К юбилею Бориса Леонидовича Пастернака посвящается…
«Полёта вольное упорство,
И образ мира, в слове явленный,
И творчество, и чудотворчество…»
Б. Пастернак
Борис Леонидович Пастернак (29 января [10 февраля] 1890, Москва — 30 мая 1960, Переделкино, Московская область) — русский поэт, писатель, один из крупнейших русских поэтов XX века, лауреат Нобелевской премии по литературе (1958).
Первые стихи Пастернака были опубликованы в 1913 году (коллективный сборник группы «Лирика»), первая книга — «Близнец в тучах» — в конце того же года (на обложке 1914), воспринималась самим Пастернаком как незрелая. В 1928 половина стихотворений «Близнеца в тучах» и три стихотворения из сборника группы «Лирика» были объединены Пастернаком в цикл «Начальная пора» и сильно переработаны (некоторые фактически переписаны полностью); остальные ранние опыты при жизни Пастернака не переиздавались. Тем не менее, именно после «Близнеца в тучах» Пастернак стал осознавать себя профессиональным литератором.
Пастернаковский образ мира и способ его поэтической передачи находят наиболее полное воплощение на страницах третьей книги стихов «Сестра моя — жизнь» (1922), посвященной лету 1917 года между двумя революциями.
Сестра моя — жизнь и сегодня в разливе
Расшиблась весенним дождем обо всех,
Но люди в брелоках высоко брюзгливы
И вежливо жалят, как змеи в овсе.
Начиная с 30-х годов положение Пастернака было весьма двойственным. Как точно определил сын и биограф поэта Евгений Пастернак:
Все, за малым исключением, признавали его художественное мастерство. При этом его единодушно упрекали в мировоззрении, не соответствующем эпохе, и безоговорочно требовали тематической и идейной перестройки.
Место Бориса Пастернака в советской литературе определил кремлевский бард Демьян Бедный:
А сзади, в зареве легенд,
Дурак, герой, интеллигент…
Жил он вне общества не потому, что данное общество ему не подходило, а потому, что, будучи общительным, даже весёлым с другими, знал только одного собеседника: самого себя… Борис Леонидович жил для себя — эгоистом он никогда не был, но он жил в себе, с собой и собою…
Я не держу. Иди, благотвори.
Ступай к другим. Уже написан Вертер,
А в наши дни и воздух пахнет смертью:
Открыть окно — что жилы отворить.
Это написано Пастернаком в далеком 1918 году. Стихотворение называется «Разрыв».
Роман «Доктор Живаго» создавался в течение десяти лет, с 1945 по 1955 год. Являясь, по оценке самого писателя, вершиной его творчества как прозаика, роман являет собой широкое полотно жизни российской интеллигенции на фоне драматического периода от начала столетия до Великой Отечественной войны. Он показал трагедию ХХ столетия через призму человеческих душ, воспроизвёл все переживания творческой личности, которая попала на перекрёсток зла и насилия, и смогла сохранить в себе свободу и живой дух. «Доктор Живаго»: живой — Живаго, «Во имя Духа Живаго…».
Пастернак — создавал философскую поэзию, насыщенную сложными вопросами эпохи, которые разрешал, прежде всего, с моральной позиции.
В творчестве Пастернака мы находим и отражение жизни в его реальных формах, и символические знаки, и футуристические поиски, и романтические мечтания, и импрессионистические зарисовки. Его творчество достаёт вершин мирового искусства и ставит автора на почётное место среди классиков ХХ столетия.
Я давно человек уже зрелый.
Как при возрасте этом моем
Шутишь ты так развязно и смело.
Снег забился мне за воротник,
И вода затекает за шею.
Снег мне, кажется, в душу проник,
И от холода я молодею.
Что мы смотрим на снежную гладь?
Мы ее, чего доброго, сглазим.
Не могу своих мыслей собрать.
Ты снежком сбила их наземь.
Седины моей белой кудель
Ты засыпала белой порошей.
Ты попала без промаха в цель
И в восторге забила в ладоши.
Ты хороший стрелок. Ты метка.
Но какой мне лечиться микстурой,
Если ты меня вместо снежка
Поразила стрелою амура?
Что мне возраст и вид пожилой?
Он мне только страданье усилит.
Я дрожащей любовной стрелой
Ранен в бедное сердце навылет.
Ты добилась опять своего,
Лишний раз доказав свою силу,
В миг, когда ни с того ни с сего
Снежным комом в меня угодила.
Сбоит ритм.
Мне кажется так лучше.
Ну, Вы понимаете, Елена. И Ольга не при чём. Это была полностью моя инициатива!
Но скажу по секрету, грешу этим давно, помнится, ещё в детстве от меня Пушкину досталось.
Ласточка гнездо проворно вьет
И, как свечку, в выгибе ладони,
Жар яйца в укрытье бережет.
Ласточка искусней нижет прутья,
Чем иглой работает швея.
Это попеченья об уюте
Сказочнее пенья соловья.
Может быть, помочь мне мастерице?
Я в окно ей кину свой дневник.
Пусть без связи выхватит страницу
И постелет, словно половик.
Даже лучше, что, оставшись втуне,
Мысль моя не попадет в печать.
Пусть она у бойкой хлопотуньи
Не шутя научится летать.
И тогда в неузнанном обличье
Грусть, которой я не устерег,
Крыльями ударивши по-птичьи,
Ласточкою выпорхнет из строк.
Не летите прочь от нас, касатки!
В Грузии вам ласка и почет.
Четверть века вскапывали грядки,
Почки набухают круглый год.
Грузия весь год на страже мая.
В ней зима похожа на весну.
Я вам звезд на гнезда наломаю,
Вас в стихи зимою заверну.
Читать далее: sputnik-georgia.ru/columnists/20200210/247685838/Ad-i-ray-Pasternaka-ili-Za-chto-russkiy-poet-tak-lyubil-Gruziyu.html
А вот вариант авторства Беллы Ахмадулиной (для сравнения):
Комком и невесомым, и весомым
ты бросила,
как девочка, дразня.
Ты бросила в меня
снежком веселым,
снежком печальным бросила в меня…
Чтобы вернуть далекое до боли
и чуждое всех нынешних тревог,
ты бросила цветком бы лучше —
что ли!
Но и цветок бы даже не помог.
Я позабыл, как сам вот так же бегал
и как швырял в других снежками сам.
Лишь белого прибавила ты к белым,
моим туманно-белым волосам.
В меня снежком, смеясь,
швырнула юность
и, раскрасневшись вся на холоду,
захлопала в ладоши,
повернулась,
и заскользили туфельки на льду.
Но откровенно
и неоткровенно
твержу себе —
когда настанет срок,
став молодым, последний раз, наверно,
верну тебе
последний мой снежок.
на фото: Б. Л. Пастернак, С. И. Чиковани, Б. И. Жгенти
ГНЕЗДО ЛАСТОЧКИ
Под карнизом на моем балконе
Ласточка гнездо проворно вьет
И, как свечку, в выгибе ладони,
Жар яйца в укрытье бережет.
Ласточка искусней нижет прутья,
Чем иглой работает швея.
Это попеченья об уюте
Сказочнее пенья соловья.
Может быть, помочь мне мастерице?
Я в окно ей кину свой дневник.
Пусть без связи выхватит страницу
И постелет, словно половик.
Даже лучше, что, оставшись втуне,
Мысль моя не попадет в печать.
Пусть она у бойкой хлопотуньи
Не шутя научится летать.
И тогда в неузнанном обличье
Грусть, которой я не устерег,
Крыльями ударивши по-птичьи,
Ласточкою выпорхнет из строк.
Не летите прочь от нас, касатки!
В Грузии вам ласка и почет.
Четверть века вскапывали грядки,
Почки набухают круглый год.
Грузия весь год на страже мая.
В ней зима похожа на весну.
Я вам звезд на гнезда наломаю,
Вас в стихи зимою заверну.
Режьте, режьте воздух беспредельный,
Быстрые, как ножниц острия!
Вас, как детство, песней колыбельной
Обступила родина моя.
Что же ты шарахаешься, птаха?
Не мечись, не бейся – погоди.
Я у слова расстегну рубаху
И птенца согрею на груди.
[Yevgen Yevdokymov]
Экскурсия в прошлое получилась увлекательная. ))
Думаю, было так: Тем снежком ты сбила их наземь. Кто-то исправил и так везде печатают ошибку.
Спасибо, Анатолий, очень люблю стихотворение Б. Пастернака «Золотая осень»…
Осень. Сказочный чертог,
Всем открытый для обзора.
Просеки лесных дорог,
Заглядевшихся в озера.
Как на выставке картин:
Залы, залы, залы, залы
Вязов, ясеней, осин
В позолоте небывалой.
Липы обруч золотой —
Как венец на новобрачной.
Лик березы — под фатой
Подвенечной и прозрачной.
Погребенная земля
Под листвой в канавах, ямах.
В желтых кленах флигеля,
Словно в золоченых рамах.
Где деревья в сентябре
На заре стоят попарно,
И закат на их коре
Оставляет след янтарный.
Где нельзя ступить в овраг,
Чтоб не стало всем известно:
Так бушует, что ни шаг,
Под ногами лист древесный.
Где звучит в конце аллей
Эхо у крутого спуска
И зари вишневый клей
Застывает в виде сгустка.
Осень. Древний уголок
Старых книг, одежд, оружья,
Где сокровищ каталог
Перелистывает стужа.
К белым звездочкам в буране
Тянутся цветы герани
За оконный переплет.
Снег идет, и всё в смятеньи,
Всё пускается в полет,-
Черной лестницы ступени,
Перекрестка поворот.
Снег идет, снег идет,
Словно падают не хлопья,
А в заплатанном салопе
Сходит наземь небосвод.
Словно с видом чудака,
С верхней лестничной площадки,
Крадучись, играя в прятки,
Сходит небо с чердака.
Потому что жизнь не ждет.
Не оглянешься — и святки.
Только промежуток краткий,
Смотришь, там и новый год.
Снег идет, густой-густой.
В ногу с ним, стопами теми,
В том же темпе, с ленью той
Или с той же быстротой,
Может быть, проходит время?
Может быть, за годом год
Следуют, как снег идет,
Или как слова в поэме?
Снег идет, снег идет,
Снег идет, и всё в смятеньи:
Убеленный пешеход,
Удивленные растенья,
Перекрестка поворот.
А вы бывали в Переделкине в начале мая?
Там небо лес за плечи обнимает,
Там воздух густ и всё цветет стихами,
Стихает к вечеру сирени аромат
И каждая сосна здоровается с вами,
И каждый ландыш встрече с вами рад.
Борис Пастернак даже стал уговаривать Николая Асеева уйти из ЛЕФа — и дружба дала трещину: «Отчего эта вечная натянутость между мной и Колей? — сокрушался Пастернак. — Он ведь так много сделал для меня, что, может быть, даже меня сделал…».
Важня деталь о Пастернаке…
Что такое счастье? Соучастье
в добрых человеческих делах,
в жарком вздохе разделенной страсти,
в жарком хлебе, собранном в полях.
Да, но разве только в этом счастье?
А для нас, детей своей поры,
овладевших над природой властью,
разве не в полетах сквозь миры?!
Безо всякой платы и доплаты,
солнц толпа, взвивайся и свети,
открывайтесь, звездные палаты,
простирайтесь, млечные пути!
Отменяя летоисчисленье,
чтобы счастье с горем не смешать,
преодолевая смерть и тленье,
станем вечной свежестью дышать.
Воротясь обратно из зазвездья
и в слезах целуя землю-мать,
мы начнем последние известья
из глубин вселенной принимать.
Вот такое счастье по плечу нам —
мыслью осветить пространства те,
чтобы мир предстал живым и юным,
а не страшным мраком в пустоте.
130 лет со дня рождения Б.Л. Пастернака
Никого не будет в доме…
Никого не будет в доме,
Кроме сумерек. Один
Зимний день в сквозном проеме
Незадернутых гардин.
Только белых мокрых комьев
Быстрый промельк моховой,
Только крыши, снег, и, кроме
Крыш и снега, никого.
И опять зачертит иней,
И опять завертит мной
Прошлогоднее унынье
И дела зимы иной.
И опять кольнут доныне
Неотпущенной виной,
И окно по крестовине
Сдавит голод дровяной.
Но нежданно по портьере
Пробежит сомненья дрожь,-
Тишину шагами меря.
Ты, как будущность, войдешь.
Ты появишься из двери
В чем-то белом, без причуд,
В чем-то, впрямь из тех материй,
Из которых хлопья шьют.
1931 г.