прошла.
17:14
+1
Не знаю, как решит ведущая марафона, но я бы, Виктор, не злоупотребляла выкладыванием таких больших фрагментов, которые уже заполонили всю ветку, а давала ссылки, что ли. Потому что это превращается из выполнения задания недели и его обсуждения в навязчивую саморекламу. Например, в последнем отрывке вполне можно убрать диалоги и оставить только описание по теме.
Елена, полностью с Вами согласна! В последнем своем «отрывке» (?.. wonder ) Виктор явно злоупотребил гостеприимством!.. Тем более и до этого им было дано уже много эпизодов по городской теме, я думаю, их вполне достаточно, чтобы все желающие могли ознакомиться с его авторским стилем, а потому рекомендую Виктору удалить свой последний пост и вместо него дать ссылку на полный текст произведения. Спасибо за внимание.
Комментарий удален
17:57
+2
Специально для марафона.

Вечер в Бангкоке

В России стоял пасмурный ноябрь 2011 года. Поездка изначально не заладилась. Из-за наводнения в Таиланде её отсрочили на неделю, поэтому не удалось окунуться в колоритный праздник Лой Кротонг («воды и света»), на который был ориентирован этот отдых. И в самый последний момент у моего друга, инструктора по Таиланду, случились непредвиденные обстоятельства. Лететь пришлось одному. В туристической программе было запланировано посещение Бангкока на сутки с ночёвкой и последующим отбытием на побережье Южно- Китайского моря- в Паттайю. Перемещение протекало стандартно: девятичасовой перелёт, таможенный контроль в здании огромного аэропорта Суварнабхуми, встреча с гидом на выходе и трансфер в комфортабельном автобусе с кондиционером. Путь к отелю шёл по платному, второму уровню городского шоссе. Внизу были видны последствия наводнения- обширные лужи и затопленные автомобили на бесплатной, низинной дороге. Бросалась особенность экстерьера городов Таиланда- большое количество висящих проводов, наподобие сплетённых лиан: в стране часто ураганы, из-за чего не редкость обрыва на линиях электропередачи. Тайцы не являются хорошими работниками и потому ленивые, местные электромонтёры, установив место повреждения прокладывают новый провод, а старый продолжает висеть на прежнем месте- с годами их накопилось большое количество. По прибытии к отелю стояла дневная жара и на улице можно было передвигаться короткими перебежками- от тени в тень. Гид сопроводил меня и ещё нескольких туристов на ресепшн, отдал ваучеры на расселение и убыл развозить остальных клиентов. Меня разместили на двадцать четвертом этаже. Понравился скоростной лифт отеля, который быстро, без рывков и практически бесшумно доставил на нужный уровень. Номер достался довольно большой (был запланирован на меня и друга), местами потёртый, с большими, пыльными окнами. Вид из окна произвел культурный шок для европейского мышления и состоял из трёх слов: столица, центр,… трущобы. Современные здания из стекла и бетона возвышаются между низкоэтажной застройкой затрапезного свойства с большим количеством обшарпанных бараков. Было удивительно, что люди могут жить в таком ветхом жилье.
Бангкок- амбивалентный город, соответствующий высказыванию ведьмы и гностической ереси из книги Д. С. Мережковского про Леонардо да Винчи: где верх- там и низ. Но в буддизме, при их вере в колесо сансары, это никого не удивляет.
Прогулявшись по отелю, не увидел ничего достойного внимания. И решил окунуться в пекло каменных джунглей с единственным хищником в моем лице, вышедшем на охоту за впечатлениями. Можно было вместе с остальными туристами совершить обзорную экскурсию по Бангкоку, взобраться на самую высокую башню города Байок Скай и насладиться фирменным супом «Том Ям».
Но настоящий россиянин простых путей не ищет. По старой, доброй, русской традиции решил: гулять- так гулять! Вооружившись наглостью, двумя тысячами бат, картой, выданной гидом, знанием английского языка «вери литл» и двух тайских слов я понял, что готов к приключениям. Вышел из отеля, перешёл по деревянному мосту на другую сторону грязной, дурно пахнущей речки и углубился в реальность узких улочек. Дома располагались плотно друг к другу и от этой темноты была единственная польза- тень, которая защищала от палящего солнца. Периодически, в двориках, встречал культовые сооружения по типу маленьких алтарей- как правило, на передних перекладинах козырьков над этими нишами виднелись нарисованные или выделанные свастики.
Встречи с местным населением в трущобах вызывали взаимное удивление.
«Люди!? Здесь? Живут!?»- думал я.
И читал в их расширенных глазах:
«Фаранг!!! Здесь!? Чего забыл?»
Наконец убедился, что нищета в мире везде примерно одинакова и решил разнообразить программу. На карте значился Океанариум и это было моим следующим пунктом назначения. Он размещается на цокольном этаже торгового центра- туда я добрался на такси, ткнув для водителя пальцем в нужное мне место на плане. Отметил, что левостороннее движение несколько непривычно для нас и находясь в переднем левом кресле машины никак не мог расслабиться и периодически, на автомате, включался водительский навык. Хорошо, что у таксиста руль не отобрал. Так и добрался до площади с несколькими торговыми центрами, но автомобиль остановился недалеко у входа нужного мне. Водитель оказался понимающим и без лишних слов ткнул в него пальцем, наметив правильный вектор моего движения. Торговые центры городов мира- продукт глобализации. Возникает впечатление, что их строят турецкие строители по единому, типовому проекту. Так же типичен набор магазинов с таким же перечнем товаров- естественно с акцентом на климатические условия. Дорога к Океанариуму пролегала через фуд- корт. Там носились такие соблазнительные запахи, что не смог удержаться. Заказал себе нудл- суп с курицей, рисовой лапшой, зеленью- на крепком, насыщенном бульоне. А также вкуснейший тайский рис со свининой барбекю. Отменное свойство азиатской натуральной пищи- ты чувствуешь сытость, но без тяжести в желудке. Так и я продолжил своё движение налегке. Потратив 2 часа на осмотр гадов морских, я выбрался из Океанариума- когда стемнело.
Ночь набросила на город черную шаль неба с блёстками. Вопреки ожидаемым суточным ритмам сохранялась жаркая погода- выше 30 градусов. Освещение ночью не очень хорошее и потому из темноты проступали только контуры зданий- высоких и низких, но качественные различия были стёрты. Сделав круг почета по всем торговым центрам, окружающим площадь, я брел по пустынной, тёмной улице, еле освещённой фонарями, пока не дошёл до забора какого- то посольства. Можно было вернуться в отель, но хотелось какого-то подобия праздника. Под одним из фонарей я остановился и стал рассматривать карту с пометками. Гид предусмотрительно поставил крест на одной из улиц- там туристу лучше не появляться. В памяти всплыли романтические истории про пиратов, где на карте была сделана отметка с закопанным кладом. Не нужно особого пророчества, чтобы понять: история с запретным плодом часто срабатывает. Я подошёл к группе молодых тайцев на мотороллерах. Сказал традиционное тайское приветствие и продемонстрировал необходимое мне место на плане города. Голоса у байкеров напоминали что- то среднее между птичьим щебетом и кошачьим мурлыканьем- они что-то живо обсудили, выставили цену (на которую я согласился), один из них протянул шлем и пригласил присесть за ним на мотороллер подростковой высоты. И вот мы уже поехали по сумеречным трассам Бангкока- навстречу мелькающим автомобильным огням. Голова тайца находилась на уровне моей груди и потому на поток автомобилей взирал воочию. Первоочередной задачей в данной поездке было- не растерять благородный центнер живого веса фаранга на трассе города. Я сжал сидение мотороллера ногами до хруста, вцепился руками в ручки. Если бы это был осёл, то он подумал, что с него сдирают шкуру, но металл и пластик всё выносят без жалоб с редкими стонами. Я и раньше катался на мотоцикле или коне- но это было в деревне, где простор полей и навстречу несётся вольный ветер. Но в городе, когда тело не защищено с боков, это доставляет массу неприятных моментов- особенно, когда на сближение идёт микроавтобус или будка грузовика: внутри всё сжимается. В какой-то момент, от мышечного напряжения, я перестал чувствовать низ тела вместе с мотороллером и проходящей под ним дорогой. И действо стало напоминать полёт чернокнижника из фильма с таким же названием: так и «долетел» до места назначения, маневрируя между автомобилями. И вот я уже был в этом злачном районе, предвкушая что-то экзотическое. Но был искренне разочарован, поскольку проулок напоминал слабое подобие Волкинг стрит всероссийской здравницы Патайск-места, где бьётся сексуальный пульс планеты. По краям стояли проститутки и катои, но не увидел ни одного гоу-гоу. Для поднятия настроения купил шашлычок у уличного торговца, который запил заранее купленной бутылочкой с соком личи- нежно-розового цвета с кусочками мякоти кокоса. И решил вернуться в отель. Подошёл к стоянке с моторикшами, назвал отель, достал карту и показал его нахождение. Но такие субъекты у нас зовутся мутными. Один из них согласился меня довезти. Совершенно без задней мысли расположился на сидении коляски и мы тронулись. Водитель периодически ко мне оборачивался, сам с собой смеялся о чем-то и из его речи регулярно проскальзывали «супергёл» и «ловер». Я думал, что он себя нахваливает, вопреки поношенным внешним данным и потому мысленно окрестил его- «конь педальный». И вот, наконец, мы остановились… на невзрачной узкой улочке. В доме слева находилось какое-то заведение. Дверь была открыта и в полуподвальное помещение ненавязчиво приглашал призрачный, голубой свет. Моторикша сделал широкий жест рукой- мол, иди туда. Но я застыл в недоумении, озираясь по сторона с попыткой найти свой отель и недоброй мыслью:
«Я заказывал другое место. Куда же ты завёз меня...(нехороший человек)?»
Вероятно, что данный таец рассчитывал на стандартное поведение окончательного европейца. Но ситуация напомнила армейский анекдот, в котором звучал вопрос:
— Любишь ли ты тёплую водку и потных женщин?..
И ответ был прост:
-Мужчина, который устал и вспотел- уже никого не любит.
Я был очень зол- до скрежета зубов. Развернулись плечи, размахнулась рука и… ладони сложились в традиционном тайском приветствии «май». Что-то нехорошее, видимо, светилось на фоне мглы в моих серых глазах и потому таец не возражал, когда я прошёл мимо него на широкую улицу. Здесь была стоянка такси и на одной из машин без лишних происшествий добрался до отеля. Прохлада охлаждаемого помещения, теплый душ в номере и стакан великолепного ананасового сока сделали своё дело- я уснул на широкой кровати с чистым бельём успокоенный и удовлетворённый, расслабленным сном ребёнка.
18:20
+2
Отлично передано впечатление от этого «города контрастов»! Всё так и есть. Мы, правда, пошли дальше и посетили и рыночную улицу, и на гоу-гоу попали. А так самое первое впечатление было именно таким — прямо под окнами фешенебельного отеля-небоскрёба притулились ветхие, полуразвалившиеся домики.
Спасибо за отзыв.
Мы, правда, пошли дальше и посетили и рыночную улицу, и на гоу-гоу попали.

В отеле «Prince Palace», где я ночевал, первые этажи отданы под вещевой рынок. Но Таиланд- это не то место, где нужно делать покупки. У меня супруга заказывала сумочку одного бренда и просила там посмотреть. Я столько магазинов обошёл, нашёл очень похожую, отлично сделанную, но из кожи ската. Привез и увидел разочарование в её глазах.( Брендовые же подделки у них такого низкого качества, что рука не поднялась что-то из этого барахла купить.
Таиланд в мировой классификации туризма длительное время рассматривалась, как страна секс- туризма. И как не странно, но эту тенденцию переломили путешественники из России. Они подняли Таиланд до уровня страны для семейного отдыха и способствовали принятию радикальных решений со стороны правительства Старого короля- Рамы IX. И полицейскими мерами стали выдавливать злачные заведения из туристических мест.
23:46
+1
Спасибо, Маркус! Текст интересный, с точки зрения передачи живых и непосредственных ощущений европейца от азиатской экзотики.
В начале немного длинноватый разгон, много излишних деталей (хотел поехать с другом и прочее бла-бла-бла), но потом хорошо пошло! Понравился образ охотника за впечатлениями, «вери литл» инглиш, «Фаранг? Чего забыл?», ночь — «черная шаль с блестками». «Конь педальный» тоже ничего — подходит к контексту wink .
Насчет уместности Мережковского можно поспорить, но воля авторская, стало быть, Ваша…
В тексте многовато речевых неточностей. Все называть не буду, но на одну распространенную ошибку укажу, из любви к просвещению: kak-pravilno.net/po-pribytii-ili-po-pribytiyu-kak-pravilno/
13:03
+1
В начале немного длинноватый разгон, много излишних деталей (хотел поехать с другом и прочее бла-бла-бла)

Должен же я был показать, что нарушение первоначального плана приводят к возникновению спонтанных и субъективных решений с целью психологической компенсации. ) Правда, если бы до этого момента посмотрел фильм «Мальчишник 2: из Вегаса в Бангкок», то был бы напуган фразой «Бангкок забрал его» и не решился бы на подобную авантюрку.))
Фаранг

Интересное слово- статусное! Никого из негритянских народностей, а так же азиатских (пакистанцев, узбеков, некоторых татар, израилитян)- местное население не называет этим словом. Этой чести удосужились только европейцы, в том числе-русские, чем подняли уровень моего самоуважения. )
По поводу происхождения слова могу порекомендовать книгу «Личная танцовщица» Стивена Лезера- если натурализма не боитесь.;)
Насчет уместности Мережковского можно поспорить, но воля авторская, стало быть, Ваша…

Это всего лишь попытка найти европейскую аналогию.

В тексте многовато речевых неточностей. Все называть не буду, но на одну распространенную ошибку укажу, из любви к просвещению: kak-pravilno.net/po-pribytii-ili-po-pribytiyu-kak-pravilno/

Вот и пользуйся после этого редакторами)).Даже сайт их не показал, хотя старался без ошибок.
19:09
+1
Про слово «фаранг» слышала, но Стивена Лезера не читала, спасибо за рекомендацию!

Насчёт вступления — я говорила скорее о необходимости сокращения. Необязательно убирать все полностью.

По поводу онлайн-редакторов — да, увы, они пока несовершенны. Порой могут исправить правильное на неправильное, без учёта контекста. К тому же не правят стилистические ошибки. Так что у редакторов-людей все ещё есть шансы на то, что они в ближайшие годы не останутся без работы:).
00:02
Спасибо всем участникам за проявленную активность! :)
Для вдохновения предлагаю всем желающим ознакомиться с городскими видами Макото Синкая (Шинкая) — мастера реалистичного аниме, певца урбанизма и большого любителя поездов:
dtf.ru/anime/126937-makoto-shinkai-poetry-architecture
Аниме Синкая всегда несколько ностальгичны и ооочень красивы, их приятно смотреть. Наиболее известные работы мастера: «5 сантиметров в секунду», «Она и ее кот», «Ловцы забытых голосов», «Твое имя», «За облаками».
00:06
Вы можете перейти по ссылке, данной выше, или же посмотреть прямо здесь, на You-Tube канале JQ Cinema Inc:
09:06
+1
В окошко шаловливо смотрит солнце.
Звенит ручей, поет вода в колодце.
Синицы суетятся, воробьи –
Дождались, наконец, тепла они.
И в воробьиных стайках хмель гуляет,
Соперничества дух уже витает.
А воробьиха, поглядев с плетня,
Решила — разберутся без меня.
Есть у меня дела куда важнее:
Почистить перышки на грудке, шее,
И лапки вымыть в лужице и клюв,
Нет, тут не до любовных, скажем, бурь.
Мужчины ничего не понимают,
Досадно им, что женщины вздыхают,
Вот пусть и разберутся меж собой,
А то твердят, галдят — любовь, любовь.
Они покорны лишь своим порывам
А женщинам, чтоб только быть счастливой,
Достаточно, чтоб знали мы наверно,
Что любят нас так нежно и так верно.

Вот небольшая зарисовка, как весна, её пейзаж влияет даже на птиц, их настроение.
Действительно, Татьяна, птицы оживились!.. Спасибо за этот весенний пейзаж и птичьи трели! smile
09:10
+2
Неслышной тенью ночь скользит
Над Эрмитажем и Невою,
Затихло все, весь город спит.
Луна любуется собою,

То отражаясь в синеве,
То в отблеске в стекле оконном.
Гуляет ветер по Неве,
На Малой Невке непокорно.

Озяб он, голодно ему,
Он от безлюдья еле дышит.
То рвется на простор во тьму,
То к окнам льнет – а вдруг услышат,

Да пригласят погреться в дом,
Где так тепло мерцают свечи.
С хозяином едва знаком,
Хозяйкой дома не замечен

Неслышно пронесется он
По спальням, залам, будуарам,
Раскроет двери на балкон,
Кивнёт ему – знакомец старый.

И снова – в бездну головой,
Хитёр и всё же простодушен,
Гуляет ветер сам не свой,
Как по Фонтанке прежде Пушкин.

А это мои впечатления о Санкт-Петербурге, о его каналах, ветрах, кружеве чугунных решёток.
Что говорить — прекрасен, причём, в любое время года!
Татьяна, очень красиво! rose
10:02
Благодарю, Маргарита, это у меня из «Питерского цикла»
Спасибо большое, Татьяна! Мне особенно понравилось неожиданное сравнение ветра, бродящего по городу, и А.С. Пушкина, гуляющего по Фонтанке! rose
19:47
+1
Благодарю, Елена, я Пушкина по его темпераменту всегда с ветром сравнивала, помню, в школе писала домашнее сочинение «Ваше впечатление о Пушкине»и нужно было своё мнение аргументировать — я отстояла.
Действительно, Татьяна, мне тоже представляется, что стихия Пушкина — ветер! Тем интереснее олицетворение Вами ветра в стихе))).
Добавлю еще парочку видов Петербурга на закате, для создания атмосферы:).

21:30
Спасибо, Елена, очень подходит для характеристики!
09:51
+2
Опять дождь!
Дождь. Опять дождь! Да что же за наказание?! Третий день! Интересно, это один и тот же или разные друг за другом? Откуда они приходят к нам, что с собой несёт каждый из них? Льёт третий день…
А ведь начинался незаметно – просто и без того серое небо стало чуть темнее, опустилось ниже, почти касаясь крыш домов и верхушек деревьев. Потом появилась то ли дымка, то ли пелена, как будто огромное окно затянули сеткой от комаров, потемнела крыша соседнего дома, заблестели листья сирени, растущей под окном, собака спряталась в будку…
И вот на оконном стекле появились бисеринки влаги, всё гуще и гуще, а изнутри стёкла «запотели», и не сразу можно было увидеть, что бисеринки собираются в капли, а затем бесшумными струйками стекают вниз. Часа через два только запах влажной земли да брызги на стёклах и листьях напоминали о дожде – истосковавшаяся земля «выпила» всё.
Но небо оставалось серым, низким, солнце так и не проглянуло, даже трудно было сказать, который час. А потом дождь не просто брызнул, но полил неожиданно и сильно. Поднявшийся ветер пригоршнями швырял его в окна, и дождь не шелестел, не шуршал по крыше, как раньше, а барабанил громко и сердито, на земле кое – где появились небольшие лужицы. И вдруг дождь, так неожиданно хлынувший, так же неожиданно и прекратился. Небо посветлело, приподнялось, в просвете показалось голубое небо и солнышко. Дождь прошёл совсем небольшой, но и такому были рады!
Проснулись от стука дождевых капель по откосу, они мерно шлёпали, потом срывались и рефреном падали на бетонный отлив внизу. Ночь тёмная, беззвёздная, нигде ни огонька. Хороший дождь, мерный, спокойный – пусть идёт, хоть огород не придётся поливать!
Утро выдалось пасмурным, вроде и туч не было, но дождь шёл также размеренно, по лужам плыли «пузыри», что предвещало долгий дождь, который шёл то медленнее, то сильнее, и от этого с крыши то падали капли, то стекали струйки и напоминали чьи – то горючие слёзы…
Я только этим засушливым летом поняла, как люблю дождь! Жара стояла настолько изнуряющая: не шелохнётся лист, земля нагревалась так, что на неё страшно было ступить босой ногой, поутру трава не сверкала в лучах солнца капельками росы, и даже слабый ночной ветерок не приносил живительную прохладу.
Днём воздух казался раскалённым, небо выцветшим, белесым, а не июльским высоким и голубым. Жухла трава, на тополях и ракитах листья отливали тусклым серебром, потому что сберегая влагу, выворачивались наизнанку. Даже щебет птиц не звучал весело и беззаботно…
И вот, наконец – то, дождались — благословенный дождь, который освежит воздух, напоит землю, омоет деревья и траву! Дождались!
Но долгожданный дождь льёт уже третий день! Размокла дорога, и жидкая грязь жмыхает под сапогами прохожих, не видно ласточек и детворы, только промокшие вороны чёрной гирляндой сидят на проводах, периодически встряхиваясь и начиная перебранку между собой и с дождём.
Даже в доме стало неуютно, прохладно, потянуло сыростью. Как он надоел, этот дождь! Когда же он закончится?!
Ах, люди, как мы капризны и неблагодарны!
10:41
+1
Мне понравилось.
И даже очень.
Хочется добавить, продолжить:

Жили мы на последнем этаже.
Вчера какие-то молдаване, нанятые за 3 копейки председателем нашего ТСЖ — жуликом, по которому тюрьма выплакала все глаза — начали перекрывать крышу, но не успели, бросили до понедельника.
Дождь пошел в воскресенье и утром я проснулась от странных звуков: в гостиной на паркет капала вода из люстры…
17:21
+2
Спасибо, Татьяна, интересная зарисовка, не только пейзажная, но и философская отчасти! wink
«Летний дождь» И.Тальков:
07:24
+1
Елена, спасибо, что напомнили «Летний дождь» Игоря Талькова. Сейчас глянула в окно — картина один в один! Мы не в деревне Гадюкино, но у нас снова дождь, сейчас пойду гулять!
У нас было солнечно ранним утром, но последние полчаса небо тоже затянуто тучками… Погода — облачно с прояснениями smile . Хорошей прогулки!.. Не забудьте зонтик! Кстати, Марина Каксимкова посвятила зонтикам отличные стихи в пятой неделе марафона: pisateli-za-dobro.com/articles/935-effekt-dvoinoi-realnosti-novyi-vzgljad-na-obydennoe.html
08:50
Нет, Елена, гуляю без зонта, в этом-то и смысл, я надеваю на голову платок, в который вкладываю целлофан, чтобы голова не промокла, старое непромокаемое пальтецо и сапоги и гуляю себе, где хочу и сколько. Так интересно, столько всего можно увидеть!
Есть что-то уникальное в этом авторе и исполнителе своих песен. «Летний дождь» — одна из моих любимых, и так уж сложилось, она первой приходит на ум, когда идёт дождь. И удивительное дело, грусть, а пасмурная погода всегда навевает грусть, становится светлой. И грустно лишь от осознания того, как рано оборвалась жизнь этого человека, сколько ещё прекрасных стихов и песен могло появиться на свет, даруя свет людям.
Спасибо, Елена, клип прекрасный. rose
У меня тоже есть несколько стихотворений про дождь.
Не смолкает капель перезвон,
Подоконник будто пианино.
Дождь — тапёр и композитор он,
И конца той музыке не видно.
Монотонен медленный мотив,
Оттого тоской душа томится.
Вдоволь меня ею напоив,
Снова он в окно моё стучится.
1996 год
19:15
+1
Спасибо, что поделились своими музыкальными поэтическими строками, Маргарита!.. rose
Да, Талькова очень жалко!.. Ушел так рано!.. Ему было всего 34 года. Как мне сейчас. Хотя мне раньше всегда казалось, что он уже такой взрослый дядька, за сорок…
Я, Елена, тоже раньше думала, что пятьдесят и выше — это старость. А теперь понимаю, что вторая молодость… с грузом опыта, который требует применения. rose
10:46
+1
Виктор, сердечное спасибо за тёплые слова, мне дорого Ваше мнение!
А с люстры когда-то капало — залили соседи, шлёпало так весомо, звучно, Оказывается, прорвало отопление.
Удачи Вам!
11:25
Спасибо, Татьяна!
Я рад, что Вы посмеялись вместе со мной!

Продолжение истории…

На другой день те молдаване все доделали.
Но после завершения поленились ехать на пропановую станцию, остатки пропана для горелки вылили в водосток.
Стояк был аховый, газ ударил во все щели, едва не потравили половину подъезда…
11:40
+1
Да, Виктор, человеческая глупость и лень могут таких бед натворить!
Татьяна, Вы правы, по поводу глупости! С другой стороны, свои плюсы у глупости тоже есть: если вспомнить Эразма Роттердамского, то «глупость — причина войн», но и «соединительница друзей», а также сила, примиряющая супругов wink .
В общем, я люблю его произведение «Похвала глупости», особенно отдельные его главы, посвященные особой глупости поэтов, философов, богословов и правоведов jokingly : lib.ru/FILOSOF/ERAZM/pohwala.txt
Глава L («Поэты»): lib.ru/FILOSOF/ERAZM/pohwala.txt#Glava_50
P.S. Рекомендую к прочтению и перечитыванию! smile Особенно всем тем, кто не прочь посмеяться над собой и любит риторику как «искусство красно говорить»!
07:11
+1
Доброго утра, Елена, и удачного дня! Согласна с Вами и Эразмом. Умение посмеяться над собой — великая вещь, привлекающая друзей и обезоруживающая злопыхателей. Своего рода искусство. Такие люди, как правило, не обидчивы, могут понять добрую шутку и простить безобидный розыгрыш в отношении себя и чутки, кому это может быть неприятно. Глупость часто идёт об руку с обидчивостью. Франсуа де Ларошфуко по этому поводу говорил — люди мелкого ума чувствительны к мелким обидам, люди большого ума всё замечают и ни на что не обижаются. С этим можно согласиться или нет, но подумать стоит. Жизнь любого из нас ограниченна во времени и тратить его на обиды, глупости — непозволительная роскошь и глупость.
«Жизнь любого из нас ограничена во времени и тратить его на обиды, глупости — непозволительная роскошь и глупость». Отлично сказано! thumbsup
08:45
Спасибо, Елена, за оценку моего дополнения к словам Ларошфуко. Читаешь мысли великих, глядишь, и свои начинают копошиться!
15:16
+2
Прекрасной и солнечной Елене! angel
Марафон очень интересный и познавательный! Спасибо inlove

17:23
+1
Михаил, благодарю Вас! kiss Немножко мы расслабились, лето все-таки, но пока не сдаемся — продолжаем беседы о прекрасном!.. dance
Комментарий удален
Комментарий удален
22:21
+1
Парк – дендрарий в Сочи
Здесь в парке тишина такая…
Бродяга ветер заблудился и утих,
Лишь птичек маленькая стая
Нарушила безмолвие на миг.
Как музыка звучат названья:
Гледичия, секвойя, розмарин.
Парк дом для них, а не изгнанье -
Тут бродят пеликаны и павлин.
Фонтан «Амуры», мавританские беседки,
Поляна гномов и тенистый грот,
В воде фонтана – жёлтые монетки,
Как синий потолок, над парком небосвод.
С изящными колоннами «Надежда» -
Он виллу именем жены своей назвал.
Она стоит прекрасная как прежде,
Её запомнишь, если здесь бывал.
Наверно, иногда здесь миражи бывают…
Авилова идёт под кружевным зонтом,
И Худяков с Лангау что-то обсуждают-
Увидишь их за розовым кустом.
И к небу устремив свои вершины,
К людскому восхищению глухИ,
Деревья просятся в твои картины,
А может быть, в мои стихи.
05:25
+1
Юлия, спасибо большое за Ваши строки! Мое восприятие этого красивейшего места похоже на Ваше:
«Наверно, иногда здесь миражи бывают…
Авилова идёт под кружевным зонтом,
И Худяков с Лангау что-то обсуждают-
Увидишь их за розовым кустом» angel .
Комментарий удален
Комментарий удален
Юлия, насчет выпавших строк ничего не могу сказать, а вот с загрузкой фотографий и у меня последние пару дней проблема(((. Я думала, что это из-за моего притормаживающего компьютера, но, вероятно, нет. Кадры по итогу загружаются, но ооочень долго и подчас не с первого раза.
***
Попробую сейчас выслать несколько фотографий, как раз из дендрария. У меня с ним связаны самые радужные впечатления, поскольку я там отмечала свой День рождения пару лет назад. Благодаря Вам вспомнила много приятных моментов того давнего весеннего дня! inlove Это была моя первая и пока единственная поездка в Сочи, надеюсь, не последняя — уж очень там хорошо!.. smile


Комментарий удален
Город словно книга… Как хорошо!
Поделюсь и я своими строками в адрес еще одного красивого и древнего российского города, Смоленска. Написано очень давно, 8 лет назад:
Я думаю, город – это, прежде всего, люди. Еще город – это, несомненно, то огромное культурное наследие, которое век за веком, камень за камнем и слово за слово созидается человеком. Город – это пространство всеобщее, а образ его, многократно отразившийся во взгляде сотен, а скорее тысяч миллионов людей – личное и изменчивое. Много раз бывая в одном и том же месте, ты каждый раз по-новому воспринимаешь его, по-новому думаешь и о самом себе.
Этот момент сопряжения обобщенного и частного, чужого и собственного, эта возможность – фантастическая и все-таки вполне реальная — проживания нескольких жизней и эпох за одну неделю, день, а порой и всего лишь час – то, что, наверное, побуждает большинство из нас путешествовать.


Храм Архангела Михаила (Свирская церковь)
Михаил Архангел на холме высоком,
В городе Смоленске – церкви да мосты…
Здесь вставала паства в очередь на небо,
И ложились в землю до земли кресты.

Руки сами чертят линии простые,
Подхватив извечный разговор без слов,
Душу насыщая памятью о прошлом,
Разум усмиряя мудростью веков.

А вдали, за храмом – столь же величавы,
Сколь и уязвимы и к огню, и к боли,
Растянулись нитью, вдоль по горизонту,
Братия – деревья, странники в неволе.

В их ветвей сплетеньи – отголоски сплетен:
Разговор осенний воздуха и тленья,
Трепет слабых листьев, дуновенья ветра,
Угасанье лета, красота мгновенья…

Битвы и преданья, мифы и молитвы,
Были и мечтанья, солнце и дожди…
Всё соединили – всех собой объяли,
Сколько вы прожили? Сколько впереди?..

Образами полня и глаза, и мысли,
Город, словно книга, приоткроет суть.
Башней Кремль уткнется в облачные выси,
И с рекой сольется дождевая муть…
Иллюстративный материал к теме wink :
Комментарий удален
Странно… А попробуйте сейчас загрузить фото, Юлия! У меня сегодня днем все отлично загружается, а вчера тоже притормаживало. Если не выйдет, то напишите — попросим о помощи технического специалиста! )))
22:48
+1
Долго загружалось, но получилось.
Рада, что все наладилось! Фотография отличная! rose
17:51
+1
Даю всем участникам ссылку на интересную обзорную статью Юлию Талалаевой о ее родном городе:
pisateli-za-dobro.com/articles/963-ulica-komsomolskaja-iz-ocherka-gorod-kotoryi-est.html
Спасибо большое!
23:49
+2
ЕКАТЕРИНБУРГ

Смотрю в окно. Как ветрено сегодня.
С покатых крыш сдувает синеву.
И облака барашками кудрявыми плывут,
Плывут навстречу волшебству.

Мой город хмур. Среди высоток,
Как старый фильм он в оттисках гравюр,
В гранит обут, окутан дымкой,
Ворчит, ворчит, готовясь к торжеству.

Он громыхает звонами трамваев,
Перебирает листья партитур,
Он никогда не спит, и роль свою играет,
Он реалист, и грезит наяву.

Мой город молод, светит куполами,
Он упивается звучаньем увертюр.
Мой Екатеринбург — прикрыт тылами.
Он верен мне. И большинству.

Мой город полнится мечтами.
Амбициозный — до небес.
Года лихие — за плечами,
Не раз родился и воскрес.

Мой город славится трудами,
Он строит, строит, строит мост.
Все для того, я точно знаю,
Чтоб дотянулись мы до звезд!
00:08
+1
Лиана, спасибо Вам за эти звучные строки, передающие амбиции и устремления города-миллионника!.. Надеюсь как-нибудь у вас побывать! Судя по новостям и фотографиям в сети, облик вашего города постоянно обновляется!..
Жила и приезжала не раз в Екатеринбург. Там живут мои родные люди. Узнавала в стихотворении характерные черты города: трамвайные звоны, амбициозность, купола, серость и музыкальность. Спасибо!
Вам, спасибо. Действительно, город у нас особенный. Всех приглашаю посетить Екатеринбург. Город растет и хорошеет. Жаль, что в этом году лишились многих масштабных мероприятий: Ночь музыки, ночь музев… Конечно, все это проводилось, но без живого уличного общения. эффект не тот. Ну, а куполами, мы на весь мир, в прошлом году прославились, когда Храм хотели строить на месте сквера. Трамвайчики радуют. Сейчас реализуется проект по соединению г. Екатеринбурга с г. В.Пышмой трамвайной линией. Объединятся два города. Спасибо, за Ваше внимание.
15:28
+1
Обязательно приезжайте. Город у нас очень красивый. И действительно, очень-очень стремительно развивается. Будем ждать.
23:12
+1
Лиана, буду над этим работать!.. ok Тем более, у меня папа родом из ваших мест… жил в детстве под Екатеринбургом. Это еще одна веская причина у вас побывать! )))
22:34
+1
Значит, земляки!!! Ждем. drink
Комментарий удален
09:04
+1
Город
Многоликий город, важный:
Шум, движенье, едкий смог,
Окон свет многоэтажный,
Сто дорожек и дорог,
Дух асфальта раскалённый,
Запах пыли, серый лист…
Взгляд прохожих отстранённый,
А фасад витрин — речист.
Все точно, шум, смог, пробки. Но все равно, красотаааа.